— Какие ещё крестоносцы, Раиса Максимовна? В Иерусалиме сейчас евреи живут, а Советский Союз и всё прогрессивное человечество в лице Ясира Арафата осуждает это.
— Молчи!
— Молчу, Раиса Максимовна, молчу.
— С японцев потребуешь по пятьсот долларов за квадратный километр, и это без учёта территориальных вод. По ним разговор отдельный.
— Понял, Раиса Максимовна.
Супруга опять углубилась в изучение документов, и генсек с облегчением вздохнул. Тяжело с Раисой Максимовной — не понимает она того факта, что брать деньги с заграничных друзей некрасиво и некультурно. Не лучше ли попросить кредит? Всем известно — самые развитые капиталистические страны давно живут в долг, и чем больше сумма долга, тем страна цивилизованней. Вот говорят о военной угрозе… а хоть кто-нибудь задумывался, что Соединённые Штаты никогда не нападут на Советский Союз, если тот будет должен сто миллиардов долларов? С таких должников пылинки сдувают!
— Да, вот ещё какой момент, — супруга генерального секретаря снова подняла голову от бумаг. — Французам тоже откажи.
— Откажу, — покладисто согласился Михаил Сергеевич, но на всякий случай уточнил. — А в чём именно им отказать? Нет, Раиса Максимовна, я вам полностью доверяю, но вдруг заграничные друзья захотят углубить и расширить видение ситуации…
— Они просят вырубить крымские виноградники.
— Вырубим, — кивнул генсек. — Почему бы не вырубить, если хорошие люди просят?
— Но не на этих условиях, Миша! За такие жалкие гроши мы пальцем о палец не ударим, так им и передай.
— Пальцам передать? — Горбачёв озадаченно посмотрел на свою ладонь. — Хорошо, передам.
— Французам, дурак!
— Как скажете, Раиса Максимовна, — согласился Михаил Сергеевич.
— Так и скажу! — с угрозой глянула супруга. — За вырубку крымских виноградников проси пятьдесят миллионов франков и звание почётного академика Французской Академии художеств и изящных искусств.
— Ну зачем мне звание академика?
— Это для меня, дурак!
— Хорошо, попрошу. А у них есть такая академия?
— А это уже проблемы французов, Миша.
— Понял, Раиса Максимовна, не дурак.
— Не зли меня, Миша!
И генеральный секретарь благоразумно замолчал, вернувшись к искренне ненавидимому конспекту сегодняшней речи, посвящённой борьбе с пьянством и алкоголизмом. Кстати, а как эти два понятия различаются? Кто знает, когда заканчивается алкоголизм и начинается пьянство и наоборот? Чёрт побери, и выпить хочется…
Михаил Сергеевич вздрогнул от крамольной мысли и украдкой перекрестился на портрет Ленина на стене. Ильич с портрета вдруг подмигнул и похвалился с грузинским акцентом:
— Какая сэгодня нам с Лаврэнтием удачная Хванчкара попалась!
— Раиса Максимовна! — испуганно взвизгнул генеральный секретарь, посмотрел на супругу, и замер.
Раиса Максимовна сидела за столом с поднятыми руками, а прямо на секретных документах расположился вооружённый автоматом Калашникова огромный кот в клетчатой арафатке.
— Спокойно, товарищи, это погром! — заявил кошак, кокетливо поправляя выбивающиеся из-под арафатки пейсы. — Немгеменно поггом!
— Это не погром, это экспроприация на революционные нужды! — Ленин на портрете вдруг превратился в Лаврентия Павловича Берию и зловеще блеснул стёклами пенсне. — Родиной торгуете, мерзавцы?
— Курильские острова хотят японцам продать, товарищ маршал Советского Союза, — доложил кот, ткнув стволом автомата в документы. — Пока ещё в цене не сошлись, но как только, так сразу.
— Расстрелять негодяев на месте! — приказал Берия.
— А в ГУЛАГ, товарищ маршал?
— Сначала расстрелять, а потом в ГУЛАГ! И так каждый день! И без права переписки!
— Генерального секретаря нельзя расстреливать! — заявил Михаил Сергеевич, со злорадством нажимая спрятанную под подушкой кнопку вызова охраны. — Вас самих сейчас в ГУЛАГ!
Кот прислушался к чему-то неслышимому и паскудно ухмыльнулся:
— Не работает?
— Охраны нэт! — пояснил Лаврентий Павлович. — Я их всэх рэпрэссировал в тридцать сэдмом году.
Раиса Максимсовна закатила глаза и упала в обморок. Дёрнувшийся на помощь генеральный секретарь был грубо остановлен ударом автоматного ствола в зубы.
— Мы продолжаем наш погром! — кот прищурил левый глаз и прицелился Михаилу Сергеевичу в лоб. — Где деньги, Миша?
— Какие деньги?
— Савэцкие дэнги! — в раздражении рявкнул Лаврентий Павлович. — Валюта нас нэ интэрэсует. Товарищ кот, сколько нам нужно дэнэг для окончатэльного построения социализма в отдэльно взятой странэ?
— Рублей триста хватит, товарищ маршал, — ответил кот.
— Сколько? — удивился генеральный секретарь, но ещё раз получил по зубам и вопросов больше не задавал, только сдавленно пискнул. — У нас с Раисой Максимовной нет с собой денег. Мы на государственном обеспечении, а если что, то у охраны всегда есть некоторая сумма…
Портрет Лаврентия Павловича выбрался из рамки и снова стал вождём мирового пролетариата. Владимир Ильич хитро прищурился и погрозил пальцем:
— А вы политическая проститутка, батенька! Феликс Эдмундович, дайте иудушке браунинг с одним патроном!
— Всенепременно, товарищ Ленин! — кот неизвестно откуда достал небольшой никелированный пистолет и бросил его Михаилу Сергеевичу. — Личное оружие Фанни Каплан. От сердца отрываю, между прочим.
— Снять бронь и на фронт! — вместо Ленина появился Сталин с трубкой в руке. — В штрафной батальон с одной винтовкой на троих!
— У нас есть винтовки, Иосиф Виссарионович, — возразил кот. — А на триста рублей патроны по ленд-лизу в Америке купим.
Тут сознание решило проявить милосердие и покинуло генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачёва. Что было дальше он уже не видел.
А дальше… Дальше было вот что.
— Фокус показать? — Иван Васильевич нехотя доедал финский сервелат, трофей недавнего посещения государственной дачи. — Весёлый фокус.
— Я навеселилась на год вперёд, — Илия сосредоточенно чистила большой апельсин и отвлекаться не желала. — Мы его грабить шли, а вместо ограбления устроили цирк.
— Ну не скажи, я пока охрану и обслугу в подвал соседней дачи перетаскивал, кое-какими деньгами разжился.
— Много?
— Нам хватит, — демон положил на траву туго набитый бумажник и достал из бумажного пакета чёрную коробочку с ярко-красной кнопкой. — И ещё вот какую классную штуку отжал.
— Что это? — Илия забрала коробочку и вдавила кнопку большим пальцем. — Как это работает?
Где-то вдалеке громко бумкнуло и на деревьях заорали испуганные вороны.
— Вот примерно так оно и работает, — хмыкнул кот. — Но ты не переживай, посторонних я точно перетащил.
— А-а-а…
— А что? Тварь ли я дрожащая, или право имею?
Якутская каторжная тюрьма особого режима содержания. Шесть лет спустя
— Слово предоставляется председателю нашей партийной ячейки товарищу Эдуарду Амбросиевичу Шеварнадзе! — секретарь траурного собрания товарищ Яковлев сглотнул голодную слюну и скосил глаза на приготовленный для поминального обеда стол. — Прошу вас, Эдуард Амбросиевич.
— Спасибо! — не вставая с нар кивнул седой худой старик с крючковатым носом. — Итак, товарищи, мы проводили в последний путь пламенного борца за мир во всём мире товарища Бориса Николаевича Ельцина, и пусть вечная мерзлота будет ему пухом. От нас ушёл великий человек и несгибаемый коммунист, положивший жизнь на алтарь победы прав человека над правами тоталитарного общества. Его имя будет навечно вписано в историю, и я верю, что настанет момент, когда кровавый режим бесчеловечной военной хунты рухнет, и над обломками воссияют имена павших борцов. Это про нас писал Пушкин в известном стихотворении! Да, и я верю, что нашими именами ещё назовут улицы. Улица Ельцина, улица Шеварнадзе, улица Чубайса, улица Яковлева, улица Лигачёва…
— Хорош базлать, мужик, пайка стынет! — упомянутый борец Чубайс высморкался на пол и вытер пальцы о штаны. — Сегодняшнюю норму за нас никто не сделает.
— Соглашатели! — укоризненно воскликнул Эдуард Амбросиевич. — Я вычеркну вас из списков на увековечивание в народной памяти!
— А меня впишите, комуняки сраные! — потребовала бригадирша женской бригады Новодворская. — Даю половинку буханки за место в списке.
— Сделаем, — кивнул Шеварнадзе. — Товарищи, кто ещё желает увековечиться? Половину буханки за улицу, целую буханку за площадь или проспект.
Желающих больше не оказалось, и Эдуард Амбросиевич обиделся:
— Твари вы все продажные и наймиты мирового капитала. Уйду я от вас.
Эпилог
В этот раз портал не подвёл, открывшись точно в Кистенёвке на любимой пасеке.
Илию и кота встречали. Без всякой помпы и оркестра, но встречали.
— Ваше Императорское Высочество, позвольте представиться, — высокий демон с золотыми рогами и с синей орденской лентой поверх безукоризненного фрака учтиво склонил голову и щёлкнул копытами. — Канцлер Российской Империи Глеб Егорович Жеглов.
Вот почему его лицо показалось Илии знакомым! Только раньше рогов не было.
— Очень рада видеть вас снова, Ваше Высокопревосходительство, — в ответ поклонилась принцесса и замолчала, не зная о чём говорить дальше.
— Я тоже рад! — вылез из-за её спины кот. — Я смотрю, наши неплохо здесь устроились?
— В каком смысле? — не понял Жеглов.
— Не забивайте себе голову, — махнул лапой кот. — Останусь инкогнито, мне так даже больше нравится.
— Глеб Егорович, а где… — Илия осмотрелась, но кроме зелёных пчёл, возвращающихся к себе в ульи, никого не увидела.
— Его Императорское Величество Ульдемир Первый Вольф и Его Императорское Величество Ростислав Восьмой Рюрикович инспектируют Добровольческий Корпус на Марсе.
— Зачем?
— Зачем на Марсе, или зачем инспектируют?
— Это же элементарно! — вмешался кот. — Будем отмщать неразумным хазарам.
— Харзийцам, — поправил канцлер. — Чешуйчатые твари проявляют нездоровую активность, и наша Вселенная, верная союзническому долгу и договору о взаимной военной помощи…