попал.
— Теперь ты видел? — спросил Гройль.
Я кивнул. Слезы, кажется, так и не показались на моих глазах, и я был этому рад. Я не хотел плакать при нем.
— Теперь ты веришь?
Я снова кивнул.
— Показать тебе еще кое-что?
Я просто закрыл глаза.
Щелчок — и я снова был внутри. В том чертовом времени и в том чертовом пространстве. Мой сон повторился в точности.
Я лежал в своей кровати за прочной сеткой и прижимал к груди Пушистика. За окном висел предрассветный туман.
Я слышал, как кто-то ходит там, снаружи. Сухие сучья хрустели под чьими-то ногами. Фиолетовые тени скользили по стенам вагончика. Стекло покрылось изморозью, как если бы северные олени Санта-Клауса надышали на него с улицы, но я был уже большим и понимал, что в июле не бывает никакого Санта-Клауса.
Мне было холодно и страшно.
Кто-то остановился у двери. Взялся за ручку. Дверь подалась и понемногу начала отворяться. За ней клубился черный туман, и этот туман потихоньку втекал внутрь.
Я, который был тогда, дико заорал, и тот я, который был сегодня, услышал свой собственный детский голос.
На этом месте я всегда просыпался. Но не сегодня.
Над сеткой я видел того, кто вошел. Черная фигура с бледным лицом. Черный человек был закутан в бесформенный черный плащ. Черный капюшон скрывал лоб, но холодные глаза светились, как фары на моем игрушечном грузовике.
Я закричал еще громче. Он поднял руку, и у меня перехватило горло от ужаса. Я сжал белого щенка, будто он мог меня защитить. Пушистик еле слышно подал голос (в нем была устроена простенькая пищалка).
— Кто это? — спросил черный человек. — Дай мне.
Он протянул руку, и мои пальцы сами собой разжались.
Мой Пушистик в его руке казался маленьким и совершенно беззащитным. А этот черный медленно поднес его к глазам. Тщательно осмотрел и обнюхал (я видел, как его уродливые волосатые ноздри шевелятся, когда он втягивает воздух). Я решил, что он сейчас разорвет моего щенка или проглотит, и это было самым страшным переживанием в моей маленькой жизни.
Я хотел крикнуть «отдай» (я уже умел говорить), но от страха не мог произнести ни звука.
— Спокойно, маленький Сергей, — сказал черный человек. — Я заберу твою собаку на память… чтобы ты не забыл меня. До встречи, Сергей.
Он уже вышел за дверь, когда я тихо заплакал. Я плакал все громче и громче. Я звал маму, но она не возвращалась. Я знал, что она не вернется. Знал сейчас — но знал и тогда.
Я плакал, а наша старая видеокамера лежала на столе и записывала мой плач, пока у нее не сел аккумулятор.
Сегодняшний Гройль смотрел на меня так же пристально, как тогда, и снова я не мог понять, что означает его пронзительный взгляд. Я бы мог подумать, что он жалеет меня, если бы не знал наверняка, что это невозможно.
Гройль сунул руку в карман кожаного плаща.
— Я же обещал, что мы встретимся, — сказал он.
В его руке был потертый белый игрушечный щенок-хаски с голубыми глазами. Какой же он теперь крошечный, подумал я.
— Ты еще не понял, зачем я забрал его десять лет назад? — спросил он. — Ты когда-то любил этого щенка, как живого. И даже больше, чем живого. С тех пор в нем жила часть твоей души, как сказали бы те глупцы, кто в это верит. Таким образом, я присвоил эту часть души, дорогой мой Сергей. Это было нужно… хотя бы для того, чтобы мы снова встретились.
Он повертел щенка в руках. Поднес к губам и поцеловал в черный пластмассовый нос. Я вздрогнул.
— Верните, — попросил я. — Зачем он вам?
— Не спеши, дружок. Сперва обещай мне, что ты согласен на мои условия.
— А если… нет?
— Как это — нет? Ты сошел с ума? Смотри!
Щелчок — и передо мной снова включилась альтернативная реальность. Я даже успел подумать с неудовольствием, что этот Штарк превратил мою голову в какой-то телевизор, в котором сам же постоянно переключает каналы.
Но в этот раз перед моими глазами на самом деле включилась какая-то телепрограмма. На удушливо-синем фоне в кресле сидел такой же душный диктор, чем-то похожий на того пассажира в куртке, которого я встречал в поезде (пока я приглядывался, он стал еще более похожим). На воротнике его рубашки был прицеплен крохотный микрофон.
— А теперь, дамы и господа, смотрите прямое включение со съезда партии «Сила и Справедливость», — сказал он. — На трибуне наш любимый лидер, доктор Флориан Штарк!
Тут на экране появился тот, кого представляли так долго. Депутаты стоя рукоплескали ему. Я даже не слишком удивился: в этом видео из будущего Гройль надел дорогой костюм, не поленился убрать себе морщины на черепашьей шее и даже обзавелся красивыми очками в тонкой золотой оправе, как у профессора.
— Старый мир обанкротился, — начал любимый лидер откуда-то с середины. — Посмотрите на вашу выжившую из ума Европу: она расползается по швам, как гнилой зековский ватник! Правители потеряли берега, политики — заврались, и верить нельзя никому. Финансисты и криптобароны, эти вонючие клопы, раздулись от украденных денег и вот-вот лопнут! Но погодите, мы еще заставим их подвинуться…
Тут он как будто потерял мысль, но лишь на мгновение. И тут же зашел с другого конца:
— Мы пришли вовремя. Мы больше не будем добренькими. Сила и справедливость — вот наш лозунг. Сила, чтобы отнять награбленное, и справедливость, чтобы наказать грабителей. Скажу даже больше. Сила — это и есть справедливость!
Он повторял что-то еще в том же духе, и я понимал, что он бредит — но слушал дальше и дальше. Я чувствовал его ненависть. Я пропитывался этой злобой, как губка, и мне хотелось поскорее выжать самого себя, но я не понимал, как это можно сделать.
— Посмотрите на наших парней, — вещал между тем Гройль перед громадным полукруглым залом. — Они рвутся в бой! Они не боятся! Мы уже сегодня провозгласим новую власть — власть юных и смелых. Мы построим новую Европу для новых людей! Молодую республику без границ! Посмотрите: здесь со мной мой друг, моя правая рука, и все вы его знаете — это Сергей Волков, лидер молодежного крыла нашей партии, командир наших славных темнейджеров!
Тут у меня слегка закружилась голова. Я увидел, как откуда-то сбоку на скромную кафедру выхожу я сам. Я сам из будущего. Я был уже почти взрослым, под черной рубашкой угадывались крепкие мускулы, а лицо было бледным, суровым и незнакомым. Тонкий красный галстук на моей груди явно что-то означал, только я не знал, что.
Я поднялся на трибуну, и любимый лидер Гройль дружески приобнял меня, вызвав в полукруглом зале бурные и продолжительные аплодисменты. Затем он указал мне на включенный микрофон — черный поролоновый шарик на длинной ножке — и ободряюще улыбнулся.
— Здравствуйте, дамы и господа, — сказал я и не узнал собственный голос. — Вы можете не сомневаться в нас. Мы не из тех мягкотелых слабаков, кто привык болтать и мечтать! Мы больше не скауты. Мы — темнейджеры. Мы сверхлюди будущего. Наша мечта — это наша война. В этой войне мы победим, и наша победа будет полной и окончательной!
Будущий я был совсем не тем, что был когда-то. Он был уверенным в себе и спокойным. Он даже не дослушал новый всплеск аплодисментов и поднял руку, как если бы просил зрителей остановиться, но именно этот жест почему-то вызвал бурю восторга.
— Вперед — и вместе! — провозгласил я из будущего, и ответный рев благородного собрания заставил меня сегодняшнего слегка вздрогнуть.
Далее на экране замелькали уже совсем невообразимые кадры. На первом видео по широкой площади прямо на зрителя катилась колонна вооруженных мотоциклистов в черных куртках, и я, конечно же, был самым первым. Прохожие шарахались от нас, но многие — кто помоложе — салютовали нам вслед. Я знал, что так бывает всегда. Толпа любит силу и готова ей подчиняться. Особенно если убедить толпу, что сила — это она и есть.
В другом видео тысячи темнейджеров в черных рубашках на громадном стадионе скандировали мою фамилию, а я стоял на сцене на фоне нашего знамени — красного, с волчьей головой в белом облаке — и милостиво улыбался. Сверхлюди должны управлять, думал я. Это наша миссия, нам за это еще спасибо скажут. Тех же, кто не примет новый порядок, ждет ауткаст. Они отправятся в шахты смерти и там погибнут. Но не зря: их жизненная сила станет источником энергии для нас. Каждому — свое, думал я. Это будет справедливо.
Я вскидывал руку, крепко сжатую в кулак, — это было наше новое приветствие. И толпа восторженно ревела в ответ.
Наконец, в последнем видео я стоял на красной ковровой дорожке на трапе шикарного самолета (улетающего, как я знал, не в какую-нибудь гнилую Америку, а на мой собственный остров в Индийском океане), в белых джинсах и рубашке, и на моем безымянном пальце блестело новенькое бриллиантовое кольцо. Такое же, только поменьше, сияло на пальце у стройной девушки в воздушном шелковом платье — и я понимал, что я знаю эту девушку, но стоило мне прошептать ее имя, как в то же мгновение картинка погасла.
Наваждение кончилось.
Господин Штарк опять стоял передо мной в своем несуразном мундире и в фуражке с черепом. Он ухмылялся.
— Ну, что же, мой друг? — спросил он. — Как тебе такой вариант будущего?
— Это фантастика, — сказал я. — Будущего еще не было. Вы все это придумали.
Гройль рассмеялся.
— Как я люблю твой подростковый максимализм, — сказал он. — А что, если… это придумал ты сам?
— Я?
— А кто же? Я всего лишь помог показать твои желания тебе самому. Тайные мечты боязливого мальчика с дрянным аттестатом. Ну, за вычетом тех желаний, что не принято показывать взрослым… Я хотел тебе показать, что будущее в твоих руках. И немножко в моих.
Он подкинул в руке белую игрушечную собачку и легко поймал.
— Когда-то я предлагал твоему отцу ту же сделку, — сказал он. — Но он оказался глупым и упертым. Он не захотел править миром. Предпочел свои раскопки, вагончик-прицеп и свою девчонку… которая позже имела неосторожность стать твоей мамой… он рассмеялся мне в лицо. И ты знаешь, что он мне сказал? Что мне надо срочно лечиться… у хорошего ветеринара…