– …очень агрессивной, когда мы пытались поговорить с ней об этом… становилось все хуже и хуже… принимала наркотики… воровала их у других… и перед работой тоже… часто прогуливала… потеряла работу… вечно врала, и не только о наркотиках, а вообще, по всякому поводу…
Она все говорила и говорила. Я просто диву давалась, сколько злости на меня в ней накопилось. Я бросила взгляд на Люка в надежде, что и он смотрит на Бриджит, широко раскрыв рот, и удивляется ее злости. Но, к своему ужасу, я обнаружила, что он лишь согласно кивает.
– …самый эгоистичный человек, какого я когда-либо видела… общалась с какими-то грязными типами, торговцами наркотиками… вечно без денег… всем должна… по вечерам болталась черт знает где… ее могли убить или изнасиловать…
И так далее. Я слушала, как она извращала и искажала мою жизнь, представляя самые обыкновенные вещи как нечто болезненное и уродливое, и начинала злиться. Ведь сама-то она тоже была далеко не ангел.
– …я боялась идти домой… шла и надеялась, что ее нет… всегда, в любое время дня и ночи… вечно прогуливала работу… заставляла кого-нибудь звонить туда и говорить, что она заболела…
И вдруг я обнаружила, что громко ору:
– А ты-то сама? С каких это пор ты стала такая правильная? Лизала задницу начальству, получила свое чертово повышение по службе, решила, что ты теперь крутая, и завязала с наркотиками?
– Рейчел, ведите себя прилично! – одернула меня Джозефина.
– Нет уж! – окрысилась я. – Не собираюсь сидеть и выслушивать, как эта… как эта курица поливает меня грязью. Если бы я рассказала вам кое-что из того, что делала она…
– Рейчел, замолчите, – пригрозила Джозефина. – Имейте терпение выслушать тех, кто проделал три тысячи миль ради вас.
Я уже раскрыла рот, чтобы возмутиться: «Ради меня? Ха!», но вдруг увидела лицо Люка. На нем были написаны жалость и отвращение, и это сразу остудило мой гнев. Я так привыкла к тому, что он смотрит на меня с восхищением и обожанием, что от этого выражения его лица мне стало совсем тошно. Я униженно замолчала.
Бриджит тоже выглядела довольно пришибленной после моей вспышки, но, тем не менее, продолжала.
– …паранойя… обвиняла меня в том, что я заигрываю с Люком… все более абсурдные обвинения… с ней стало невозможно разговаривать… не только кокаин… дикие дозы валиума… текила… ничего, кроме наркотиков, уже не интересовало… даже голову мыть перестала… стала похожа на скелет… говорила, что она не…
Наконец она закончила и опустила голову. Вид у нее был довольно жалкий, но я знала, что это всего лишь уловка. Возможно, они с Люком все это отрепетировали в самолете.
– Ну что, довольна? – зло процедила я.
– Нет! – заорала она в ответ, и вдруг, к моему удивлению, разревелась.
Она-то чего ревет? Это мне надо реветь.
– Скажите, отчего вы так расстроились? – мягко спросила Джозефина.
– Я не хотела всего этого говорить, – всхлипывала она. – Я не хотела ей плохого. Она была моей лучшей подругой…
И, несмотря на все потоки грязи, которые она только что вылила на меня, я почувствовала комок в горле.
– Я это делаю только потому, что хочу, чтобы она выздоровела! – рыдала она. – Я злилась на нее, правда, мне казалось, что я ее ненавижу…
Я искренне удивилась. Неужели, правда? Бриджит ненавидела меня? Бриджит на меня злилась? Этого не могло быть. С какой стати? Только потому, что мне иной раз случалось взять у нее без спросу немного коки? Да разве можно воспринимать это так серьезно?
– Но я не потому все это рассказала… Я просто хочу, чтобы у нее жизнь наладилась, чтобы она стала такой, как раньше…
Бриджит снова разрыдалась, и Люк молча обнял ее за плечи. Как будто они были муж и жена, чей ребенок заболел менингитом, и вот они молча ждут новостей у дверей палаты интенсивной терапии. «Неплохой был жест. Люк, очень трогательно», – подумала я издевательски. Мне приходилось про себя издеваться над ним – тогда мне было не так больно видеть, как он обнимает и держит за руку другую женщину. «Это меня он должен держать за руку!» – с тоской говорила я себе.
Получив заряд новых сил от объятия Люка, Бриджит вновь выпрямилась и смогла ответить на кучу вопросов, которую обрушила на нее Джозефина.
– Как вы полагаете, сколько времени у Рейчел серьезные проблемы с наркотиками?
– По крайней мере, год, – ответила Бриджит, утирая слезы. – Трудно сказать точно, потому что нам всем случалось выпивать и употреблять наркотики, ну, на бытовом уровне. Но прошлым летом она как с цепи сорвалась. Она все время извинялась, все говорила: «Прости, прости…» Это было наиболее часто повторяющееся слово в ее словаре. Нет, скорее это было слово «Еще!»
Я услышала смешки и покраснела от злости.
– …но ее поведение при этом не менялось, так что все эти извинения ничего не значили. А мне надоело следить за ней, держать ее в узде. Мы с ней ровесницы, она даже старше меня на несколько месяцев, а я себя чувствовала ее мамой или нянькой.
А она меня еще и обзывала занудой и стервой. А я не зануда и не стерва!
От песнопений Бриджит меня отвлекло ерзанье Люка на стуле. Он старался устроиться поудобнее. Он сполз низко-низко, приняв почти горизонтальное положение и широко расставив свои длинные ноги.
Я снова перевела взгляд на Бриджит, это причиняло мне меньше боли.
– …я вовсе не хотела ее воспитывать и наказывать, у меня это и не получилось бы. Но как только ее прощали за что-то, она тут же начинала делать то же самое. Нет, я по природе не злая. Конечно, мне не нравилось, как она вела себя. Я тоже страдала от ее поведения. Стала раздражительной, нервной. А ведь я вообще-то не такая. У меня легкий характер…
Я с тревогой отметила, что на какие-то доли секунды прониклась сочувствием к Бриджит. Я просто забыла, что это именно я, в изложении Бриджит, – исчадие ада, причина всех ее несчастий.
Слава богу, я вовремя спохватилась и вспомнила, что собственно здесь происходит. Бриджит просто пыталась «переписать историю» в свете своей новой, ответственной работы. Она хотела настолько отодвинуть от себя прежнюю жизнь, в которой присутствовали наркотики, чтобы ее работодатели и запаха не почуяли. Так что я здесь была совершенно не при чем.
Но тут она произнесла слова, которые меня просто взбесили. Она сказала:
– И еще, она отвратительно вела себя с Люком. Она стыдилась его, потому что ей казалось, что он недостаточно стильный…
Это-то зачем ей было говорить? Меня охватила паника. У нас с Люком и без того сложности, а она еще масла в огонь подливает! Я быстро посмотрела на Люка в надежде, что он не услышал этих слов. Но, разумеется, он услышал. Я в ужасе попыталась оправдаться:
– Это неправда!
– Это правда, – зло сказал Люк. Черт побери! Мне ничего больше не оставалось, как заткнуться и позволить Бриджит продолжать.
– А еще она пыталась склонить меня к тому, чтобы я встречалась с одним из друзей Люка, с любым из его друзей. И все потому, что она не могла в одиночку противостоять таким, как Хеленка. Ее не волновало, что я не подхожу ни одному из друзей Люка и они не подходят мне, она ведь видела только себя. Она пыталась, словно Господь Бог, управлять жизнями людей… Она даже начинала говорить с нью-йоркским акцентом, когда оказывалась среди людей, на которых хотела произвести впечатление. И все эти «как бы там ни было» и «как если бы» так и сыпались из нее…
Я не слушала Бриджит. Я была слишком потрясена и подавлена злобным выпадом Люка. Он всегда был такой милый, особенно со мной. Как странно! Ведь этот человек выглядел в точности как Люк Костелло – мужчина, который был моим лучшим другом, более того, моим любовником, целых шесть месяцев. Но сейчас он вел себя, как чужой человек. Да нет, хуже – как мой враг.
– Теперь давайте посмотрим на Рейчел с другой стороны, – голос Джозефины вклинился в мои мысли. Теперь ей вздумалось поговорить о моей карьере. У меня возникло дикое желание крикнуть: «А вам не хочется узнать, какого цвета у меня трусики?»
– Рейчел умная и способная, – обратилась Джозефина к Бриджит. – Почему, как вам кажется, она не могла найти себе работу, соответствующую ее способностям?
– Возможно, потому, что трудно задержаться на хорошей работе, если твое основное занятие – потребление наркотиков, – ответила Бриджит. – Кроме того, она сама считает себя тупой.
– A у вас хорошая работа, не так ли? – спросила Джозефина.
– Э-э… Ну да, – настороженно ответила Бриджит.
– И у вас есть диплом?
– Да.
– Коммерция?
– Д-да.
– И вы ездили в Лондон, Эдинбург, Прагу и Нью-Йорк, собирая материал для своего диплома и набираясь опыта, а Рейчел просто следовала за вами. Так? – спросила Джозефина.
– Я бы не сказала, что она просто следовала за мной, – возразила Бриджит. – Да, я ездила во все эти города, а ей надоел Дублин, вот она и решила тоже поехать.
– И все это время вы успешно делали карьеру, а Рейчел не добилась ничего?
– Видимо, так, – признала Бриджит.
Я почувствовала себя никчемной и бесполезной, как комнатная собачка.
– Неплохо всегда иметь рядом кого-нибудь, кто не так удачлив, как ты сам, – проговорила Джозефина, как бы размышляя вслух. – Такой контраст очень согревает душу.
– Но… Я… – Бриджит была смущена и пыталась что-то сказать, но Джозефина уже пошла дальше.
Наше занятие кривыми, окольными путями двигалось к концу. Джозефина сказала, что Люк будет говорить после ланча, после чего увела его и Бриджит в столовую для персонала. То, что они будут есть в помещении для «нормальных людей», стало для меня дополнительным унижением. Я очень страдала от такой дискриминации и ненавидела, когда со мной обращались, как с психом.
Когда они выходили, я заметила, что Люк слегка придерживает Бриджит за спину, словно оберегая ее. «Стерва!» – подумала я, с трудом сдерживая гнев. Едва они ушли, мною овладело уныние. Куда ушел Люк? Где мне теперь его искать? Как мне хотелось, чтобы он обнял меня и прижал к груди! Я жаждала утешения, ведь раньше я всегда его получала от Люка.