Девушка тем временем глянула вверх, подошла прямо под висящую немного ниже других лампу, чуть присела… а потом Новицкий даже не сразу понял, что произошло. Посетительница, упершись руками в бока, вдруг одним ловким движением выпрыгнула из юбки. Выпрямилась, стоя на ней, а странная юбка продолжала стоять так, как будто была не из тряпок, а по крайней мере из дюраля!
Гостья тем временем подняла руки вверх, вытянулась, привстала на цыпочки… но ей не хватало как раз тех пяти сантиметров, на которые была укорочена цепочка лампы. То есть до низа девушка доставала, а до пробки – нет.
Вид, между прочим, воровка имела весьма импозантный. Дело в том, что под юбкой-пьедесталом у нее, оказывается, вообще ничего не было. Верхнюю же часть платья изображало нечто вроде короткой маечки, не доходящей даже до пупка.
Император привстал, собираясь явить гостье свою особу, но она то ли что-то услышала, то ли почувствовала, и, сдвинув ноги, мгновенно провалилась внутрь своей юбки. Так что, когда Новицкий появился из-за двери, глазам его предстала вполне пристойная картина. Дама сделала что-то вроде книксена и пораженно вскрикнула:
– Ваше величество? Я глазам своим не верю! Какая приятная неожиданность!
– Да ты не очень старайся, я все видел, – усмехнулся Сергей. – Кто же это тебе такую юбку интересную сделал?
Девушка так побледнела, что это было видно даже в не столь уж ярком свете трех керосиновых ламп.
– Жду ответа, – напомнил император.
– Никто, ваше величество, я сама… – потерянно прошептала пойманная с поличным.
– Что?! Сама, говоришь? А ну-ка вытряхивайся. Ну быстро выпрыгивай обратно, неужели не ясно?
Не медля ни секунды, девушка исполнила царское повеление. Затем, видимо, не совсем правильно поняв его мотивы, попыталась призывно улыбнуться, но это у нее получилось как-то не очень – улыбка вышла скорее испуганной. И потянулась к застежкам своей маечки, но тут ее ждал облом. Император заглянул внутрь юбки, хмыкнул, приподнял ее, потом упер в пол и сильно надавил. Поднял голову и поинтересовался:
– Точно сама? Тогда скажи мне, из чего и каким способом сделаны вот эти круги, кои придают ей форму.
– Они называются шпангоуты, ваше величество. Сделаны из гнутых над паром буковых реек. Стрингеры – березовые, усиливающие уголки – сосновые.
Открылась дверь, ведущая в коридор, и в комнату зашла цесаревна. От увиденной картины она потеряла дар речи, но быстро пришла в себя и вопросила:
– Что тут происходит?!
– Тут, Лиза, у нас с тобой керосин воруют, причем довольно интересным способом, – весело отозвался Новицкий.
– Как? И кто это такая?
– Девушка, представьтесь, пожалуйста. Что? Дорогая, это какая-то Елена с неразборчивой фамилией. Как воровала? Лена, бери юбку и еще раз продемонстрируй нам с цесаревной свой метод неправедного заимствования керосина.
Показ произвел на цесаревну сильное впечатление, по завершении его она даже не сразу сообразила закрыть рот. Но потом все-таки опомнилась, покачала головой и, приподнявшись на цыпочки, прошептала на ухо императору:
– Петенька, а ты можешь ее не очень строго наказывать? Я тебя прошу.
Если бы на месте Елизаветы был кто угодно другой, то он наверняка бы услышал ответ: «Да я ее вообще наказывать не собираюсь». Однако цесаревна редко о чем-нибудь просила, а когда это все-таки случалось, то после выполнения просьбы она ближайшей же ночью пылко и изобретательно выражала свою благодарность. Так что Сергей сделал вид, будто задумался, после чего изрек:
– Хорошо, не буду. Хотя, конечно, придется постараться, чтобы остальные не рассматривали данный эпизод как карт-бланш на подобные действия.
Если честно, царь не очень понимал, какие мотивы сподвигли его подругу на столь выдающийся приступ человеколюбия. Неужели она тоже разглядела высокое техническое совершенство юбки-подставки? Как-то это на нее не очень похоже. И что она еще придумала?
– Петя, пусть Елена зайдет ко мне, я дам ей какую-нибудь юбку, а то ведь, по глазам вижу, эту ты хочешь забрать с собой. И заодно расспрошу, как она вообще дошла до такого, у меня это, думаю, получится лучше, чем у тебя. Может, ее тяжелая жизнь довела? А потом приеду к тебе, но только, наверное, довольно поздно, так что ты без меня спать не ложись.
Новицкий кивнул, дамы удалились, а царь отправился в ассамблейную залу – побеседовать с Нулиным.
– Беда, государь, – расстроенно отрапортовал ему старший комендант. – Ничего наша Муха не унюхает.
Вообще-то Сергей и сам так думал, но все-таки выразил желание услышать подробности.
Мелкая беспородная собачонка по кличке Муха была выбрана не за остроту обоняния, потому как запах керосина трудно не заметить даже при полном отсутствии нюха, а за ум и сообразительность. И действительно, уже через три дня Муха неплохо определяла не только искомый запах, но и его концентрацию.
Когда к ней подводили лакея, только что вымазавшего руки в керосине, она фыркала с таким видом, что казалось – сейчас сплюнет от отвращения. И разражалась визгливым истерическим лаем. Потом первый лакей несколько раз трогал второго, и тот подходил к собаке. Та раз-другой гавкала нормальным голосом. Затем второй обнимался с третьим, и вот этого псина определяла уже на пределе возможностей – то есть сначала растерянно чесала задней лапой в затылке, а потом неуверенно тявкала.
Так вот, неделю назад на входе воняли керосином всего две дамы. Одна танцевала только со своим мужем или любовником – в общем, с тем, с кем пришла. Вторая одарила вторичным запахом двух гвардейских офицеров, а те – еще четырех дам третичным. На выходе Муха без особых трудностей указала именно на тех, кого уже взяли на заметку подчиненные Нулина.
Однако сегодня на входе интенсивно пахли уже пять дам, а не очень – три кавалера. И вся оная орава развила на балу такую активность, что наблюдатели сбились со счета где-то на пятом десятке, и это при том, что всего гостей было восемьдесят восемь.
– Ладно, отменяй выходное обнюхивание, воришка уже пойман.
По физиономии Нулина было видно, как ему хочется узнать подробности, но он, естественно, промолчал. Потому как уже хорошо понял, что императору можно и нужно задавать необходимые для выполнения его приказов вопросы, а вот прочие лучше держать при себе. Надо будет – его величество сам все расскажет.
Самое интересное, что царю хотелось узнать те самые подробности не меньше, чем старшему коменданту. Но в отличие от него он сильно подозревал, что его любопытство скоро будет удовлетворено. Не ночью, – там найдутся и другие темы для бесед, да и то на две трети состоящих из междометий. Однако утром цесаревна наверняка расскажет о своем разговоре с девушкой, соорудившей себе юбку по типу самолетного фюзеляжа.
Елизавета не обманула ожиданий Новицкого ни ночью, ни утром, и за завтраком царь услышал подробное жизнеописание Елены Лукьяновны Татищевой.
– Ее девичья фамилия Верещагина, – начала цесаревна и посмотрела на своего Петеньку с таким видом, будто тому она должна быть знакома. – Дочь того самого.
Император немного удивился, ибо он знал всего одного Верещагина – таможенника из «Белого солнца пустыни». Но вряд ли собеседница имела в виду именно его. А она продолжила:
– Да-да, известного кораблестроителя, помощника Федосея Скляева.
А вот про этого Сергей и читал в двадцать первом веке, и слышал в восемнадцатом.
– Ее отец умер в тринадцатом году, когда девочке было всего полтора года, и Скляев взял ее в свою семью.
Ага, прикинул Новицкий. Выходит, она мне ровесница. Правда, это знаю только я, а остальные считают, что Петру Второму пятнадцать лет.
– Приемный отец днями пропадал на верфи, а часто и ночевал там, девочке же было интереснее с ним, чем с мачехой. А уж когда Федосей овдовел, Елена стала сопровождать его почти везде. Вот так она и выросла среди кораблей и корабелов.
По крайней мере, теперь ясно, откуда она знает про шпангоуты и стрингеры, сообразил молодой царь.
– Скляев научил ее английскому и итальянскому языкам, а также математике с механикой. И еще одной науке, придуманной им незадолго до смерти.
Цесаревна достала из недр своего платья небольшую бумажку и прочитала:
– «Математическому расчету прочности балок и их соединений».
«Специалист по сопромату! – мысленно восхитился Новицкий. – И вполне приличный, если судить по юбке. Да куда же ее Лиза дела, пусть немедленно тащит сюда! Вот уж чего-чего, а без работы она точно не останется».
– Приемный отец Лены умер четыре года назад, а перед смертью просил своего друга, с которым они вместе начинали службу в Преображенском полку, позаботиться о его приемной дочери, и тот взял ее в жены. Несмотря на разницу в возрасте, поначалу их брак был счастливым. Но уже тогда отставной гвардии поручик время от времени крепко выпивал, а сейчас потерял всякую меру в питии, так что жизнь бедной девочки превратилась в ад.
С этим император согласился сразу. Ведь муж-алкоголик – это, наверное, даже хуже матери-алкоголички, а уж с такой-то ситуацией Сергей был знаком не понаслышке. В общем, стало ясно почти все, кроме самого главного. С чего это цесаревна вдруг так озаботилась судьбой девицы, которую вчера вечером увидела впервые в жизни?
Правда, в ее речи содержалось аж целых два объяснения данного факта. Что само собой было некоторым перебором, даже если не учитывать их содержание. Якобы Елизавете стало жалко бедную девочку. Кроме того, она никогда не забывала, что ее Петенька ищет таланты, и, значит, решила обратить его внимание на еще один. Так вот, первый пункт Новицкий отмел сразу, за полной его фантастичностью. Да и со вторым были серьезные сомнения, потому как цесаревна заинтересовалась Татищевой сразу, даже толком не взглянув на ее произведение. А если бы взглянула, то все равно ничего не изменилось бы. Для того чтобы оценить всю изящность данного технического решения, требовалось разбираться в механике и немного – в сопромате, а этим Елизавета похвастаться никак не могла. Тогда что же стоит за ее порывом?