— А что в этом такого?
— Почти ничего. Кроме нескольких совпадений.
Я слушал его очень внимательно, но пока не мог понять, к чему он клонит. И он продолжал:
— Когда его нашли — километрах в ста отсюда, уже почти в погранзоне, — меня, как смотрителя заповедника, вызвали на место одним из первых. Мой друг доктор Жук тогда составил мне компанию и прекрасно все помнит. И если ты расспросишь его получше, он расскажет тебе об одном обстоятельстве. Очень важном и не менее загадочном.
Я нахмурился.
— И полиция, и врачи осматривали нашего найденыша под всеми возможными микроскопами. Свозили в Минск, сделали тест ДНК. Надеялись установить его родителей. Ничего не вышло: во всей доступной нам базе не было даже минимальных приближений. И все же результаты теста были достаточно примечательны… тебе даже не нужно знать, что такое геном человека, скажу только, что ДНК твоего друга принадлежит к очень редкой гаплогруппе. По-видимому, когда-то — сотни лет назад — она еще встречалась в северной Европе, но к нынешним временам полностью исчезла… говорят, ее следы можно опознать у норвежских ярлов, чьи останки иногда находят в песчаных дюнах на побережье… их сжигали в погребальной ладье, вместе с друзьями и любимыми девушками, чтобы им не было скучно в Валгалле. Забавно, не правда ли?
Я не был в этом уверен, но спорить не стал.
— Всю информацию на всякий случай засекретили, — сказал Герман. — Потому что не нашли внятного объяснения. Я и теперь ума не приложу, как свести воедино все эти факты. Мальчик из ниоткуда, потомок знатных викингов? Которого назвали Зигфридом, как древнего героя? И который вдобавок умеет превращаться в белого волка — ну, это такой милый пустячок, о котором даже говорить не стоит?
Дед развел руками и умолк. Я знал все его жесты. Чего-то он явно недоговаривал, но продолжать не хотел.
— Мир полон загадок, Сергей, — закончил он. — Когда-нибудь ты узнаешь больше. Но, боюсь, уже не от меня…
Он покинул мою комнату и плотно захлопнул дверь. Я долго думал над тем, что он сказал. Ничего не придумал и сам не заметил, как уснул.
Через пару дней случилось суперлуние. Так бывает, когда луна оказывается ближе всего к земле. Она кажется огромной, но, как объяснял мне Герман, бояться не надо. По большей части это оптическая иллюзия, и даже морские приливы в эти дни бывают не сильнее обычных.
Вот только бедняга Вик от этой иллюзии весь вечер не находил себе места. Когда бледная луна еще только начала проявляться в голубом небе, он заволновался. Забился под вагончик, как побитый пес в будку. Лежал там и дрожал.
Я хотел его успокоить, но у меня мало что вышло. Я не мог читать его мысли, и говорить с ним не получалось. Он был еще здесь, но его уже как бы не было.
Мне было тяжело, но я старался не подавать вида.
Когда стемнело, Герману позвонил доктор Жук. Он только что приехал из больницы. Лежал он там долго: «ему-то некому было зализывать раны», — почему-то виновато думал я. И вот теперь он вернулся. Его горло зажило, и это был прекрасный повод попробовать его в деле — а именно, поскорее дернуть пивка.
Красный пикапчик моего деда, прошуршав покрышками по гравию, унесся по дороге прочь. И ровно в этот момент мне на телефон пришло сообщение. Я взглянул на экранчик и сам, того не желая, по-дурацки улыбнулся.
Нужно отметить: жизнь меня не научила совершенно ничему. По крайней мере, в том, что касалось отношений с девчонками. Впрочем, я не терял надежды когда-нибудь получить по этому предмету удовлетворительную оценку.
«Видел, какая луна?» — спросила меня Майя.
«Видел», — написал я.
«Сегодня будет особенная ночь. Знаешь, почему?»
«Нет», — отвечал я.
«Хочешь узнать? Выходи со двора… ровно в полночь».
Сообщение дополнялось черепом, костями и таинственными иероглифами.
Какая там полночь! Я не ждал и десяти минут. Я знал, что она так шутит, а она знала, что я об этом догадался.
Я вышел за ворота и увидел ее.
В седле мотоцикла Майя смотрелась в сто раз эффектнее брата. Короткая черная куртка сидела на ней великолепно. А вот уродливого шлема с очками на ней не было. Зато белый шелковый шарф был небрежно повязан поверх длинных волос — совершенно по-пиратски. И даже кожаные штаны с круглыми наколенниками не выглядели на ней глупо, как на остальных. Я никогда не видел ее такой. Я мог бы смотреть на нее, не отрываясь.
Мотор «ямахи» урчал, как сытый волк. Почему-то она не спешила его глушить. Легонько нажимала на газ и снова сбрасывала. И тоже не отрываясь смотрела на меня.
Насладившись эффектом, она все же повернула ключик. Стало тихо.
— Привет, малыш, — сказала она. — Удивлен?
Я помотал головой отрицательно.
— Феликс передал тебе приглашение? — спросила она.
Я кивнул.
— Так чего же ты ждешь?
Я пожал плечами.
Мне не к месту вспомнилась школа, будь она неладна. Мои тогдашние диалоги с девчонками были примерно такими же содержательными. Надо что-то обязательно сказать, подумал я. А то она решит, что я конченный дебил.
— Почему ты без шлема? — пробормотал я. — Опасно же.
Странно. Вместо того, чтобы поднять меня на смех, она мило улыбнулась.
— Ты за меня боишься? — спросила она. — Спасибо тебе. Но мне не нужны эти ваши… каски. И потом, у меня все равно нет второй.
— Зачем вторая? — опять ступил я.
— Для тебя. Это будет некрасиво — ехать в этом шлеме… и оставить тебя в опасности.
Она показала на место сзади себя.
— Садись, Сергей Волков, — сказала она. — Ни на кого не оглядывайся. Ты же хочешь быть первым? Тогда… не тормози…
В своих тесных джинсах я уселся сзади и попробовал держаться за сиденье. Но кроссовая «ямаха» не была рассчитана на двоих.
— Глупый, — сказала Майя. — Обними меня за пояс.
Я сделал, как мне сказали. Хорошо еще, что она была в жесткой кожаной куртке. Иначе я сошел бы с ума немножко раньше, чем это все равно случилось.
Она развернула мотоцикл, и мы двинули по дороге через лес. Я привык к скорости. Несколько раз даже катался на самокате вдвоем… но не с ней и не так.
Сейчас я мог смотреть через ее плечо, так как был выше ростом, и я видел, как быстро проносятся мимо нас елки и сосны: близкие — быстрее, дальние — медленнее, — и мои отросшие за лето волосы нещадно трепал ветер. Я думал, что я хочу ехать так с ней целую вечность, если только с нами не случится чего-нибудь еще лучшего, и вот именно этого я и хочу. А она знала, что я так думаю.
Вот только ее мысли от меня ускользали.
На перекрестке Майя заглушила двигатель. С непривычки у меня зазвенело в ушах. Знакомая узкая дорога уходила в лес, в темноту. В просветах между сосен уже виднелись звезды.
— Можешь пока не обнимать меня, — сказала Майя, не оборачиваясь. — А то, пожалуй, задушишь…
Я смущенно опустил руки и не знал, куда их девать. Наверно, я опять выглядел по-дурацки. Но она даже не улыбнулась.
— Наступает ночь, — сказала Майя. — Ночь — время превращений… Теперь скажи мне… ты ведь хочешь быть со мной, Сергей Волков?
Я забыл сказать, а может, уже говорил, не помню. У нее был волшебный голос. Совсем уже взрослый. От нее даже пахло чем-то чудесным. Полевыми травами, лесным дурманом, вкусной кожей от куртки и еще немножко машинным маслом. Все это и привлекало, и отпугивало. Если вы понимаете, о чем я.
— Я хочу, — сказал я. — Да.
— Ты знаешь, как это бывает?
— Н-нет, — сказал я.
— Хочешь узнать?
Я молчал. Мне отчего-то хотелось сделать сразу несколько вещей, которые никак нельзя было сделать одновременно. Мне хотелось снова обнять ее крепко-крепко, даже если ей это не понравится. Но также мне хотелось поскорее спрыгнуть с мотоцикла и бежать со всех ног подальше отсюда, пока это еще возможно.
Конечно, она прекрасно понимала, что со мной происходит.
— Не дрожи так, малыш, — сказала она. — Ведь ты уже говорил об этом. В самой первой песне. Тогда я отпустила тебя. А сейчас не отпущу… Wexen, Hexen, Silbermond.
Ну вот как рассказать вам о том, что было дальше?
Конечно, можно в сто первый раз напомнить, что со мной никогда не случалось ничего похожего, если вам еще не надоела моя любимая фраза. Но что я могу поделать? Можете мне не верить, проверить-то все равно не сможете. Ничего похожего вообще никогда не случалось с людьми, а вы ведь люди.
Но тут уж ничего не поделаешь. Не завидуйте.
В общем, если я скажу, что эта ночь была самой волнующей, колдовской и удивительной за всю мою жизнь, это будет только часть правды. Эта ночь была еще и самой тревожной — вот так, пожалуй, точнее. Ведь любовь не бывает спокойной. Особенно… в первый раз.
Я даже не успел заметить, как мы оказались с Майей в этом нашем гиперпространстве, среди молчаливых сосен, под громадной сияющей сверхлуной. В этот раз мы превратились молниеносно. Возможно, потому, что оба хотели этого.
Сверхволки не чувствуют любовь так, как люди. Человеческое тело — липкое и рыхлое, и человеческие мысли тоже. Взять хотя бы эти пошлые посты о «половинках», которые ищут друг друга. Я бы сказал, на что это похоже, но лучше промолчу.
Люди постоянно придумывают разные красивые слова о своей любви, потому что сами в нее не верят. Любовь кончается, когда они от нее устают. И тогда они вздыхают с облегчением.
Волки — другие. Мы сильные и смелые. Мы не липнем друг к другу, потому что любим свободу. Но мы остаемся верными до самой смерти — думаю, об этом вы тоже слышали. Мы не устаем от любви, потому что только для этого и живем.
Зато и смерть к нам гораздо ближе.
Да, эта ночь была какой угодно, но уж точно не скучной. Мы гонялись друг за другом и делали вид, что не можем настигнуть. Мы ловили и держали друг друга, как будто боялись потерять. Мы катались по траве, чтобы остыть, и пили воду из туманного ручья — и эта вода казалась волшебным питьем, придающим силы. Лучше любого любовного зелья.
— Ты быстрый и смелый, мой милый Сергей, — говорила мне Майя. — Но ты станешь еще сильнее. Ты станешь самым быстрым и сильным. Ты будешь первым из всех наших волков, если только захочешь.