— Она же бессмертная, — возразил первый гвардеец. — Ей и пять тысяч лет может быть.
— Может, — согласился второй. — Но там, на небесах. А тут она в человеческом обличье маленькой девочки, а они любят аккуратность и чистоту. У меня у самого три дочери чуть постарше.
Первый, у которого были только сыновья, промолчал.
А маркграфа Щвяльбе, как самого пострадавшего, поставили на самую лёгкую работу. Ему поручили выпроваживать из бального зала благородных дам, приводя их в чувство с помощью нюхательной соли и немногих оставшихся на ногах кавалеров. Почти тут же выяснилось, что это было не самым лучшим решением — очнувшиеся от обморока дамы открывали глаза и видели перед собой бледное напудренное лицо, голубой залитый кровью камзол, торчащие рукояти метательных ножей… От визга погасли ещё не погасшие магические светильники, и уже всерьёз впавших в беспамятство леди пришлось вытаскивать волоком и складывать в коридоре.
— Потом разберут, — успокоил маршал посланника. — Если будет кому разбирать. Кстати, вы женаты?
— Четвёртый раз. А почему вы это спрашиваете?
— Да мало ли, — усмехнулся старый граф. — Вы известный сторонник разнообразия.
— Когда это было? — притворно вздохнул посланник. — С тех пор я изрядно постарел, и женщины меня уже не так волнуют.
— Меньше, чем государственные тайны соседних стран?
— Примерно наравне, — улыбнулся маркграф. — Кстати, вам не нужна помощь в допросах заговорщиков?
— Желаете сунуть свой длинный нос в наше грязное бельё?
— Право слово, маршал, это же моя прямая обязанность!
— Вынужден огорчить, но мы постараемся справиться сами.
— И это замечательно! — иностранный дипломат с готовностью выпустил из рук очередную перетаскиваемую благородную даму, из-за чего гулко ударилась головой в пол. — Тем более я себя неважно чувствую после героической гибели при защите Её Императорского Высочества. Как вы думаете, граф, мне дадут орденскую цепь на шею?
— Посмертно?
— Разумеется! Вы опытный человек, граф, и прекрасно знаете, что в обычных условиях с такими ранениями не живут.
— Если не ошибаюсь, в Блумфонтейне не награждают орденской цепью.
— Разве я упомянул Блумфонтейн, граф?
— И вы не являетесь подданным Его Величества Брегиса Четвёртого.
— Но это можно исправить, не правда ли? Вы сами назвали меня известным любителем разнообразия.
Король, прекрасно услышавший весь разговор, мысленно поздравил себя с найденным кандидатом на пост канцлера объединённого королевства. Действительно, а почему бы не начать с Блумфонтейна, славящегося серебряными и железными рудниками? Заговорщики что… заговорщики пыль, а присоединение нового герцогства позволит усилить армию и постараться выбить хогговых орков к орочьей матери.
— Об орденских цепях и знаках мы обязательно поговорим, любезный маркграф, — сказал посланнику Брегис Четвёртый. — Но чуть позже, а сначала попросим вот этих почтенных господ ответить нам на некоторые вопросы. Нет-нет, оставайтесь, теперь это наши общие тайны.
Королевский казначей выдал предложение устроить допросную в кабинете Его Величества, а в приёмной посадить юного графа Вольфа, который всё никак не убрал когти с клыками, и застыл с отрешённым видом, меланхолически выцарапывая каменную крошку из ближайшей мраморной колонны. Ещё не подсохшая чужая кровь густо запятнала светлый камзол Айвана, и казначей очень надеялся, что ненавязчивый намёк будет понят правильно, и поспособствует красноречию и откровенности захваченных заговорщиков. Что может быть лучше добровольных признаний? Разве только допрос с применением магии, но как потом получившихся идиотов отправлять на виселицу? Некрасиво… И потом, боги велят жалеть скорбных разумом, а законы требуют для заговорщиков смертной казни. Ставить волю Небес выше воли Его Величества? Оно, как бы, правильно, но ведь народишко начнёт задумываться, мысли вредные в голове заведутся… так и до греха недалеко.
— Согласен, — кивнул маршал Вольф, только что проводивший принцессу Илию до её спальни. — Пусть затаскивают по одному, а мы с нашим хомяком подвальным и живым иностранным покойником немножко поспрашиваем. А вот тебе, Величество, при этом присутствовать совсем не обязательно.
— Это почему?
— Знаешь, что мне сейчас сказала наша маленькая богиня?
— Откуда я могу знать? Я твои мысли не читаю.
— Она говорила, что чистосердечное признание должно облегчать душу, но утяжелять наказание. А ты помешаешь, твоё Величество, потому что будешь вынужден помиловать самых говорливых и раскаявшихся. Традиция такая есть, если помнишь.
— А вы?
— Нам милосердие по должности не положено, особенно вот этому, — палец графа указал на казначея. — Ты думаешь, Величество, это твой казначей? Нет, это страшное чудовище финансового океана, способное пожирать канувшие в пучину долгов графства и маркизаты. Ради своевременного сбора налогов он готов лично запытать нищего или выставить на торги конфискованную у сироты корочку хлеба. Нет зверя страшнее подвального хомяка!
Посланник Блумфонтейна искоса посмотрел на казначея и на всякий случай отошёл в сторону. Король рассмеялся и махнул рукой:
— Ладно, допрашивайте без меня. Но ты уверен, дядя Лука, что твоему внуку не будет скучно просто так сидеть в приёмной?
— Предлагаешь подключить и его?
— А что такого? Десять лет уже, не маленький ребёнок.
— Оно так, но это ещё тот возраст, когда хочется славы и романтики. Должность ему какую-нибудь придумаешь?
— Зачем придумывать, дядя Лука? Назначу его Верховным магом королевства и главой Тайного Кабинета.
— У нас же Тайная канцелярия?
— Ага, она, — кивнул король. — Повязана в полном составе. Как раз ищеек ты и будешь допрашивать. Ладно, с Айваном я сейчас сам поговорю.
Маршал кавалерии граф Лука Вольф. Начинающий маг граф Айван Вольф.
Старый кавалерист со вчерашнего дня заметил, что проклятая подагра куда-то пропала, и на трость он опирается отдавая дань привычке, а не потребности. Суставы вдруг перестали болеть, руки-ноги сгибаются и разгибаются без скрипа и скрежета. Чудеса, да и только! Вот и сейчас встретил первого же приведённого на допрос ищейку мощным ударом по печени, а ничего не отдалось, нигде не прострелило. Прямо как молодость вернулась.
— Ну? — граф взял упавшего на колени заговорщика за волосы и с пугающей ласковой улыбкой заглянул в глаза. — Кто у нас тут такой красивый?
Стукнула дверь, и в кабинет вошёл младший граф Вольф, что-то пережёвывающий на ходу. Клыков и когтей у него уже не было.
— Дед, я тут лакея поспрашивал, — Айван некультурно поковырял пальцем в зубах и что-то сплюнул на пол. — Ну помнишь, который нам с принцессой яд в стаканах принёс?
В желудке у юного графа громко заурчало, а заговорщик заверещал, пытаясь вырваться из рук маршала:
— Я всё скажу! Я про всех расскажу! Я не буду молчать!
Айван поморщился от громкого крика. Ему очень хотелось есть, и принесённая Его Величеством свиная отбивная лишь раздразнила аппетит, а тут ещё этот придурок орёт, будто у него из-под нога копчёный окорок спёрли.
— Чего это он, дед?
— Покаяться захотел, — объяснил маршал внуку. — Совесть проснулась. Поможешь грешному человеку очистить душу?
Айван помогать не хотел. Сейчас все его мысли были о еде — внезапное превращение в мифическое существо настолько подстегнуло аппетит, что ушли в сторону моральные терзания по поводу первого собственноручно вырванного из человека горла. И первого перегрызенного горла. Какие переживания, если кушать хочется?
— Дед, а может я со второго помогать начну? — молодой граф с надеждой посмотрел на старого. — Сначала поем, а потом помогу.
Неизвестно, какие мысли пришли в голову заговорщику, но он вырвался, оставив в руке маршала клок волос, и с разбега ударился лбом в стену. Видимо, что-то не так понял. Маршал поморщился, когда услышал треск лопнувшей панели из морёного ореха, обошедшейся казне Его Величества по четверти ранда за квадратный ярд. Лучше бы сломалась глупая голова заговорщика… Но она выдержала.
— Видишь, Айван, с какими подлыми людишками работаем? — спросил старый граф. — Вроде бы раскаялся, а всё равно пакостная натура велит вредить. Хоть обшивку на стене сломать, или ещё какую мелочь, но лишь бы ущерб государству нанести. Хуже орков, честное слово.
Королевский казначей предположил:
— А вы не думаете, граф, что таким образом он решил лишить себя жизни?
— Это вряд ли, — вместо маршала возразил маркграф Швяльбе. — Сегодня чудесный день, в который невозможно умереть. Уж поверьте моему опыту, господа. Подождите, сейчас я приведу его в чувство.
Посланник склонился над заговорщиком и похлопал по щекам. Тот медленно открыл глаза.
— А-а-а!!!
На бывшего работника Тайной канцелярии маркграф Швяльбе произвёл точно такое же впечатление, как чуть раньше на обморочных благородных дам — шок и трепет!
— Держи его! — маршал попытался прижать злоумышленника ногой к полу, но тот перекатился, встал на колени, опираясь связанными впереди руками, и быстро-быстро рванул к двери. — Держи мерзавца!
Щёлк!
Выскочило лезвие из графской трости.
Хрясь!
Впустую пробороздили стену когти Айвана Вольфа.
Бабах!
Слетели с петель выбитые дверные створки королевского кабинета.
Бдзынь!
Разбился о косяк брошенный казначеем и пролетевший мимо кувшин с водой.
Плюх!
Не ожидавший резвости от арестанта маркграф Швяльбе больно приложился копчиком о паркет.
— Не уйдёшь, собака! — маршал кинулся следом, с молодым азартом перепрыгивая через обломки двери и опрокинутую мебель.
Айван не мог оставить деда без помощи и присоединился к погоне. Королевский казначей и посланник Блумфонтейна переглянулись, и сделали вид, будто остались сидеть в засаде.
Юному графу погоня понравилась, хотя никак не удавалось снова выпустить когти, которыми так удобно цепляться за углы на поворотах. Увлекательнейшее занятие, как оказалось, ничем не хуже хорошей книги в библиотеке. Беги и кричи! Весело! Смешно!