Никак не комментируя свои действия, Майя наполнила один за другим два глиняных стаканчика — кургузых, словно вылепленных вручную.
— К столу, дети, к столу, — сказала она по-сказочному, и я даже не заметил, как протянул руку первым.
Это было и вправду как в сказке. В сказке про девчонок-колдуний, которые унесли в свое колдовское царство мертвого принца и там его оживили. Я пил, обжигаясь, и чувствовал, что с каждым глотком все больше схожу с ума. Мне уже хотелось узнать, что же эти ведьмы делали потом с принцем и как именно они это делали. Майя посмотрела на меня строго и насмешливо — а может, мне это только показалось. Вик только пригубил напиток из своей чашки. Нагнулся к моему уху и спросил опять:
— Ты остаешься?
Я даже не хотел ничего говорить. Конечно, я уже хотел остаться. Я даже не вспоминал о том, что где-то далеко под сиденьем моего самоката лежит смартфон, который уже давно беззвучно вибрирует и пытается разбудить меня от этого чудесного сна, но у него не получается.
Но самое удивительное было впереди.
Майя пристально поглядела на меня. Улыбнулась едва заметно. Облизнула губы. А потом произнесла — новым, незнакомым, волшебным голосом — три слова, как заклинание в игре: «Wexen… Hexen… Silbermond!»
И — одновременно с этим — подняла медный чайник и выплеснула все, что в нем оставалось, в костер.
Пламя вспыхнуло и поднялось выше человеческого роста. Искры рассыпались фейерверком. Высокие сосны, что окружали поляну, медленно тронулись с места и поехали в сторону, как будто мы сидели в центре громадной карусели, и я повалился на землю, чтобы не упасть. Кажется, я стоял на четвереньках, а карусель все кружилась, и вокруг мелькали чьи-то лица, и разноцветные пятна вспыхивали перед моими глазами, словно я до сих пор был в очках для виртуальной реальности — а ведь я прекрасно помнил, что оставил их далеко отсюда! И все же это было больше всего похоже на игру, на одну очень знакомую игру, в которой все превращаются в…
Я стоял на всех четырех лапах, и это было очень удобно. Ребра больше не болели, голова не кружилась. Да и крутить головой было не нужно. Новое звериное зрение было очень удобным. Даже не оглядываясь, я видел, что Вик держится чуть поодаль, за моим плечом, готовый прийти на помощь, если мне будет плохо. Он мой друг, знал я.
— Круто? — беззвучно спросил Вик.
Я повернулся к нему всем телом.
Вик был ростом с меня, даже чуть повыше в холке. Шерсть у него оказалась светлая, почти белая, серебристая, и это было красиво, потому что он весь как будто светился под луной. Да, полная луна висела в небе прямо над нами, и это меня беспокоило — сам не знаю, почему. Я поднял морду к небу и уже хотел запеть песню, но Вик сделал шаг вперед и тихонько куснул меня за ухо.
— Тише, — сказал он. — Девчонки смеяться будут.
— Это почему? — обиделся я.
— Все так делают. В первый раз. И все смеются.
— Забей, — сказал я упрямо, оттолкнул его плечом и завыл.
Это была славная песня. Так мне казалось. Она разносилась над лесом, она достигала самой луны, и луна в ответ благосклонно улыбалась мне — такому сильному, красивому, молодому волку.
Но этот чертов Вик оказался прав. Стоило мне остановиться, чтобы глотнуть воздуха, как я услышал веселый смех. Беззвучный: волки не смеются вслух. Я старался не обращать внимания на девчонок, но знал, что они смотрят на меня, и щелкают белыми зубками, и машут серыми красивыми хвостами, и показывают длинные розовые языки. А вон там кто-то даже повалился от смеха на траву и катается по ней, размахивая в воздухе всеми четырьмя лапами. Да еще и рослый черный Феликс стоит там, вдалеке, и тоже ухмыляется.
— Ну а чего случилось-то, — спросил я смущенно как бы у всех сразу.
Одна молодая волчица выступила вперед из темного круга, и я узнал в ней Майю — даже не спрашивайте, как. Я узнал ее по глазам, по голосу в моей голове, а главное — по запаху. Да, по запаху. Ничто на свете не пахло так приятно и так тревожно.
— Малыш, — сказала она. — Ты еще не умеешь петь. И врать ты не умеешь…
Здесь я бы покраснел, наверно, если бы оставался человеком. Потому что я уже знал, что она скажет. Я начинал понимать, как они говорят друг с другом. Ну, то есть как мы говорим.
— Ты поешь о том, что ты еще совсем мальчишка, — продолжала она. — Что у тебя еще не было ни одной подружки… хотя очень хотелось… и все это слышат. И все понимают. Это люди умеют притворяться… обманывать… верить в обман… но мы-то не люди.
Хоть она и говорила негромко и ласково, шерсть на моей спине вдруг встала дыбом.
— Но кто же мы? — спросил я.
— Раньше люди про нас говорили — вервольфы, оборотни. Сейчас никак не говорят. Мы сделали так, что они замолчали… это сделали мы, сверхволки…
— Не болтай лишнего, Майя, — прервал ее Феликс.
Как я уже говорил, он стал крупным черным волком с необычно длинной шерстью на загривке. Его глаза светились в темноте, а взгляд был тяжелым и недобрым. Я знал, что он мне не друг. Но он был вожак этой стаи.
Он подошел ближе. Майя посторонилась. Только один Вик по-прежнему стоял за моей спиной, и я чувствовал его тревогу.
— Ну что же, с днем рождения, темнейджер, — сказал Феликс. Да, он использовал это странное слово, и потом оно стало означать для меня очень много. Но тогда я услышал его в первый раз.
— Почему темнейджер? — спросил я.
— Оборотни — порождение тьмы. Во всяком случае, так принято думать. Поэтому ты и темнейджер. Этим словом называют наш молодняк. У взрослых другая история, — тут он горделиво приосанился, давая понять, что он-то уже взрослый. — Но ты должен знать: нас уже много, и нас все больше. Здесь ты видишь только младший отряд, «Эдельвейс». Таких отрядов, как у нас, десятки по всему миру. Где-то мы притворяемся экологами, где-то поисковиками, где-то — реконструкторами истории… вот и здесь мы кое-что реконструируем…
— Мне кажется, теперь ты болтаешь лишнее, Феликс, — заметила Майя.
— Отчего же. Пусть знает. Давным-давно, когда была мировая война, оборотни из разных стран тоже сражались между собой… а кое-кто говорит, что мы и до сих пор продолжаем бороться, только в другом пространстве и времени…
— Никогда не слышал ни о чем подобном, — сказал я.
— Конечно. Ты же был человеком. Такие тайны — не для людей. Было бы странно, если бы мы болтали об этом в открытом интернете.
— Но… — я на секунду смутился. — Я никогда не думал, что я… стану волком.
— Никогда не думал? — Феликс усмехнулся. — Брось. Это у тебя в крови. И ты всегда это знал. Ну-ка, вспомни: какую игру ты скачал сегодня вечером? «Темный век»? Вот тебе и ответ. Ты всегда мечтал быть с нами.
Я промолчал. Он был прав. Я всегда знал, кто я. Нет: я знал, кем я должен быть. Именно поэтому я ни на секунду не скучал по своему прежнему облику. Я больше не был дурацким неуклюжим замкнутым подростком с гигантскими амбициями. Сейчас я был смелым и сильным волком-оборотнем, и мои мечты нечаянно обернулись реальностью.
Наверное, вы слышали басню про волка в овечьей шкуре? Ерунда. Это не работает. Это просто глупо. Вот когда баран примеряет волчью — совсем другое дело. Его статус резко меняется… на противоположный.
И пусть надо мной только что посмеялись волчицы-девчонки — я уже знал, что только так они выражают свой интерес. Я всегда мечтал быть с ними? Да. Я только об этом и мечтал.
— Я теперь всегда буду волком? — спросил я, хотя и знал, что звучит по-детски глупо.
— Не забегай вперед, — ответил Феликс. — Иные новички не доживали и до рассвета.
— Это почему?
— Не выдерживали испытаний.
— И что же это за испытания?
— Разные. Ну, допустим, это может быть поединок. Ты должен показать свою силу. Слабаки нам тут не нужны. Слабаков находят потом в долине, у ручья. Иногда по частям. Кстати… тебя ведь тоже там нашли, если я не ошибаюсь? Пожалели, вытащили из лужи?
Вик, который стоял рядом, напрягся. Покосился на меня. Я знал, о чем он думает. Но он продолжал быть на моей стороне, и это я тоже знал.
Поэтому мне было плевать на намеки Феликса.
— Значит, поединок, — сказал я. — И с кем же?
Вик чуть заметно задрожал, и это не укрылось от глаз Феликса.
— Да уж, конечно, не с твоим светленьким приятелем, — отвечал он, усмехаясь. — Будто я не знаю, что он тебе подыграет, чтобы ты остался. Ему, видите ли, здесь скучно. Не-ет. Ты будешь сражаться с самым сильным волком в стае. Даже не буду объяснять, кто это, но далеко ходить тебе не придется. Твоя задача — выстоять хотя бы минуту. А Майя… да, Майя будет следить, чтобы все было честно.
— То есть, ты уверен, что Майя мне не подыграет? — спросил я с усмешкой. В этой волчьей шкуре я стал необыкновенно смелым и даже безрассудным. Это было непривычно.
Вот и Феликс тихонько зарычал. Я понимал, что он хочет сказать, что таких наглых пионеров в «Эдельвейсе» давно не видели. Но мне было все равно. Я просто стоял и смотрел ему в глаза. И знаете, почему? Потому что на меня смотрела Майя.
И она посмотрела на меня еще раз, будто оценивала. Вот это и есть настоящее испытание, подумал я вдруг.
— А ты не трус, — сказала она негромко.
— Проверим, — проворчал Феликс. Прикрыл глаза, будто устал от разговора со мной. Расслабленно переступил с лапы на лапу. И вдруг прыгнул.
Не понимаю, как это произошло, но я увернулся. Его зубы лязгнули в воздухе рядом с моим горлом, и тяжелая туша медленно, очень медленно налетела на то место, где я только что стоял, потому что я с молниеносной быстротой подскочил и развернулся в воздухе. Я никогда не владел своим телом в таком совершенстве. Спустя мгновение я стоял на всех четырех лапах и наблюдал, как черный волк не очень-то ловко приземляется боком ко мне. Еще одну долю мгновения я думал о том, что могу его убить: для этого всего лишь нужно метнуться вперед и вцепиться ему в шею сзади, пока он не опомнился. Но я стоял неподвижно. Вик глядел на меня с восторгом. Девчонки стояли в стороне, боязливо сбившись в кучу, но их глаза светились любопытством. Я посмотрел на Майю: она улыбалась. Кажется, она даже не удивилась, что я выиграл.