». От большого числа тонувших и барахтающихся лошадей «рыбы были выброшены на берег». Те, кто смог добраться до берега, вылезли из воды безоружными, ранеными, голыми и замерзшими, укрываясь вместо одежды соломой, сеном и мхом. Многие из тех кого «вода не взяла», позднее «в дороге померли»[160].
Софонович отметил, что Хмельницкий, узнав о подходе Ромодановского и Сомко, «одступилъ от Переясловля и сталъ противъ Канева». Тамъ его войско Ромодановский «розбилъ и много козаковъ у Днепра потонуло». Сам Хмельницкий со старшиною «човнами (челнами. — И.Б.) поперепливали, все покидавши»[161].
Летопись Григория Грабянки сообщает следующие детали битвы, также оценивая потери проигравших в 20 тыс. чел. Возле Днепра Ромодановский и Сомко настигли стан Хмельницкого и ударили на него. Хмельницкий сперва бился отважно, но когда увидел, что «орда кидае його, вiдступив у свiй тaбiр». Русское войско и казаки Сомко «на плечах воiнiв Хмельницького увiрвалося в табiр, здобуло його, забрало припаси, а самого Юрка та його козакiв погнало до Днiпра, де багато з них так i загинули, не добiгши до води. Тiльки нiмецька пiхотa, засiвши в окопах, вiдбивалася доти, доки вся не полягла один поверх другого». Гетман, «втративши двадцять тисяч козакiв i полякiв» и бросив «свiй табор», «з невеличким загоном (отрядом — И.Б.) едва утек в Черкасы»[162].
Анализируя сведения Мартина Майера о битве в «Theatrum Europaeum», сразу следует сделать замечание, что автор смешивает бои под Переяславом во время осады города (а именно поражение Я. Сомко) и описание Каневской битвы. Рассказ Майера о самой битве довольно краток и выглядит следующим образом: «Между тем прибытие со всеми основными силами войск Ромодановского смешало все карты, и два дня стороны бились настолько сильно и серьезно, что много погибших осталось на городских стенах(?). Хмельницкий под конец, утратив 2 полка, которые ему изменили и отступили с передачей 27 полевых пушек врагу, должен был с теми, кто остался, спасаться в волнах Днепра. Так пострадали польские войска и литовская армия, больше 2 000 человек плавали в собственной крови, а также 6 000 казаков, не предолевших днепровского течения, потонули в муках»[163]. Под «литовской армией», вероятно, следует понимать роту, присланную князем Радзивиллом, ибо никаких других частей ВКЛ у Хмельницкого не было.
Цифры Майера о потерях казаков и поляков представляются нам наиболее близкими к истине. Оценку летописцев в 10–20 тыс. чел. погибших в данном случае следует отнести к области мифов и легенд. Вероятнее всего, Майер имел доступ к каким-то листам Юрия Хмельницкого с докладом королю о реальных потерях. Проверить его данные о потерях казацкого войска (6 тыс. из 14 тыс. чел., или больше 40 %) не представляется возможным из-за отсутствия соответствующих документов казацкого лагеря. Однако, благодаря сохранившимся польским документам, можно проверить сведения о гибели 2 тыс. поляков, что в целом позволит дать оценку степени достоверности информации Майера.
Согласно данным из статьи польского историка Я. Виммера[164], в 3-м квартале 1662 г. из коронных компутов полностью исчезают 12 конных хоругвей из тех, что были в полках Хлопицкого и Ельского на Украине (в скобках указано число коней по компуту). Это казацкие хоругви: С. Горского (94), Р.А. Ельского (84), Л. Россудовского (113), С. Детинецкого (92), Е. Рущица (76); татарские: А. Талковского (108), М. Куминовича (111), А. Сулеймановича (118); валашские: С. Пражмовского (105), С. Михалевича (112), Ю. Радановича (73). Кроме того, известно, что ротмистру А. Ставицкому, командовавшему валашской хоругвью (220), в 1663 г. дали татарскую хоругвь. В сумме это дает 1 306 коней.
В списках Я. Виммера есть еще 6 казацких хоругвей, которые исчезли в 3-м квартале 1662 г. из состава коронной армии, а именно: Анджея Остророга (90), Стефана Линевского (95), Кшиштофа Жегоцкого (85), Теодора Шандаровского (47), Александра Жолкевского (78) и Казимежа Прусиновского (61). Возможно, 4 из названных пришли к Переяславу с полками С. Веверского и также были разгромлены в Каневской битве.
При любом раскладе к тысяче убитых драгун Веверского (в этом источники единодушны) следует добавить примерно тысячу погибших воинов из польских конных хоругвей, поскольку по всем описаниям участников битвы и современников оставшиеся в таборе Хмельницкого бойцы были полностью истреблены. В дополнение к этому можно вспомнить как утонувших, так и перебитых селянами жолнеров во время бегства последних. Таким образом, можно сделать вывод, что данные Майера о 2 000 погибших поляков представляются наиболее достоверными данными из всех имеющихся в нашем распоряжении источников, что повышает степень достоверности других сведений названного автора о потерях войска Хмельницкого, а именно о гибели 6 000 казаков. Следует лишь оговориться, что отсутствие среди убитых и пленных преставителей высшей старшины казацкого войска может означать лишь то, что они первыми бежали с поля битвы и сумели спастись (вероятно, на лодках) на другом берегу Днепра, в отличие от значительного числа утонувших рядовых бойцов.
Что касается потерь крымских татар, то о них ничего неизвестно. Видимо, они были незначительны, так как ордынцы покинули поле боя фактически в начале битвы.
В «Дворцовых разрядах» имеется запись о том, что «июля в 30 день, в село Коломенское, пригнали к Государю, из Черкаскаго города Канева, из полку от окольничого и воевод от князь Григорья Григорьевича Ромодановскаго с товарищи сеуншики: от окольничого и воеводы от князь Григорья Григорьевича Ромодановскаго пригнал сын его, стольник князь Андрей княж Григорьев сын Ромодановской, от товарищей его, от столников и воевод от Петра Дмитриева сына Скуратова да от Михайла Богданова сына Приклонского, пригнал голова стрелецкой Клим Алексеев сын Иевлев, а отписки с ним розные от воевод, ото всякого своя отписка, что ходил он окольничий и воевода с товарищи своими и с его государевыми ратними людьми на изменника Юраска Хмелницкого и на черкас, и милостью Божиею, а его государевым счастьем, Черкас побил и Юраска из обозу побежал самтретей, а достальные люди сели в окопе и он приступал и обоз совсем взял, а в обозе наряду взято 22 пушки»[165].
По свидетельству Осипа Коковинского, «Юраску и польских и немецких полковников и татар и изменников черкас побили на голову, и обоз и всю войсковую гармату и бунчюки и литавры и знамена и наметы поимали». Волконский писал в Москву, что Коковинского послал царю с отпиской о битве потому, что «он Осип на том бою был…»[166].
Согласно росписи взятых в битве под Каневым «языков», отличились не только рядовые, но и начальные люди. Сын воеводы Петра Скуратова — Григорий — взял в плен двух польских шляхтичей. Полковник Федор Вормзер пленил квартирмейстера Юрья Кристафора Фанметернихта и прапорщика, подполковник Григорий Полтев — одного польского шляхтича, майор Юрий Пальт — одного поляка и одного казака, майор Иван Дромант привел трех пленных, взятых его солдатами. Голова донских казаков Марко Лутовинов — трех шляхтичей, «копейнова строю первыя роты» поручик Григорий Шеншин — одного поляка Семена Урбанова (Урбановича). Писарь Нежинского полка Захар Шийкеев взял в плен «немчина капитана Данила Вымера». Кроме того, известно, что подполковник Данила Шульц был взят в плен рядовым рейтаром.
В целом общее количество пленных и сведения о том, кем они были пленены, нагляднее представить в таблице[167]. (Табл. 9)
Сколько пленных досталось в руки казаков Якима Сомко, неизвестно, но, как писал П. Гордон, все они были отпущены по домам своими «собратьями» (без подсчета их количества) — вероятно, этим обстоятельством можно объяснить столь малое число учтенных. Лишь Ю.А. Мыцык приводит невероятную страшную историю о якобы имевших место зверствах над пленными, которых «раздели догола и бросили голыми в камыши, где их насмерть заедали оводы и комары», ссылаясь на комментарии неизвестного летописца, редактировавшего хронику Ф. Софоновича[168].
В дополнение вопроса о людских потерях следует также упомянуть вымышленную историю неизвестного автора «Истории русов» о том, что в составе войска Хмельницкого якобы находилось тысяча донских казаков, которых «перетопилося бiльше як тисяча чоловiк»[169]. Это сообщение не подтверждается ни одним документом, не говоря уже о том, что в указанном конфликте донские казаки всегда воевали на стороне Москвы.
Ромодановский отправил в Москву под конвоем драгунского строя капитана-поручика Данилу Вымера и поляка Урбановича. Князь сообщал, что «после тех боев мы стоим у обозу, где стоял Юраско Хмелницкой и будем промысл чинить за Днепр… А большие государь, пушки и знамена и литавры и языки пришлем вскоре»[170].
В результате битвы в руки победителей попало необычайно большое количество неприятельских знамен — 117 штук. С подсчетами трофейных знамен, вскоре отправленных в Москву, даже произошла неувязка. 2 сентября 1662 г. сын боярский Я. Филимонов, привезший их в столицу, был даже допрошен по факту недостачи трофеев. В отписке Ромодановского указано, что «