Наконец Тэк Бом закончил и, бросив ветку-метлу в чащу, подхватил с земли полупустой мешок с хворостом. Затем он направился в лес, в противоположную от меня сторону. Я решила дать ему фору, прежде чем последовать за ним, чтобы он не заметил меня. Я медлила, видя, как удалялась, теряясь среди деревьев, его спина: мне хотелось поближе подойти в этому странному месту. Как будто что-то тянуло меня туда.
«Иди, иди, иди…» – нашептывал внутренний голос.
Когда я вышла на площадку, лес вокруг словно сжался плотным темным кольцом, обступив меня. Кострище располагалось точно по центру поляны. Опустившись на корточки, я коснулась пальцами земли в очерченном камнями кругу. Зола окрасила пальцы пепельно-серым и слетела вниз, словно невесомая пыль. Похоже, она свежая. Но… За два дня, что мы с сестрой здесь, сюда мы не приходили. Кто и когда жег здесь костер? И зачем?
Мой взгляд упал на подставку-треногу: неужели они носят сюда фотографию Пастора? Поднимаясь на ноги, я обратила внимание на камень, стоявший у ее подножия. Он был почти правильной округлой формы, с гладкими боками, на которых темными ручьями засохли какие-то подтеки. Жидкость, похоже, текла на камень сверху – его вершина представляла собой почти сплошь темное пятно. На земле рядом тоже были бурые пятна от разлетевшихся по сторонам брызг. Я снова присела и, послюнявив палец, потерла поверхность камня. Подушечка пальца окрасилась багровым.
Я подскочила как ошпаренная. Откуда здесь кровь? И много крови, как будто… Как будто кто-то намеренно поливал ею камень. В голове вдруг мелькнула мысль, от которой озноб пробежал по коже, – ведь это может быть… жертвоприношение. Это же секта. Культ. Ни я, ни сестра понятия не имеем об их ритуалах. Что, если здесь они… убили кого-то? Принесли в жертву? Все внутри похолодело.
И в тот самый миг меня вдруг охватило ощущение чужого присутствия, настолько сильное, что мне пришлось резко обернуться. Я никого не увидела, но могла поклясться, что чувствовала его. В сгущавшемся вокруг мраке леса, в его тревожных шорохах, в моем собственном участившемся дыхании. Кто-то был рядом. Совсем рядом со мной. Дрожь, словно электрический разряд, зародившись в кончиках пальцев, пробежала по всему телу. Он перед моим лицом. Он за моей спиной. Он над моей головой и под моими ногами. Я чувствовала Его, но не знала, кто Он.
Сзади послышался шорох ветвей, и я дернулась, повернувшись на звук. У кромки леса стоял Ан Джун. В душе промелькнуло странное чувство… Разочарование. Это не Он.
Ан Джун смотрел на меня пристальным немигающим взглядом и, кажется, держал что-то в руках. Нас окружал вкрадчивый шорох ветвей. Мне вдруг отчаянно захотелось заговорить с ним, услышать его голос, чтобы прогнать смутный страх, прорывавшийся из глубины души.
– Я… заметила здесь Тэк Бома, – начала я, – и пошла к нему, но… До того как подошла, он ушел и затерялся среди деревьев. Я не смогла его догнать…
Послышался глухой стук по земле: он отбросил в сторону что-то тяжелое… Что это было? Камень?
– Он видел тебя? – спросил Ан Джун, и у меня отлегло от сердца – его голос звучал как и прежде.
– Нет.
– Хорошо, потому что тебе не время быть здесь. Идем со мной.
Он повернулся ко мне спиной и зашагал прямиком в чащу. Я подхватила мешок с хворостом и поспешила за ним.
– Что это было за место? – спросила я, нагнав его.
Ан Джун посмотрел на меня в упор, но не ответил. Я напряглась.
– Куда мы идем? – снова спросила я.
– В лагерь. Куда же еще? У тебя есть другие предложения?
Говоря это, он подавил нервный смешок, и мне стало не по себе.
– Нет, просто… Тэк Бом будет ждать нас. Он, наверное, уже там, где мы расстались.
– Мы с ним встретились там, и он попросил найти тебя, – ответил Ан Джун. – Сам он уже в лагере.
Мы углублялись все дальше и дальше в лес, но совсем не в ту сторону, куда до этого ушел Тэк Бом, и, признаться, я начала сомневаться в том, что Ан Джун ведет меня в правильном направлении.
– Мы… не заблудились? – не удержалась я спустя какое-то время.
Ан Джун усмехнулся:
– Я знаю этот лес как свои пять пальцев. Я вырос здесь.
– Ты приезжаешь в этот лагерь с детства?
Он посмотрел на меня с какой-то странной ухмылкой.
– Я вырос здесь, – повторил он, а потом вдруг спросил: – Как ты вышла к поляне?
– Я уже говорила, что заметила Тэк Бома и…
Ан Джун вдруг остановился и повернулся ко мне.
– До того как заметить там кого-то, почему ты шла в ту сторону? Почему ушла так далеко от места, где мы расстались? – спросил он неожиданно резко, а потом добавил, помедлив: – Раньше я слышал Его. Теперь Ха Енг трезвонит направо и налево, что Он говорит с ней. Но это не так, правда? Это ведь ты – та, с кем Он говорит?
Его туманный взгляд вдруг прояснился, и даже в темноте я различала, что глаза его горели нетерпением: он ждал моего ответа. Но я понятия не имела, о чем он спрашивал. Это странное «Он» Ан Джун произносил едва ли не с придыханием. Кто – «Он»? Я не успела спросить. Освещая путь яркими фонарями, к нам из глубины чащи приближались несколько человек. Свет слепил глаза, и я не различала, кто это был, пока они не подошли вплотную. Это оказались Чан Мин, Тэк Бом и Ю Джон.
– А мы-то думали, где же вы двое запропали? – ехидно усмехнулся Чан Мин. – Вы ведь не заблудились?
– Рая плутала в лесу, но я ее нашел, – ответил Ан Джун. – А потом мы просто прошлись в свое удовольствие. Романтика вечернего леса – ну, вы понимаете…
Я уставилась на него, выпучив глаза. Чан Мин, казалось, онемел. Тэк Бом и Ю Джон тоже, похоже, не ожидали такого поворота. Все трое ждали моего ответа.
Можно было обратить все в шутку, просто посмеявшись над его словами. Но зачем он так сказал? Почему соврал? Или он… хочет скрыть, где нашел меня? Пока я думала об этом, время для того, чтобы пошутить над его словами, ушло. А мой смятенный вид все, похоже, приняли за подтверждение.
Чан Мин вновь скривился в усмешке, но она вышла злобной.
– Ну, конечно! – воскликнул он, вдруг воодушевившись. – А я-то думаю, кого она мне напоминает? Да она же просто копия той училки, особенно когда куксится…
Ан Джун, казалось, напрягся, но не ответил. Тэк Бом захохотал в голос.
– Сонбэнним, ты о нашей Санни? – Его голос звучал так, словно он не верил ушам. – Даже рядом не стояла! Ан Джун, брат, у тебя, наверное, куриная слепота – в лесу темно, и ты не разглядел, кто с тобой рядом…
Мне не нравились ни его тон, ни слова, и я давно бы уже послала его куда подальше, но… Любое неверное слово могло обойтись дорого. Сегодня мы сбежим. Я должна думать только об этом.
Чан Мин обратился ко мне:
– Твой дружок всю старшую школу сох по иностранке – училке английского. Вы чем-то похожи. Так что… Не советую тебе принимать его симпатию на свой счет.
От его наглого тона меня передернуло. Отвечать уже не хотелось – я безразлично пожала плечами, а Ан Джун плотно сжал губы – мне показалось, что я слышала скрежет его зубов.
– Ты настоящий фрик, парень, – подытожил Чан Мин.
Не дождавшись ответа, он повернулся к нам спиной и пошел прочь.
Тэк Бом поспешил за ним, как и Ан Джун. Меня удивило, что он даже не взглянул в мою сторону. Зато на меня смотрел Ю Джон. Он шел последним, и я спиной чувствовала его обжигающий взгляд. Понял ли он, что Ан Джун соврал? И что теперь думает обо мне?.. Да какая разница? С чего мне вообще о нем думать? Главное – сегодня ночью мы с сестрой сбежим. Все они останутся здесь, но я… Я точно убегу.
Гулянка у костра в тот день закончилась далеко за полночь. Признаюсь, мне было стыдно за то, что творилось на моих глазах. И за то, что приходилось делать мне, чтобы никто из сектантов не догадался, что я всего лишь притворяюсь такой же, как они.
Когда закончился очередной круг страшилок, которые, в отличие от первой ночи, совсем не пугали меня, а казались, скорее, пародиями на ужасы, начались танцы. На танцполе не было только Су А, до сих пор не вернувшейся из «клиники», где в тот день она была волонтером, и Джи Хе, которая вечером запиралась у себя и никогда не участвовала в этом жутком фарсе.
Похоже, действие яда, который подмешивали в еду, достигало своего пика поздним вечером, потому что такого прилива эйфории я не замечала вокруг себя ни днем, ни тем более утром, когда все здесь ходили словно сомнамбулы. Теперь же, раскрепостившись в танце, каждый, казалось, терял контроль над собственным телом, постепенно начиная дергаться и кривляться вместо танцевальных движений.
То, что мы видели на записи, началось не сразу. Будучи на этот раз в полном сознании, я подмечала изменения в поведении остальных и старалась подстраиваться под них. Хаотичные подергивания постепенно переходили в дикую тряску, напоминавшую эпилептический припадок, мне приходилось трястись так же, но это было совсем не так просто, как я ожидала.
Я старалась не вглядываться в выпученные в экстазе глаза остальных – остекленевшие, не видящие ничего вокруг себя. Так же, как и мы в первую ночь, они, наверное, думали, что танцуют, и не предполагали, что их конвульсивные движения даже отдаленно нельзя было назвать танцем. Спустя какое-то время началась настоящая вакханалия. Да Вун упала на землю и начала остервенело бить ее кулаками, сбивая кожу на пальцах и при этом хохоча, как сумасшедшая. Ан Джун скакал, высоко задирая ноги, словно гигантский журавль. Ха Енг валялась на земле, выдирая собственные волосы. Чан Мин стоял на коленях и истошно орал, воздевая руки к небу. Тэк Бом истерически рыдал, зарывшись лицом в землю. Ю Джон кружился вокруг себя и чесался, скрючиваясь и кривляясь, словно по его коже ползали мелкие насекомые, укусы которых причиняли нестерпимые мучения.
Сестра не нашла ничего лучше, чем завалиться навзничь и стонать, царапая ногтями бревна, служившие сиденьями. «Как бы занозу не посадила!» – мимолетно встревожилась я. Сама я как можно глупее хихикала и, напрягаясь всем телом, чтобы создать видимость дрожи, скакала с места на место.