Поэтому мы не стали долго искать укрытие и просто зашли в здание какого-то заброшенное кафе, где в помещении для работников уложили Кандзаки на матрас, а сами сели рядом, переводя дух. Я не знала, почему Кадзуо оставался с нами, но и не спрашивала — мне это было только на руку.
Посмотрев на Кандзаки, я поняла, что ей необходима более серьезная помощь. Не похоже, что девушка могла выздороветь сама. Нужно было достать лекарства. Кроме того, необходима была и еда, а у меня её не осталось.
Усталость взяла свое, пережитые эмоции ослабляли свою хватку, образы в голове словно покрывались пылью. Я начала чувствовать голод, и неудивительно: я потратила много сил, а вчера почти ничего не ела.
— Нужно найти тобаку и сыграть, — пробормотала я. Данная перспектива меня не радовала, но выбора не было. — Нужны лекарства и еда. Я еще не играла ни на что, кроме еды, ты знаешь, какое изображение поможет получить таблетки? Журавль?
Кадзуо сначала никак не отреагировал, смотря прямо перед собой, но затем также молча кивнул. Его лицо было непривычно хмурым, словно парень над чем-то серьезно размышлял. Затем он внезапно внимательно посмотрел на меня, как будто мог найти ответ на свои мысли на моем лице. Сначала я решила проигнорировать взгляд парня, продолжая смотреть в сторону, но потом кинула на Кадзуо недовольный взгляд. Однако парень успел отвернуться.
— Лекарства и еда. Две игры, — сказал он и вздохнул. — Ты играешь на одно, я на второе, идет?
Я удивленно вскинула бровь. Не думала, что он вдруг решит помочь мне и Кандзаки… помочь снова.
— Договорились… — медленно произнесла я. — Но мы можем помочь друг другу и сыграть вместе, поставить что-то по очереди.
— Нельзя оставлять её одну, — Кадзуо кивнул на Кандзаки, и я досадливо прикусила губу, совсем об этом не подумав. — Еда нам важнее, на нее сыграю я, — дополнил юноша, и на его лице вновь появилась легкая улыбка, отдающая высокомерием, хотя тон был серьезным, без насмешки.
— Ладно, — пробормотала я и встала. — Но лекарства нужно достать как можно скорее… Так что я пойду.
— Лучше немного отдохнуть. Мы тут и часа не сидим, — отозвался Кадзуо, продолжая смотреть на меня. Я вздохнула. Я была измотана. Чтобы восстановиться, мне требовалось проспать хотя бы несколько часов. Хотелось уснуть часов на десять, но я бы согласилась и на шесть.
— Не смогу отдыхать, пока не сделаю этого, — ответила я, сдерживая вздох. Пусть Кадзуо видит меня решительной и сильной, и уж точно не страдающей и безразличной ко всему, кроме своей боли. Только тогда он будет считаться со мной. Я уже не так сильно опасалась этого парня, но и не доверяла ему полностью. И была уверена, что не буду. Кому вообще — кроме родителей — я когда-либо доверяла?
Я отбросила лишние мысли.
— Как знаешь, — спокойно пожал плечами Кадзуо и прикрыл глаза. Я с легкой завистью посмотрела на его невозмутимое лицо, а затем поспешила на улицу, пока не передумала.
Небо посветлело, но еще оставалось по-утреннему хмурым, словно с его чернильной синевы в розовых разводах еще не скинули серый полупрозрачный покров. Но у меня не было настроения любоваться рассветом. Мыслями я была погружена в предстоящую игру.
Я шла по пустынным развалинам города, всматриваясь в стены, столбы и заборы, чтобы не пропустить здание тобаку.
Найти его было не так сложно, и вскоре я уже стояла перед приземистым минка. Зайдя внутрь, я сняла обувь и аккуратно поставила её у стены. В это время в моих мыслях была Минори. Наша первая «азартная игра» в этом жутком месте. Тогда мы были вместе, рядом, хотя отдалились задолго до этих кайданов. Мое лицо помрачнело, и, сжав кулаки, я прошла дальше.
Обстановка была до боли знакомой: такой же низкий столик и шкатулки на нем. Сев на колени на татами, я быстро открыла шкатулку с журавлем и, вытащив следом шкатулку с изображением гейши, открыла и ее. Вновь появился лист, требующий сделать ставку.
Подготавливая чернила, я размышляла над тем, что готова поставить. Я откладывала это решение на потом, не решаясь думать о ставке во время поисков минка, но сейчас отступать было некуда…
Зрение? Точно нет. Я не могу остаться без возможности видеть, это меня погубит. Голос? Можно ли пройти кайдан, не имея возможности сказать и слова? Вдруг необходимо будет что-то говорить, общаться, предупреждать? Слух… Это тоже очень важно, в только что пройденном кайдане без слуха я бы не справилась.
Воспоминания были мне слишком дороги, и лишиться их… это было очень страшно. Даже те, что причиняли боль, были частью меня, как ноющая голова или порезанный палец, от которых никто не собирается избавляться. Эта боль была моей, и связана она была с другими чувствами — радостью, волнением, гневом. Счастьем, пусть и кратковременным. Я хотела бы никогда не переживать многие моменты… но если пережила, то ничего уже не изменить. И не отнять.
Значит, лучше опять поставить обоняние. Я быстро вывела иероглифы на листке, отчего черты последнего получились немного криво, но меня это не волновало. Пару мгновений ничего не происходило, но затем васи поглотила туш.
Ставка была принята, и невольно я вновь обернулась к фусума, подобной той, на которой появлялись ребусы в первой тобаку. Но на этот раз игра должны была быть совсем другой, и я лишь понадеялась, что она не будет сложнее… Мало того, что я не хотела лишиться обоняния и играть снова, вновь рисковать, мне необходимо было получить лекарства для Кандзаки как можно скорее.
Передо мной на столе появились три листка, два из которых были пусты, а также песочные часы. Я тут же склонилась над бумагой, и увидела простой судоку[85]. Это был большой квадрат, состоящий из четырёх поменьше, каждый из которых имел девять внутренних ячеек. Часть из них была пуста, а в некоторые были вписаны числа.
Я тут же стала размышлять, как правильно заполнить пустые квадратики, и справилась с первой картинкой ещё до того, как половина песка оказалась в нижней части часов.
Тушь впиталась в бумагу, но я знала, что все верно, и со спокойной душой перешла ко второму листку, на котором проявилось новое задание. Тут мне нужно было заполнить два таких квадрата, каким был судоку на первом листе. Я уверенно начала заполнять пустые ячейки, мысленно радуясь тому, что родилась с математическим складом ума. В детстве я решала множество судоку, соревнуясь с братом. Воспоминание кольнуло сердце, и я, отвлекшись, едва не вписала число в неправильную клеточку.
Отругав себя за невнимательность, я перешла ко второй половине задания. На этот раз оно было сложнее, и мне пришлось поломать голову, чтобы не ошибиться, но я справилась со всем заданием за две трети отведенного времени.
Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я дождалась, пока последняя песчинка упадёт вниз, после чего на третьем листе сразу же увидела новое задание — значит, пока что все было решено верно.
Новая головоломка представляла из себя уже девять квадратов, объединенных в один. При первом же взгляде было ясно, что этот вариант судоку гораздо сложнее. Я напряжённо всмотрелась в пересекающиеся столбики, сосредоточенно нахмурив брови.
Я начала с простой тактики, быстро подсчитав, какое из чисел встречается во всех девяти блоках чаще всего. Во всей головоломке это была пятерка — она попалась шесть раз. Затем я стала подбирать блоки, в которых пятерки нет, и, основываясь на них, стала исключать места в каждом столбце и ряду, где пятерка точно не могла быть вписана. Так я быстро нашла нужную ячейку.
Дальше, так как этот судоку был действительно сложным, я стала решать его методом исключения. Стараясь держать в уме текущие найденные и имеющиеся числа, я выбирала поля, в которых могли стоять только два числа, и дальше с помощью подстановки мне удалось найти большую часть пар в других клетках.
Вероятность того, что я угожу в тупик, была пятьдесят процентов, то есть шансы на ошибку и правильное решение были равны. Если бы результат не сошелся, я могла понять, что выбранное мною число неверно, и просто подставить одно оставшееся.
Однако, зайдя в «тупик» и подставив второе число, я поняла, что и оно не подходит. Сердце пропустило удар, когда я поняла, что теперь мне нужно искать ошибку и, возможно, начинать все сначала. Взгляд в панике метнулся к песочным часам. Времени оставалось совсем немного, и я начала судорожно просматривать и анализировать вписанные в головоломку ответы.
Наконец я нашла ошибку, резким движением заменила число, и затем с легкостью внесла ещё несколько ответов. Бросив быстрый взгляд на песочные часы, я поняла, что осталось не больше десяти секунд. Борясь с паникой, я последовательно заполнила оставшиеся ячейки и оторвала кисточку от бумаги за пару секунд до конца игры.
Спешка и нехватка времени не позволили мне проверить правильность решенного ребуса. Казалось, в висках что-то сжалось, а затем взорвалось, горло мгновенно пересохло… но вот чернила впитались в бумагу, и заиграла красивая переливчатая мелодия — слишком знакомая, вызвавшая боль в груди из-за связанных с ней воспоминаний.
Сёдзи впереди раздвинулись, и я поспешила за выигрышем, чувствуя лихорадочное биение своего сердца. Слишком много нервов, слишком сильное напряжение. Я уже просто устала бояться.
Казалось, что внутри меня лишь выжженное поле — ни травы, ни цветов, ни даже сорняков. Лишь пепел.
Сложив травы, лекарства и бинты в рюкзак, я вышла из минка, воровато оглядываясь.
Легкий утренний ветерок неприятно холодил голые руки и открытые ноги, и я решила, что нужно найти новую толстовку. А также, почувствовав жжение в руке, поняла, что бинты из лоскутов от платья Кандзаки нужно сменить на новые, не испачканные грязью и кровью. И, конечно же, необходимо было обработать укусы как на руке, так и на ноге. Оставалось лишь надеяться, что среди выигранных лекарств будет что-то полезное для моих мышц и связок. Мало того, что они не привыкли к таким нагрузкам, так еще и падение с лестницы напоминало о себе достаточно болезненным образом.