твоей будущей матери… а для кого ты ломал ветки, признайся, а?
— Ни для кого, — убитым голосом сказал я. И даже, как вы понимаете, не слишком врал.
— Можешь не говорить, я знаю, — сказал дед. — Я не слепой… правда, я всегда думал, что Майя лучше своего непутевого брата. Кажется, я ошибался…
— Какого брата? — насторожился я (а Карл как-то двусмысленно щелкнул клювом).
— Какого брата? Феликса, конечно. Ты не знал, что она его сестренка? И тоже отличница, между прочим… только все больше по химии…
Я прошептал несколько слов по-английски. Ворон Карл радостно заквохтал и запрыгал у меня на коленях. А потом озвучил мою мысль громко-прегромко, как громадный черный попугай:
— WazzaPhuck!
На террасе у Жука лекарствами и не пахло, а пахло почем-то пивом. Доктор не возмущался, хотя мы и подняли его с постели, причем довольно бесцеремонно.
Очень скоро он нарядился в рабочий бирюзовый халат, натянул резиновые перчатки и всадил мне такой укол от столбняка, что я и правда остолбенел на пару минут.
Сыворотку от бешенства мне вкололи тоже, медленно и больно. И вообще много чего делали.
После всего меня разместили на кушетке, которая неприятно воняла резиной. Тут я решил, что мое обоняние необычно усилилось даже в человечьем обличье. Я даже чихнул, но никто не обратил на это внимания. Мне было велено лежать вниз лицом. Так уж и быть, я не стану скрывать, что я при этом был абсолютно голый, прикрытый лишь тонким полотенцем.
— Что скажешь, Михалыч? — спросил дед у доктора.
Они оба смотрели на мою шею, уже очищенную и обработанную чем-то, что слегка щипалось. Я никак не мог видеть, что у меня там, да и головой вертеть было больно.
— Скажу, что, если в нашей деревне завелась такая собака, ее надо найти и застрелить, — отвечал Жук. — Жаль, что твой парень не видел, откуда она взялась и куда сбежала.
— Темно было, — пробормотал я.
— О том, чтобы найти эту собаку, я позабочусь, — мрачно пообещал дед. — Что еще ты заметил? Не говори, что ничего. У тебя слишком загадочный вид, пан доктор.
Жук вздохнул. Присел на стул, широко расставив колени. Свои сильные руки он сложил на груди.
— Вчера я осматривал мальчика без единой царапины, — сказал он. — Сегодня я вижу кошмарную рану на шее, которая почти полностью зажила, на что в нормальных условиях требуется не меньше двух недель. Если вообще не иметь в виду, что эта рана без скорейшего оперативного вмешательства была бы смертельна. Но в нашем случае она зарубцевалась сама собой. И это только то, что бросается в глаза, дорогой мой Герман.
Дед кивнул, будто вовсе не был удивлен.
— И еще, — продолжал Жук. — Ты же знаешь, я иногда консультирую следователей из Гродно в качестве судмедэксперта. Так вот, я не совсем понимаю, как твой парень мог получить такое ранение. Чтобы подставиться под такой укус, нужно было… нет, даже не лежать. Стоять на четвереньках.
«Даже если попросят, я не встану», — подумал я.
Доктор Жук не попросил. Посопел и хмуро закончил:
— Итак, я не рискнул бы сегодня выписать медицинское заключение. Я не знаю, как была нанесена эта рана. Кем. И… кому.
Я зажмурился и уткнулся носом в тощую подушку.
— Семен Михалыч, — сказал дед. — Я не прошу от тебя справок. Более того. Я прошу, чтобы ты никому не выдавал таких справок об этом пациенте. Даже если им станет интересоваться милиция.
— Я обязан позвонить, — тусклым голосом сказал Жук.
— Не надо. С Михалком и Сапегимым я поговорю сам. Не сомневайся, этого зверя мы обезвредим.
— Я слышал эти сказки про призрачных волков, — еще тише продолжал Жук. — Да… не к ночи будь сказано… но я в них верю. В юности я жил в таких местах, где видали и не такое.
— Я тоже, — сказал дед.
По моей спине уже давно ползли мурашки, но я не подавал виду.
— Ты уверен, что ты справишься, Герман? — спросил доктор.
— Я справлюсь.
Я слышал, как Жук поднялся со своего стула. Поэтому даже не вздрогнул, когда он подошел ко мне и легонько похлопал по тому месту, откуда еще недавно у меня начинался чудесный пушистый хвост, а сейчас прощупывался лишь скромный копчик, как у всех людей.
— Я ничего не видел, — сказал он. — Ничего не видел и ничего не понял. Я верю в тебя, лесник Волков. Но хорошего ремня этому парню я бы все-таки дал.
— За что? — возмутился я скорее для порядка.
— Для профилактики, — сказал Жук. — Если ты завтра снова появишься у меня… ну, скажем, с ободранным хвостом… не говори, что я тебя не предупреждал.
Герман добродушно расхохотался. Ну, или постарался расхохотаться по возможности добродушно.
— Это все девки, — сказал он. — Девки до добра не доводят. Ох, допрыгаешься, Серый!
Я вздрогнул.
— Береги хвост смолоду, — пошутил Жук, и очень скоро мы с ним распрощались.
Мы вернулись домой уже засветло. Дед покормил меня и Карла одним и тем же жиденьким супом (ворон негодовал). Затем помог мне подняться по лестнице. Из-под моей двери тянуло сквозняком. Ну да, подумал я. Окно ведь осталось открытым.
Я помедлил, взявшись за ручку. Я подумал: а что, если…
— Даже не думай о прогулках, — сказал Герман как бы в ответ моим мыслям. — И гостей не приглашай. Выдеру.
Я немножко покраснел. Герман сунул мне в руки плед:
— Накройся получше и спи. И своих девчонок в телефоне попроси сделать то же самое.
— Н-но… — я открыл было рот, но голос опять подвел, и я замолчал. Прокушенное горло болело, глотать было больно.
— Не утруждайся, — сказал дед. — Нам еще будет о чем поговорить.
Утром я, пошатываясь, спустился вниз к завтраку. И застал там Германа с Карлом в компании двух милиционеров. Тех самых Сапегина и Михалка. Они говорили с дедом по-белорусски, и я даже не сразу начал их понимать. Они не улыбались, и пива на столе не наблюдалось. Я уже подумал, что доктор все же доложил о моих приключениях куда следует. Но, прислушавшись, понял: дело обстоит еще хуже. И в особенности у доктора Жука.
— Вы были там последними, — говорил Сапегин. — У него в телефоне звонок от тебя, Герман. Камера на улице видела твою машину. Лиц не распознать, но вас там было двое.
Михалок и Сапегин синхронно посмотрели на меня. Я не знал, что отвечать, и промолчал.
— К сожалению, мы были там не последними, — возразил дед.
— Ах, ну да. Ну да. Но более никто мимо не проезжал и не проходил до самого утра. Мы просмотрели видео. Ни единой машины, вообще никого.
— Я не спорю, — сказал дед. — Мы были у Семен Михалыча. Лечили парню пару царапин, — тут милиционеры снова посмотрели на меня. — Пустяки, упал с самоката… в розовый куст…
— Ночью? — уточнил Сапегин.
— Ну да. В темноте…
— А что случилось? — не удержался и спросил я. Лучше бы я этого не делал. Голос спросонья был хриплым, хуже, чем у Карла.
— Катастр-рофа, — гаркнул ворон, сидевший на холодильнике.
Теперь милиционеры посмотрели на него.
За всех ответил Сапегин:
— Фельдшера Жука нашли утром на его террасе. В луже крови. С разорванным горлом. Хорошо еще, что его жена — тоже врач. Она оказала первую помощь. Потерпевшего увезли в город, в критическом состоянии.
Мне стало страшновато. Дед хмуро смотрел на меня. Он знал, что я знаю, в чем дело. Но я знал и то, что он не был бы рад, если бы я рассказал о том, что знаю.
— Жену мы тоже опросили, — проговорил Михалок. — Здесь есть странности. Она прекрасно помнит, как вы уезжали: ваша машина завелась и уехала. Почти сразу после этого она услышала шум на террасе. Тут же спустилась посмотреть, что происходит. И увидела тело мужа.
— В это время мы уже выезжали из деревни, — сказал Герман.
— Да. Камера вас видела, — сказал Михалок. — Именно поэтому мы у тебя в гостях, Герман, а не ты у нас.
Я вздохнул с некоторым облегчением.
— Тогда что же странного, — спросил Герман.
— Все произошло в течение минуты. Если не меньше. Всего за минуту кто-то пробрался во двор. Непонятно как попал на террасу. Непонятно зачем расправился с доктором. Покинул дом. И при этом не открывал дверей, не разбивал окон, не попался никому на глаза и ни разу не попал в объектив камеры.
— И не оставил следов снаружи? — осведомился Герман.
— Хороший вопрос, — кивнул Сапегин. — Мы заметили следы на дорожке во дворе. Земля утром сырая, отпечатки видны. Там были твои знаменитые сапоги-говнодавы, потом еще кроссовки молодого человека, — Сапегин вскользь глянул на мои ноги, — и еще кое-какие другие следы, Герман.
— Чьи же?
— Волчьи, — ответил на этот раз Михалок. — Волчьи, Герман! Я с батей сто раз на охоту ходил, я знаю, чем отличаются волчьи следы от собачьих!
Сапегин молча протянул деду телефон — посмотреть на фото.
— Тут сразу несколько особей, — пояснил он. — И крупные, и помельче. И раны пострадавшего, честно говоря, похожи на волчьи укусы. Бешеные волки в Чернолесье! Значит, мне не показалось, когда я тут заметил пару здоровенных тварей, — тут он подумал и не стал развивать эту тему. — А ты все это время молчал, Герман! Учти: тебе все же придется дать официальные показания.
Ворон на холодильнике похлопал крыльями, будто аплодировал. Все снова поглядели в его сторону.
— Пожалуйста, не уезжай далеко от дома, — велел Сапегин Герману. — Ситуация может оказаться серьезной.
Дверь за ними захлопнулась. Мы с дедом посмотрели друг на друга.
— Ситуация может оказаться слишком серьезной, — повторил дед.
Подошел к окну и поднял скрипучую раму. С улицы повеяло утренней свежестью. Было слышно, как там, далеко, за оградой, милицейский уазик шуршит колесами по гравию, набирает скорость и уезжает.
— All right, — сказал ворон почему-то по-английски.
Герман обернулся.
— Послушай, мой крылатый друг, — сказал он. — Не хотел бы ты немного проветриться? Заодно приглядишь за округой. Сделай милость, а?
Карл выглядел недовольным, но послушался. Тяжело переместился на подоконник, оглянулся и вылетел прочь.