Я помог встать на одну ногу, осторожно, но быстро мы отковыляли ещё дальше от обломков.
И вовремя — буквально через секунду полыхнуло весьма мощно, языки пламени едва не долетели до места, где лежали кресла. Я остановился, помог Самире присесть, вытер пот со лба и в дымке полуденном зное увидел группу в серых балахонах, приближающуюся к нам. Они медленно, неспешно шли — опираясь на палки, а пара из них держала на плечах палки совсем иного рода. Со спусковым крючком и прицелом.
Хлопнул по поясу — пистолета не было. Я отстегнул и оставил кобуру лежать на сиденье, чтобы не давила на пояс в душном салоне. Я рванул обратно к обломкам, подобрался насколько можно близко. Пистолет с кобурой лежал в трёх метрах от кресла, ровно по траектории от падения. Когда я вернулся к Самире, они были совсем близко.
Смуглые, но не похожие на аборигенов, скорее — на странную помесь индуистских монахов и родственников Самиры из племени масаи. Они шли босиком, двое встали в метрах сорока, взяв нас на прицел. Трое других, включая самого пожилого, с седой бородой, подошли ближе.
— Я буду стрелять, — предупредил я, загородив собой Самиру.
Удивительно, как быстро у меня отключается инстинкт самосохранения, когда я молод. С другой стороны, в ситуации катастрофы единственным способом выжить бывает забота и защита того, кто слабее тебя.
— Эльдар… они… я чую, — прошептала Самира, обняв меня за ноги и прижав голову к пояснице.
И тут мне стало не по себе. Ещё ни разу я не чувствовал силу сенса на расстоянии в двадцать метров. Это ощущалось как тёплый и немного жгучий ветер, проносящийся через кожу и заставляющий ныть кости.
Седой абориген лишь легонько дёрнул пальцем. Мой пистолет вывернуло из руки и бросило в сторону обломков.
Затем он обернулся, посмотрел на стрелков, взявших меня на прицел, и сказал что-то на своём наречии — отрывистом, интонирующем. Пока я прижимал к груди ноющую от растяжения ладонь, почему-то вспомнилось, что интонирующие языки, в которых значение определяется тоном гласных, позаимствованы от неандертальцев. Ещё подумалось, что и сами аборигены не похожи ни на одну из известных мне рас.
Затем седой заговорил на русском. Без каких-либо намёков на акцент. Чистым, низким голосом.
— Мы одной крови с вами. Чую силу. Но другие. Убивать не будем. Не летайте больше над нашей землёй.
Затем группа синхронно развернулась и молча, тихо зашагала по сухому грунту.
Сначала мы занялись ногой у Самиры. Топливо и обломки выгорели быстро, порыскал по обломкам и увидел аптечку. Вколол обезболивающее, затем попробовал воспользоваться лекарским навыком, но вышло слабо. Я смог почувствовать и увидеть кость, порванные сухожилия, лопнувшие вены. Но на первой же попытке их срастить я отключился, словно проснувшись от сна. Во-первых, с переломами я работал всего один раз, во-вторых — сказывались стресс и усталость.
— Не получается? — Самира сложила бровки домиком.
Фраза почему-то показалась забавной, заставив вспомнить фразы, которые приходилось иногда слышать в постели в конце предыдущих затянувшихся жизней.
— Ты же знаешь, как мужчины не любят эту фразу? Хотя, конечно, откуда. Но, кроме шуток — мне шестьдесят лет, но такое у меня впервые. Раньше всегда быстро получалось.
Она улыбнулась, погладила по плечу.
— Зато укол ты поставил мастерски… меня тоже учили, конечно, но я не думала, что у тебя такие способности.
Тут она оглянулась в сторону трупов и изменилась в лице.
— Убери их… пожалуйста. Ты сможешь?
— Смогу. Ты права, это надо сделать как можно быстрее. Иначе тут скоро будут хищники.
Я взял один из обломков корпуса и принялся рыть могилы, благо, грунт был рыхлый. Затем вернулся к Самире.
— Что делать будем? Просто ждать? Ты примерно представляешь, где мы?
Полез за телефоном. Карты были скачаны заранее, а заряда должно было хватить ещё на на несколько дней, а то и на неделю — благо, камнерезные «Циммеры» были куда более живучие, чем аппараты из традиционной электроники.
Спутниковая навигация здесь, несмотря на раннее развитие космонавтики, находилась в худшем состоянии. Если в городах ещё как-то работало, главным образом, за счёт наземных станций, то сейчас указатель прыгал на пятьдесят километров влево-вправо. Судя по всему, мы были ещё внутри границ Нового Израиля, только в северной, дикой части, примыкающей к Оранжевому Морю. Только вот в какой его части — это вопрос. Посёлок Гусев-Лосиный, находящийся в сотне километров от восточной границы, был ещё и севернее, так что вертолёт запросто мог лететь к нему, пересекая заливы Оранжевого моря, а значит, до границы и приграничных поселений может быть далеко. В любом случае, понял я, море лежало к северу, и сравнительно недалеко, в километрах двадцати-тридцати, а по берегу, если верить карты, шла грунтовая дорога и было рассыпано несколько портовых поселений.
— Всё логично, но не могу понять, откуда тут аборигены, — сказал я. — Я читал, что вся территория была зачищена от них ещё в прошлом веке. А на границах бетонные стены и охрана.
Самира кивнула.
— Да, я смотрела документальный фильм, все племена либо переселились добровольно, либо их… забыла слово…
— Депортировали?
— Да. При поддержке Французской и Российской Империй. Но если среди них есть такие мощные сенсы…
— Да, тогда не удивительно, что диверсионные группы могут проникнуть глубоко вглубь материка. А власти могут об этом либо умалчивать, либо работать уже постфактум, потому что всё равно не поймать.
— На лодках могли приплыть. По морю, с того берега. Там же непризнанное государство, эта… Республика Утопия.
— Террористы?
— Вроде того.
Обследовав окончательно обгоревшие обломки, мы обнаружили, что две из наших сумок уцелели, в них оказалось полторы бутылки воды, закупленных и наполненных ещё в отеле Новой Бессарабии. Мои документы и часть шмоток сохранились, включая форму, у Самиры, увы, почти ничего целого не было. Всё, что было, оказалось на ней — футболка, лёгкие шорты, ботинки. Нашлась зажигалка, спички и кое-что из нужных походных вещей. А ещё нашёлся маленький пистолет с чудом не сгоревшими патронами. Сначала я даже немного удивился, но потом вспомнил, что Самиру бы не взяли, не будь она одним из трёх вооружённых курьеров.
— Да, Мариам дарила пистолет. — кивнула она. — Я, правда, почти не умею стрелять.
Но самое большое открытие ждало следом. Груз, как ни странно, уцелел. Сгорела внешняя картонно-деревянная коробка, но дальше была обёртка из незнакомого мне сорта полупрозрачного пластика, то ли негорючего, то ли матрицированного.
— Получается, повезём?
— Никуда не повезём, ночуем здесь. Логично, что нас будут искать, раз геликоптер не вышел на связь. Там же должен быть чёрный ящик с сигналом SOS… То есть?
— Что такое чёрный ящик? Сос… ты опять какие-то странные вещи говоришь.
— Ну, аварийный маячок. С сигналом об авиакатастрофе. Сейчас займёмся обустройством стоянки. А потом снова попробую полечить ногу.
Навыки выживальщика бывают полезны в любом мире. Я развёл костёр, сделал из полуистлевших тряпок и сиденьев лежанку для Самиры. Из обломков несущего винта соорудил что-то вроде короткого шалаша, использовав выступ холма как естественное укрытие. Потом я побродил по окрестностям и поймал змею, понадеявшись, что она не ядовитая, и подарил на костре. Удивительно, но Самира не стала брезговать, видимо, сказались гены.
— Где ты всему научился? — снова спросила она.
Глава 28
В других случаях я жалею, что в разговоре приближаюсь к правде о своей сущности — здесь не стал. Я достаточно редко ошибаюсь в том, кому можно доверять, а кому нет. И даже тот факт, что Самира была кандидатом на члены в Общество, меня в этот момент не отпугнул.
К тому же, в этом мире совсем по-другому относились к подобным странным заявлениям, нежели в других, сугубо-твёрдонаучных мирах. В конце концов, от этой моей способности всё равно невозможно убежать, и я планировал рано или поздно использовать такой козырь для продвижения наверх по иерархии Общества.
Я сказал:
— Если я скажу, что после того сеанса у сенса-шарлатана я окончательно свихнулся и начал вспоминать свои прошлые, или, может, альтернативные жизни, ты поверишь?
— Поверю, — кивнула Самира, выплёвывая обглоданные змеиные рёбра. — Я читала про подобные истории. Только свихнулся… ты же не съешь меня?
— Только при самых сложных обстоятельствах.
— Я наверняка очень вкусная, — она взмахнула волосами. — Я бы даже предложила себя укусить, но… мы договорились, вроде бы, что не стоит.
— Договорились. Как нога, болит?
— Болит. Обезболка проходит. Попробуешь ещё раз?
Она вытянула ногу, я размотал импровизированную шину, которую соорудил на время, подсел поближе и положил к себе на колени.
— Всё идёт по плану… всё идёт по плану, — забубнил я.
Я уже начал видеть края перелома. На этот раз я понял, что сломалась только малая берцовая, а значит, при желании даже при минимальном сращении можно будет ходить — икроножная мышца у Самиры была достаточно крепкой и должна была выдержать. Наконец, процесс прошёл. Я увидел, как края сломанной кости начинают словно растворяться, расти друг напротив другу — но только очень медленно. Как-то незаметно для себя в процессе транса я принялся поглаживать кожу на икре, выше перелома.
— Пожалуйста, перестань, — вдруг тихо попросила вдруг она. — Я не могу, сильно… не знаю, сильно заводит, когда так делаешь.
— Хорошо, — я стёр пот с лица и убрал руки с кожи. — Ещё не хватало, чтобы ты меня накинулась. Попробую без тактильного контакта.
— Тебе дать воды? — она потянулась за бутылкой. — Догадываюсь, как пить хочется.
— Нет. Экономим.
Удивительно, но её слова вместо того, чтобы сбить — скорее, наоборот, дали новое дыхание. На этот раз я мысленно проник в ткани максимально глубоко и видел всё наиболее подробно и полно. Костная к костной, соединительная к соединительной, сосуды к сосудам… Тромбы убрать. Лимфа…