Я сбегала за своим пальто, и мы вдвоем вышли в холодный вечер и побрели по темному двору. Говорили мы мало. Я бы и хотела поговорить с ним, но слишком нервничала, а когда я нервничаю, мой мозг ведет себя именно так – превращается в кусок застывшего цемента, серый и тяжелый. Крис тоже не блистал красноречием. Долгое время мы, просто шагали молча, и единственное, что слышали, – собственное дыханье и поскрипывание сухой травы под ногами, а видели только облачка пара, которые сами же выдыхали.
Было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо. Так что когда он вдруг сказал: «Погоди, погоди, минутку», и коснулся пальцами моей руки, я не поняла, к чему он клонит. Я вздрогнула от этого мимолетного, легкого, как у какого-нибудь эльфа, прикосновения, и пожалела, что напялила на себя сто одежек. Но он всего лишь хотел взять меня под руку.
– Давай-ка вот так, – и он взял меня под локоть. – Ну вот, пошли дальше!
– Да, пошли, пошли, – подхватила я, стараясь за преувеличенной жизнерадостностью скрыть, что я очень взволнована его близостью, что дышу поверхностно и прерывисто, что сигнал от его локтя, как курьерский поезд, уже домчался до моего лона.
Мы шли дальше и дальше, соприкасаясь плечами и бедрами. Мы почти одного роста, подумала я, пытаясь воспринять это как достоинство. Мы очень подходим друг другу. Когда я с ним рядом, меня не так мучают воспоминания о Люке и не так пугает мысль о том, что он встретит кого-нибудь другого. Я могу контролировать свой дикий гнев. Вот сейчас, например, я так хотела Криса, что это желание вообще заблокировало воспоминания о Люке.
Я жаждала, чтобы Крис поцеловал меня. Голова у меня стала легкая-легкая. Чего бы я только не отдала… И тут я с тревогой обнаружила, что мы почти вернулись домой.
Как, уже?
Свет из окон осветил нас.
– Смотри, – Крис повернулся ко мне, и теперь наши лица были очень близко. Каждый мой нерв вибрировал, потому что близилась развязка. – Видишь вон ту ванную комнату? – он указал на окно, мимоходом дразняще коснувшись моей руки.
– Да, – хрипло ответила я. Он не придвинулся ко мне ближе, но и не отодвинулся дальше.
Если я сильно выдохну, то коснусь его животом.
– Тут как-то застали двоих. Они занимались сексом, – сказал он.
– Когда? – я едва могла говорить. Он сводил меня с ума, заставляя балансировать на самом краю.
– Не так давно.
– И кто это был? – выдавила я.
– Пациенты… или клиенты, или как там еще мы все называемся. В общем, такие же, как мы с тобой.
– Вот как…, – пробормотала я. Интересно, чем все это кончится.
– Ну да, – усмехнулся он, – двоих, таких, как ты и я, застали за сексом в этой ванной комнате.
Казалось, он нарочно выстроил фразу именно так, чтобы она получилась как можно более провокационной. Но тут он отодвинулся от меня, и я испытала такое чувство, как будто меня сбросили со скалы.
– Что ты об этом думаешь? – спросил он.
– Я тебе не верю, – сказала я скучным разочарованным голосом. Все мои ожидания пошли прахом…
– Честное слово, – в его глазах светилась искренность.
– Нет, невозможно, – возразила я. – Как они могли так… так… так нарушить правила?
Он рассмеялся:
– Ты поразительно наивна! – проворковал он. – А я-то думал, что у тебя бешеный темперамент.
Разозлившись больше на себя, чем на него, я выпалила:
– Так оно и есть. Честное слово.
– Ну что? Пошли домой? – он кивнул на входную дверь.
Я расстроенно кивнула:
– Пошли.
47
Утром в понедельник Джозефина обратила свое внимание на Майка, чтобы окончательно добить его.
– Майк, я хотела бы снова вернуться к вам, – сказала она, как бы извиняясь. – По-моему, пора нам еще раз поговорить о вашем алкоголизме, как вы думаете?
Он не ответил. Только посмотрел на нее так, как будто собирался покалечить.
Вот и прекрасно! Раз сегодня кто-то другой на электрическом стуле, я могу жить спокойно. Для двоих там места не хватит. Джозефина обратилась к аудитории:
– У вас есть вопросы к Майку? «Интересно, она завивает волосы? – подумала я. – И если да, то зачем?» Никто не отозвался.
– Хорошо, – вздохнула Джозефина. – Тогда я сама спрошу. Вы – старший в семье, где было двенадцать детей?
– Да, – громко подтвердил Майк.
– И ваш отец умер, когда вам было пятнадцать?
– Да.
– Наверно, было трудно?
– Мы справлялись.
– Как?
– Много работали, – уродливое лицо Майка словно окаменело.
– Обрабатывали землю?
– Да.
– Держали скот?
– Чтобы пахать.
Я никак не могла догадаться, куда она клонит.
– Работали целый день?
– Вставали затемно, а работали и после захода солнца, – почти с гордостью ответил Майк. – Семь дней в неделю, и никаких выходных.
– Весьма похвально, – негромко одобрила Джозефина. – Все так и шло, пока ваше пьянство не вышло из-под контроля, и вы не исчезли на неделю, и работа не встала.
– Но… – начал было Майк.
– Здесь была ваша жена, – перебила его Джозефина. – Так что мы уже все об этом знаем. И вы прекрасно знаете, что мы знаем.
И она пошла дальше. Она терзала его все утро. Она пыталась заставить его признать, что ему доставляло удовольствие делать из своей семьи слаженную трудовую бригаду, что он был так занят этим, что даже отца своего не оплакал.
– Да нет же, нет! – раздражался Майк. – Просто все должно было вертеться, иначе мы бы умерли с голоду.
– Но почему именно вы должны были этим заниматься?
– Я был старший, – с болью в голосе пробормотал он. – Я отвечал за все.
– А как же ваша мать? – спросила Джозефина.
– Моя бедная мать, – выдавил Майк, – я не мог ее волновать.
– Почему?
– Я очень забочусь о своей матери, – сказал Майк таким тоном, что Джозефине должно было бы стать стыдно за свой вопрос.
– Да, – спокойно произнесла она. – У вас к женщинам особенное отношение, не правда ли? Они для вас делятся только на две категории: либо святая – либо шлюха.
– А-а…
– Ну что ж, мы еще к этому вернемся. Несмотря на допрос с пристрастием, он ни в чем не сознался.
После ланча мне опять повезло, потому что на манеже была Мисти. Я радовалась вдвойне. Любая ее неприятность была мне на руку. Унижают ее – значит, я не унижена.
А я, похоже, легко отделалась. Вряд ли они станут возвращаться к отзыву теперь, когда я уже так давно здесь. Если не считать той беседы о моем детстве, нельзя сказать, что Джозефина уделила мне много внимания. А ведь осталось всего пять дней до моего ухода. У них только пять дней на то, чтобы убедить меня, что у меня все-таки есть проблемы с наркотиками. Честно говоря, шансы у них невелики.
Держа все это в голове, можно было от души наслаждаться тем, как Джозефина размазывает Мисти по стенке, не опасаясь, что чуть позже такая же участь постигнет и меня.
И она ее размазала! Джозефина подозревала, что последний рецидив Мисти – не более, чем рекламный трюк. Мисти яростно отрицала это:
– Это вовсе не для моей новой книги «Слезы перед отбоем»! Я здесь не для того, чтобы сделать рекламу моей новой книге «Слезы перед отбоем»!
Она выглядела такой нежной, хрупкой, красивой.
– Честное слово, нет! – ее большие глаза умоляли: «Только поймите меня правильно!»
Меня чуть не стошнило. Остальные пристыженно молчали. «Идиоты! – подумала я злобно. – Даже не понимают, что ими манипулируют».
– Вы очень ошибаетесь, – протестовала Мисти, заставив свою нижнюю губу задрожать.
Опять стыдливое молчанье. Джозефина. прищурившись, смотрела на Мисти.
– И вообще, я сейчас собираю материал для своей следующей книги, – напоследок добавила Мисти.
Молчание из стыдливого превратилось в потрясенное, а потом на нее посыпался град вопросов.
– А я в ней буду? – заинтересованно спросил Джон Джоуи.
– А я? – тревожно поинтересовалась Чаки. – Надеюсь, ты изменишь мне имя?
– И мне, – подхватил ее Нейл.
– А я буду главным героем, ладно? – заявил Майк. – Тем парнем, которому достанется девчонка.
– А как насчет меня? – начал Кларенс.
– Прекратите! – взревела Джозефина. Умница! Ну-ка покажи ей, где раки зимуют!
Жаль, что Крис не видит. Ему не помешало бы посмотреть, какое упрямое и недалекое существо – эта Мисти. Хотя что-то я сомневалась, что Крису так уж интересно, какой у нее характер.
– Вы уже во второй раз в этом реабилитационном центре! – бушевала Джозефина. – Когда вы начнете принимать это всерьез? Господи боже мой, поймите наконец, что вы и вправду алкоголичка!
– Конечно, я алкоголичка, – спокойно ответила Мисти. – Я ведь писательница!
– Кем вы себя возомнили? – выплюнула Джозефина ей в лицо, – Эрнестом Хемингуэем?
Я просияла. Вот это класс! Потом Джозефина разнесла Мисти в клочки за ее кокетство.
– Вы намеренно и неприкрыто провоцируете большинство мужчин здесь, в центре. Я хотела бы понять, почему.
Мисти не шла на контакт, и Джозефина позволяла себе все больше и больше. Хороший выдался денек! Когда я уже собиралась выпорхнуть из комнаты, предвкушая большое чаепитие, Джозефина схватила меня за рукав. За какую-то секунду мое расслабленное, радостное настроение улетучилось, и меня парализовал ужас.
– Завтра, – сказала Джозефина.
«О, нет! – завопил мой мозг. Нет! Неужели завтра – день оглашения отзыва? Как же глупо с моей стороны было думать, что удастся этого избежать!»
– Завтра, – повторила Джозефина – Мне казалось, что надо предупредить вас…
Я едва удерживалась от слез.
– Чтобы вы успели морально подготовиться…
Мысли о самоубийстве раскрылись подобно нежным бутончикам ранней весной и подняли свои головки.
– Завтра придут ваши родители, как Значимые Заинтересованные Другие.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это. Я была так зациклена на Люке и всех тех ужасах, которые он мог написать обо мне, что некоторое время вообще не могла сообразить, кто это такие, родители. Родители? Разве у меня есть родители? Но какое они имеют отношение к Люку?