Экскурсию начали от центрального входа, над которым, как уже упоминалось, плыл в небе фанерный кораблик с выгоревшими на солнце буковками «Юнга». Под ним висел транспарант «Добро пожаловать!». От ворот в обе стороны уходил бело-голубой деревянный забор полутораметровой высоты — он опоясывал лагерь по всему периметру. Сквозь свежую краску на заборе проглядывал прошлогодний бесхитростный мат, который свидетельствовал об изъянах в моральном облике отдельных пионеров. Слева была видна пустующая будка сторожа в виде корабельной рубки. Под круглым окошком был прикреплен спасательный круг. В центре круга — несколько засохших хабариков, оставшихся, видимо, после родительского дня.
— Шлюз, — шепнул Сумрак, кивнув на будку.
— Тихо ты…
За рубкой педагоги дружно обратили внимание на огромную бухту с колючей проволокой.
— А это зачем? — поинтересовался опер-вожатый.
— Думаем поверх забора протянуть, — вздохнула Зинаида Андреевна. — Не хотелось бы, конечно, но что делать! В прошлом году дети из старших отрядов бегали в поселок, в магазин.
— За мороженым?
— Если бы!.. За сигаретами. А один раз даже вино принесли.
— Здесь есть поселок?
— Да, Потеряхино-один. В трех километрах. Небольшой, тысячи две там живет. Но самое неприятное, местная молодежь тоже в лагерь шастала. И не самая лучшая молодежь. Хулиганье поганое. А от них чего угодно ожидать можно. Не то что вина, но и наркотиков. Не знаю, как в Питере, а у нас наркотики бич. Это так страшно, товарищи…
— А то! — кивнул Сумрак, в пакете которого притаился героин лет на двадцать строгого режима.
— Проволоку мы, конечно, покрасим… В веселые тона, чтобы детей не смущала.
— И вышки покрасите? — брякнул положенец.
— Какие вышки?
— Ну как… Сторожевые, за зоной наблюдать. Раз колючка есть, значит, и вышки нужны.
— Ой, Виктор Сергеевич, мне не до шуток. Пойдемте дальше.
Центральную аллею лагеря украшали цветочные клумбы и самодельные плакаты наглядной агитации. Нехитрый рисунок и цитата. Прочитав первую, Сумароков вздрогнул и протер здоровый глаз.
«Жизнь без труда — преступление! Только тех, кто любит труд, пионерами зовут!»
Во, блин!.. Никак тут Вышкин побывал?..
Дальнейшее знакомство с пионерским лагерем также наводило на мысли о неких параллелях с другим лагерем, отнюдь не пионерским. Футбольная полянка, плац с трибуной, столовая, территория для труда и творчества (промзона), клуб с ленинской комнатой, спортивный городок, душевые, санчасть… Разноцветные жилые домики (бараки), здание администрации… Стоило ли рвать когти из одного лагеря, чтобы оказаться в другом?.. Только теперь — в качестве вертухаев.
— А ШИЗО где? — снова забылся Сумрак.
— Что-что? — не поняла Зинаида Андреевна.
— Виктор Сергеевич спрашивает, где шезлонги? Ну, там, загорать, книжки читать. — Кольцов нежно посмотрел на напарника, в очередной раз крутанув пальцем у виска.
— Дети загорают и купаются на озере. Это совсем рядом, чуть меньше километра. А читают в библиотеке. К сожалению, книг маловато. Покупать дорого, а бесплатно никто не дает. Вот, спасибо родителям, хоть что-то привозят…
— А санчасть работает?
— Конечно. Маргарита Сергеевна уже здесь. Очень хороший педиатр. Да и человек замечательный. С медикаментами, правда, беда. Но вроде обещали прислать к заезду… Довели страну…
«У самой-то слова-педе… тьфу ты, паразиты…»
— Здесь прогулочная территория, — указала Зинаида Андреевна на жидкую рощицу за санчастью, — можно собирать грибы-ягоды… Однажды даже зайца видели.
«Локалка…»
— Главное, чтобы дети самостоятельно не уходили из лагеря. Все-таки рядом тайга… Не дай бог, кто-нибудь заблудится. В том году девочка без разрешения пошла за цветами и заблудилась. Нашли только через двое суток. Нам чуть лагерь не закрыли… Поэтому и проволоку натягиваем.
«Запретка…»
Наконец экскурсанты остановились возле длинного деревянного одноэтажного строения, раскрашенного сообразно мореходной тематике. Нижняя часть — темно-коричневая, потом белая ватерлиния, а выше — ярко-синий цвет. На крыше — три трубы и флаг. Под одним из окон нарисован якорь и надпись «Яхта № 6». Иллюминаторы в яхте, правда, не круглые.
— Дело в том, товарищи, — пояснила начальница, — что наш лагерь тематически связан с морем. Поэтому у нас не отряды, как везде, а яхты. Сам лагерь называется «Юнга», а дети и взрослые — «юнгоградцы».
— Очень хорошая идея, — одобрил Кольцов, — оригинальная. Отряды, действительно, как-то заезженно и формально.
«Ты б об этом театралу Вышкину сказал, — подумал Виктор Сергеевич, — трое суток на шезлонге, как минимум, обеспечено».
— Территория пока не прибрана, — продолжала Зинаида Андреевна, — вы, когда обустроитесь, сразу этим займитесь. Метлу и грабли возьмете у завхоза, он уже в лагере. Внутри домика обязательно уберитесь. Мусор можно сжечь за забором, в специальном месте.
По ступенькам они поднялись на длинное крыльцо, огражденное леерами, как на настоящей яхте.
— Вон те две спальни для девочек, те — для мальчиков. По десять коек в каждой. В комнатах унитазов, к сожалению, нет, на ночь мы ставим детям ведро в чемоданной комнате. Выносить придется вам. Туалеты рядышком, за углом. Ночью дети боятся туда ходить. Там же умывальники.
Настроение Сумарокова улучшалось с каждым новым словом начальницы.
«Зашибись! Смотрящий за строгой зоной должен выносить парашу! Что я, чушок или петух? Хер вам в два локтя! Мент меня в это втравил, пусть сам и выносит!»
— Здесь чемоданная комната… А это ваша, — Зинаида Андреевна отперла белую дверцу. — Прошу!
По размерам комната больше напоминала кладовку, но после зоновских бараков показалась шикарными апартаментами. Полуметровое окошко, две раскладушки с постельным бельем, тумбочка. Даже зеркальце на стене («мартышка»). Все включено. Правда, на двери не имелось замка или даже защелки.
— К сожалению, отдельных комнат для персонала нет, но я думаю, вы прекрасно устроитесь. Вещи можете хранить в кладовой, она запирается на замок. Кстати, а где ваши вещи?
— Их подвезут позже, — пояснил Кольцов, — из Тихомирска.
— Заезд в лагерь послезавтра. К этому времени надо заправить все кровати. Белье возьмете у завхоза. Тридцать два комплекта — по числу детей на вашей яхте. Работы, товарищи, предстоит много, но вы педагоги опытные — справитесь. А завтра вечером распределим общественные нагрузки.
— Будет еще и нагрузка? — уточнил опер.
— Конечно… А в ваших лагерях разве не было?
— Ну, в общем, само собой. Самодеятельность там, рисование… Хор.
— Также завтра я ознакомлю вас с распорядком дня и планом мероприятий на первую смену.
— Спасибо, Зинаида Андреевна. Ознакомимся с радостью.
— Располагайтесь. — Начальница протянула Кольцову ключи от кладовки для чемоданов. — Я живу в домике администрации, если какие-то проблемы, пожалуйста, обращайтесь. В любое время суток.
— А столовка-то бычит? — опять рубанул Сумрак.
— Не поняла… Что-что?
— Ну, это… работает?
— Да, конечно. Ужин для персонала в семь тридцать вечера.
Поболтав еще немного о проблемах педагогики и организации детского досуга, Зинаида Андреевна наконец покинула яхту. Сумрак тут же рухнул на раскладушку.
— Приплыли, бля… Яхта номер шесть.
— Тебя точно кобыла в башку лягнула! — набросился вожатый на воспитателя. — Сказал же, помалкивай в тряпочку! Хозяюшка, ШИЗО, педерасты, бычит… Ты б еще спросил, красный лагерь или черный. Обратно на нары захотел?
— Да мы и так на нарах. Даже колючка есть. Кончай гоношиться, а? Давай поспим лучше.
— Ночью поспим… Слышал, что хозяйка велела?
— Ну и х… х-хорошо! Пусть сама метлой машет. Я ей не черт и не петух позорный!
— При чем здесь черти и петухи! Еще раз повторяю: мы не в зоне! Метлой махать не западло! Короче, я тебе как педагог педагогу конкретно говорю — кончай быковать и феней крыть. Мы теперь интеллигентные люди, едрит твою мать!
— Да пошел ты… Как умею, так и базарю.
— Тогда лучше вообще засохни!
— Сам варежку зашей.
— Стоп… Что такое варежка?
— Ну, как… Хайло. Рот.
— Хрен вам, товарищ воспитатель. Варежка — это предмет гардероба! Чтоб руки в морозы не мерзли! А петух кто такой?
— Петух? — растерялся Виктор Сергеевич. — Пидорок опущенный, кто ж еще?
— Петух — это домашняя птица. Мужского пола. С гребешком. Кукарекает по утрам.
— Ты только барана из меня не делай, ладно? Гребешок…
— Баран — это парнокопытное животное! Черт — отрицательный сказочный персонаж с рогами. Мочить — обливать водой, гасить — заливать огонь, а пришить — соединить куски материи ниткой! Редиска — овощ! Сука — самка собаки! Блин — это блин… Понял?!
— Обалденно интересно! Не знал…
(К сожалению, слово «обалденно» также приводится в смягченном варианте, да и весь диалог основательно подрезан. Цензура позорная, мать ее ети!)
— Я тебе вечером словарик составлю! — не успокаивался Кольцов. — Чтоб адаптировался! И книжку из библиотеки принесу, чтоб родную речь вспомнил!
— Это еще посмотреть надо, кто из нас больше книжек прочитал.
— Все, кончай бакланить. Пошли в санчасть.
— Зачем? На актировку?
— На перевязку! У меня бинты уже плесенью покрылись. Потом уборкой займемся.
Сумрак присел на раскладушку.
— Слушай, — он немного смягчил тон, — ты сходи к лепиле один, а мне бинтов принеси, мазей, если есть. Я сам перебинтуюсь.
— Чего, баб стесняешься?
— Ну, в общем… Какая разница… Соври что-нибудь.
— Глаз тоже сам перевяжешь?
Виктор Сергеевич взглянул в зеркало, потом осторожно смотал мокрый вонючий бинт, закрывавший подбитое око.
— Да, хорошая была граната… — Кольцов оценил почерневший гноящийся фингал. — Противотанковая, не меньше. Пионеры будут в восторге. На обложку бы журнала тебя. «Боксерская жизнь». А лучше — смерть.
— Бодяги у лепилы возьми… Или капель каких.