День пятый
Бом! Бом! Бом! Звуки гонга отдавались в мозгу с такой силой, как если бы огромная жестяная тарелка была подвешена прямо у меня в голове и ее колебания заставляли резонировать каждую извилину. Я не знала, насколько отключилась, но похоже, проспала немало: конечности затекли, и я сильно замерзла. С улицы тянуло сыростью, видимо, ночью шел дождь.
Я поднялась, разминая ноги, и принялась растирать плечи, прогоняя озноб. В этот момент открылась дверь и на пороге возник Чан Мин. Я молча поклонилась ему. Поклон – извинение. Поклон – признание своей ничтожности и его авторитета. В тот день еще не раз мне пришлось отвешивать поклоны направо и налево. Я делала вид, что искренне раскаялась в том, что устроила накануне, и даже умудрилась соврать, что причина случившегося – моя зависть к сестре, роль которой в жизни общины теперь стала более значительной. Но я приняла свою неправоту и искренне раскаялась.
Все это изливалось из меня перед началом утренней «церемонии приветствия». Джи Хе, кажется, была довольна тем, что слышала. Остальные же, как обычно, походили на зомби, и прочесть что-то определенное на их лицах я не смогла еще и потому, что избегала смотреть в них, боясь, как бы кто-нибудь не раскрыл мою ложь.
Мы кланялись портрету, как обычно, только теперь Катя шла первой. Да, моя сестра возглавляла эту странную процессию. За ней следовала Джи Хе и остальные. Я по-прежнему была замыкающей. В этот раз он смотрел на меня, ехидно прищурившись, словно ждал чего-то. Ждал от меня. «Теперь все изменится, – думала я, вглядываясь в его черты. – Все».
Все и вправду изменилось после Катиного возвращения из «клиники». Она стала первой среди сектантов. С Су А и Ха Енг было по-другому: вернувшись оттуда, они обе превратились в изгоев. Я помнила, что следом за Ха Енг, на второй день после нашего приезда сюда, Ан Джун тоже был волонтером в «клинике», но он вернулся прежним. Или… Я просто не все знала?
Убирая до завтрака территорию, я орудовала метлой настолько усердно, что прутья оставляли на влажной после ночного дождя земле резкие глубокие борозды. Делая вид, что полностью поглощена уборкой, я исподтишка наблюдала за остальными. Катя еще до завтрака отправилась в «клинику» в сопровождении Чан Мина и Тэк Бома. Да Вун крутилась на кухне вместе с Мин Ю и двумя парнями, с которыми мне до сих пор общаться не приходилось. Их звали Кен Хо и Юнг Иль. Они были очень тихими и общались почти исключительно между собой. Я специально вслушалась в их разговор, чтобы наконец узнать их имена. Еще вчера я была уверена, что к этому моменту буду уже на пути к дому и думать забуду о них всех, но теперь понимала свою ошибку. Я должна знать тех, кто меня окружает. Каждого из них.
Ха Енг поручили мыть душевые, и она то и дело шныряла мимо меня с попеременно пустыми и полными ведрами. Жить я теперь должна была вместе с ней – она уже перенесла вещи в наш с Катей ханок, и похоже, Джи Хе велела ей за мной шпионить. Я натянуто улыбнулась в ее сторону, когда она, гремя пустыми ведрами, возвращалась на склад. Ее ответная улыбка вышла такой же неискренней.
За хворостом сегодня отправились Ан Джун и Ю Джон. Вчерашний день полностью прошел в тренингах и мастер-классах, и топлива для костра не осталось вовсе.
Чан Мин с Тэк Бомом вернулись к завтраку. Когда все расселись и Джи Хе именем Пастора благословила нашу пищу, можно было наконец приступить к еде. Притворяться, что ем, в этот раз не пришлось – я была голодна настолько, что съела бы и слона. Конечно, я знала, что придется вытошнить все, но это меня не волновало. Я отложила палочки и впихивала в себя рис и овощи глубокой керамической ложкой, предназначенной для бульона. Чувство сытости, разливавшееся внутри вперемешку с привкусом сладости, казалось приятнейшим из тех, что я испытывала до сих пор.
Катиного активированного угля не осталось, и теперь, избавившись от завтрака, в борьбе с оставшимся в желудке ядом я рассчитывала только на собственные силы. В конце концов, за это время мой организм уже должен бы привыкнуть отличать сектантскую отраву от питательных веществ. Но, даже если это не так, выхода у меня не было – не есть я не могла.
Я перехватила в комнате немного сухого рамена и с ужасом заметила, что запасы его тают. Есть, конечно, еще консервы, но хорошо бы ночью наведаться на склад. Интересно, крепко ли спит Ха Енг?
Су А, к которой я забежала следом, отказалась от завтрака. Она по-прежнему сидела как истукан, уставившись в одну точку.
– Катя теперь первая на утренней церемонии, – сказала я ей, меняя повязки на ранах. – Сегодня снова ушла в «клинику», а вчера Джи Хе объявила, что теперь ее роль в общине изменится…
Мне показалось, или бледное лицо больной вдруг потемнело? Глаза, тусклые и мутные, вдруг засверкали. Руки, до сих пор безвольно лежавшие поверх одеяла, напряглись так, что я испугалась, как бы не вскрылись порезы.
– Расскажи мне, что там происходит, – шепнула я. – Что моя сестра делает в «клинике»?
Но вместо ответа Су А лишь плотно сжала губы и покачала головой. Это означало: «Ни за что не скажу». Кисти ее рук нервно вцепились в края одеяла, а взгляд воспаленных глаз бегал туда-сюда. Мне даже показалось на миг, что, окажись под рукой что-то тяжелое, она набросилась бы на меня.
Говорить с ней было бесполезно. Может, она и завидует Кате, но еще сильнее, похоже, недолюбливает меня. М-да… Вот тебе и мимимишка, распевавшая на весь двор: «Мы так рады видеть вас, вместе мы будем счастливы…»
На лекции в то утро Джи Хе рассказывала нам об истории общины. Оказалось, что она была основана тридцать лет назад, когда Пастору и самому было не больше тридцати. Со слайдов, которые один за другим мелькали на экране, подвешенном к стене в столовой, на меня смотрел молодой, но уже с сильной проседью мужчина с густыми и резко очерченными бровями. Почти на всех снимках его окружали люди. Толпы людей. Это была в основном молодежь, и все они едва не вешались на него и в буквальном смысле смотрели ему в рот.
Их глаза лихорадочно блестели, рты раздвигались в улыбках настолько широких, что казались хищными. Когда он сходил с трибуны после проповеди, они протягивали к нему руки, касались его, подобострастно склоняясь.
Одна из женщин была, похоже, особенно преданной поклонницей. Я видела ее раз за разом на фотографиях с собраний, где Пастора, спускавшегося со сцены, принимали в свои объятия фанатики-сектанты. Он касался их голов с жестом благословения, и они расступались, пропуская его. А потом я увидела ее еще раз. На групповом фото Пастора с членами главной общины, сделанном, как уточнила Джи Хе, чуть больше двадцати лет назад. Оно походило на снимок школьного класса с учителем по центру. Только желающих попасть в кадр было так много, что, помимо стоявших радом с Пастором, были и те, кто сидел прямо на полу у его ног.
Среди сидевших была и она. Молодая красивая кореянка с длинными густыми волосами, собранными в толстенную косу. Она выделялась среди них. И на этом фото, и на предыдущих я без труда нашла ее… По родинке на левой щеке. Точно такой же, как у Ю Джона. Неужели это… его мама?
Я поняла, что не ошиблась в своей догадке, когда взглянула на Ю Джона. Он, не мигая, смотрел на экран, по которому скользили, сменяя друг друга, слайды. Его руки, спрятанные под столом, сжимались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. «Мой отец убил мою мать!» – прозвучал его голос в моей голове.
Уж не за то ли, что связалась с сектой? Или… Он и сам был фанатиком-сектантом? Но, если так, почему Ю Джон все еще здесь? Почему не бросил секту, если трагедия в его семье случилась по вине общины?
Джи Хе закончила свой рассказ на рубеже двухтысячных – новейшей истории секты было решено посвятить следующую лекцию. Подготовить ее она предложила нам. Прежде чем кто-то успел вызваться, я подняла руку. Джи Хе удовлетворенно кивнула. Остальные оглядывали меня с недоумением, похоже удивляясь моему рвению.
Для подготовки к лекции Джи Хе должна будет дать мне материалы, из которых я смогу узнать подробности об их культе. Я понимала, что без этих знаний мне не вытащить сестру. И даже если для этого мне придется полтора часа с подобострастным видом вещать о Пасторе и его чудесном учении, я их добуду.
Я была так воодушевлена предстоящей возможностью покопаться в бумагах секты, что забыла о расписании и оказалась не готова к тому, что после лекции нас ждал мастер-класс по единоборствам с Чан Мином. У него был черный пояс по тэквондо, и он обещал научить нас основным техникам самообороны, которые легко освоить новичкам без спортивной подготовки.
Однако для отработки приемов ему потребовался доброволец. Сперва я чувствовала себя в безопасности, учитывая, что только что уже проявила инициативу, а значит, вполне могла рассчитывать занять место наблюдателя. Но, когда желающих ассистировать Чан Мину не нашлось, и он с пунцовым от злости лицом начал обходить наши ряды, я почувствовала себя школьником, не выучившим урок, в тот момент, когда учитель проверяет по журналу, кого бы вызвать к доске. Меня всегда вызывали именно тогда, когда мой внутренний голос громче всего вопил: «Только не я! Только не я!»
– Рая! – рявкнул Чан Мин.
Мне пришлось поднять глаза. Последняя надежда улетучилась, когда я увидела его усмешку. Чан Мин сделал жест рукой, приглашая меня подняться. Тяжелый вздох.
– Я выбрал тебя, девушку, потому что приемы, которые я покажу сегодня, могут пригодиться в первую очередь вам. В наше время на улицах полно отморозков.
Он подмигнул мне. «Да, таких как ты!» – ответила я, но только мысленно, и молча последовала за ним.
На поляне перед всеми Чан Мин встал напротив меня и схватил за плечи. Он объяснял, что если противник схватил вас так, то, чтобы освободиться, нужно с силой выбросить руки снизу вверх, отталкивая его.
Он рассказывал долго, как будто стараясь разъяснить в подробностях каждую деталь позиции и движения, чтобы было понятно даже далеким от единоборств зрителям, и все это время сжимал мои плечи с такой силой, что у меня чуть искры из глаз не летели. Он давил пальцами куда-то между плечевыми костями, вминая мышцы. Я стискивала зубы, чтобы не закричать, а он давил сильнее.