К моменту, когда ступор прошел и я смогла оторваться от созерцания заснеженного мира, рядом уже стояли три мольберта. А Вирдж, не скрывая довольной улыбки, махнул рукой и заявил:
– Выбирай!
– А подрамник для холста найдётся? – тут же поинтересовалась я.
Парень насмешливо фыркнул и, окинув внимательным взглядом свои закрома, в другой, противоположный первому, угол направился. Забубнил там, зашуршал, а спустя ещё несколько минут мне предоставили не только подрамники, но и стопку уже загрунтованных холстов. И зачем я, спрашивается, свои везла?
– Выбирай, – поигрывая новеньким гвоздемётом, повторил Вирдж.
Ну а едва я определилась с размерами подрамника, принялся лично натягивать холст.
Такая забота была очень приятна.
Не хватало лишь одного – моего чемоданчика с карандашами, грифелем и красками. То есть тут, в мастерской, все инструменты, конечно, имелись, но своё как-то привычнее и оттого лучше.
– Сейчас принесут, – услышав о проблеме, заявил Вирдж. Временно отложил гвоздемёт и отошел, чтобы позвонить в колокольчик, вызывая слугу.
Я тоже отошла – вернулась к окнам и вновь застыла. Стояла и впитывала этот невероятный пейзаж, эти лучи холодного зимнего солнца.
Оставалась малость – успеть запечатлеть хотя бы часть этого великолепия. И надеяться, что завтра утром погода будет такой же. Что этот чудный вид повторится и мне не придётся ждать слишком долго, чтобы продолжить работу.
Остаток дня пролетел неуловимо быстро – я даже не заметила, как это случилось. От холста отвлеклась лишь тогда, когда над миром начал сгущаться сумрак, а мастерская озарилась светом множества ламп.
Сообщник всё это время был здесь же, со мной. Сперва расхаживал по мастерской, рассматривая свои старые заготовки, а потом принялся корпеть над новым эскизом.
Я, заметив в руках Вирджа лист бумаги и карандаш, сразу вспомнила про обещанный бюст и напряглась. Но короткая разведка с заглядыванием через плечо опасения развеяла – оказалось, Вирдж вдохновился не мной, а предстоящим праздником. Он рисовал шута, танцующего в венке из еловых веток. По эскизам фигура получалась очень сложной, но занимательной.
Когда я отложила палитру и кисти, Вирдж, который уже не рисовал, а корпел над куском глины, своё занятие тоже оставил. И кивнул на расположенный в отдалении столик – тот, где стояли остатки поданного нам обеда, а ещё чайник и магическая горелка.
Причём обед мы не просили, но леди Элва проявила инициативу – прислала горничных. К счастью, нам предложили не суп, а бутерброды и закуски, к которым прилагалась записка: «Дети! Только попробуйте не поесть!»
Отказать при такой постановке вопроса было совершенно невозможно, и мы, разумеется, перекусили. А теперь Вирдж активировал горелку, чтобы выпить чаю, закончить рабочий день.
Пока сообщник старался, я стянула выданный мне фартук и принялась вытирать руки пропитанной растворителем салфеткой. Затем осматривать платье на предмет пятен, которые, учитывая ограниченное количество одежды, были крайне нежелательны.
Ровно в тот момент, когда я изогнулась, пытаясь осмотреть себя сзади – просто в пылу работы можно испачкаться в самых неожиданных местах, – дверь плавно приоткрылась, и в студию заглянул Селвин.
Он молниеносно оценил обстановку, и в следующую секунду дверь открылась уже полностью, а на пороге появился не один «поросёнок», а вся великолепная четвёрка.
– Ну наконец-то! – воскликнул Осб.
– Мы уже и не надеялись, что вы закончите, – добавил Селвин.
Вирдж сразу нахохлился и, развернувшись к двери, сказал ворчливо:
– Если кто-то забыл, то напомню, это моя личная территория, и я вас сюда не приглашал.
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулся Идгард.
А Тунор вытащил из-за спины бутылку вина и добавил:
– Смотрите, что у нас есть.
Вирдж нахохлился сильней, однако возмущаться прекратил. Четвёрка «поросят» этим молчанием сразу воспользовалась – дружно ввалилась в студию и направилась к нам.
А оказавшись в нескольких шагах, столь же дружно траекторию движения сменила! Устремилась не к столу, где уже закипал установленный на магическую горелку чайник, а к моему мольберту.
Остановились братья почти синхронно и замерли, рассматривая очень далёкую от завершения картину. Осберт склонил голову набок, Селвин важно сложил руки на груди, Тунор хмыкнул, а Ид сказал:
– А ведь действительно неплохо.
Мой «возлюбленный» выразительно скривился и парировал:
– А ты сомневался?
– Конечно, нет, – заявил ищейка. И после короткой паузы: – В чём сомневаться? Я-то картины Айрин уже видел.
Брови упомянутой художницы плавно взлетели на середину лба, а лицо вытянулось. К счастью, я оказалась не единственной, кого огорошило это заявление, – удивились вообще все.
– Когда ты успел? – в голосе Осберта прозвучало возмущение. Словно без него, без судьи, Идгард видеть мои работы никак не мог.
– Когда в Ристаун ездил, – ответил Ид.
– А ты ездил в Ристаун? – продолжил изумляться судья.
– В конце осени, в связи с одним из расследований, – пояснил ищейка. – В перерывах между общением с воротилами чёрного рынка и парой зарвавшихся алхимиков я несколько раз заглядывал к Вирджу. В университетскую галерею тоже зашел.
– И чего там? – спросил Тунор.
– Картины, скульптуры, – озвучил очевидное Ид. – А на каждом экспонате табличка с указанием автора.
Я ощутила, как по спине побежал холодок. Правда, причина крылась вовсе не в том, что Ид поинтересовался моими работами. По нервам ударило другое – напоминание о должности «старшенького».
Одновременно возникло желание повернуться к сообщнику и, взяв того за ворот рубахи, спросить – ты почему не предупредил?! И стало очень жаль, что во время вчерашнего разговора я этот момент упустила. Вот просто упустила, и всё. Другие события оказались ярче, затмили эту информацию.
– Ну а учитывая все рассказы Вирджа, – продолжил Ид, – не заметить фамилию тан Риниан я, конечно, не мог. Так что…
Идгард отступил от мольберта и обернулся, демонстрируя нам прямо-таки сияющую физиономию. Его радость оказалась настолько заразительна, что я тоже улыбнулась и даже оттаяла слегка.
– Ты не говорил, что заходил в галерею, – буркнул Вирдж.
Ищейка пожал плечами, мол – да, и что такого? И обратился уже не к нам, а к адвокату:
– Тунор, что там с вином? Открываешь или как?
Вот теперь от мольберта отлепились все…
Осб сверкнул белозубой улыбкой и направился к непрезентабельного вида шкафчику, стоявшему в отдалении, а Тунор безжалостно сломал сургучную печать и, ловко ударив по донышку, выбил пробку.
Уж чего-чего, а вот таких фокусов я не ожидала. Только не от потомственных аристократов! Впрочем, учитывая все остальные повадки братьев…
– Ага, – донеслось от шкафчика. – А вот и бокалы!
Тот факт, что в мастерской есть отдельный шкаф с чистыми бокалами, а также уверенность, с которой Осберт искал посуду, намекнул – на «личной территории Вирджина» эти гости бывают часто.
Правда, вот это, в отличие от процесса откупоривания бутылки, не удивило. Ну да, бывают. И что?
Ещё несколько минут, и пространство наполнилось красивым перезвоном. А едва выпили, Идгард подарил новую улыбку и спросил:
– Ну что, вам ещё не надоело врать?
Вирдж тут же насупился и глянул исподлобья, однако протестовать, утверждая, будто наши отношения – не фикция, не стал. Ну а я… улыбнулась и, сделав ещё один глоток вина, отрицательно качнула головой.
Потом добавила вслух:
– Нет. Нас всё устраивает.
Идгард такого ответа точно не ждал. Спустя секунду он справился с удивлением и, переглянувшись с братьями, спросил:
– А вы понимаете, чем это грозит?
Мы, конечно, понимали и одновременно верили, что долго это не продлится. Ведь если жертва не сопротивляется…
– Лучше признайтесь, – заявил Осб.
– И что тогда?
Удивительно, но судья растерялся – словно вообще об этом не думал и согласия нашего не предполагал.
Зато старший «поросёнок», Идгард, сориентировался быстро…
– Тогда будем жить в мире и согласии, – заявил он.
– То есть отстанете от нас? – уточнила я. – Полностью и бесповоротно?
Вот теперь старшенький тоже задумался, только зря. Смысл размышлять, если ответ моментально проступил на лице? Вернее, на лицах всей четвёрки…
Как итог все притворились, будто ничего не предлагали. Словно мы с Вирджем уже сказали самое категоричное «нет»!
А ещё к нравоучениям перешли…
– Врать маме – это очень плохо, – сообщил Тунор. – И оставить вашу ложь безнаказанной мы, конечно, не можем.
– Не поразвлекаться за наш счёт тоже сложно? – съехидничала я.
В ответ поймала уверенный кивок и уже четыре широченные улыбки. Глядя в счастливые лица высокопоставленных оболтусов, я не выдержала и вздохнула. И спросила уже серьёзно:
– Зачем вам это всё?
– А почему нет? – отозвался Идгард.
– К тому же наш мелкий упускает отличную девушку, – добавил Осберт. – А мы, если помнишь, совершенно не женаты.
Я закатила глаза и испытала огромное желание обозвать младшего судью Верховного суда Империи дураком. Ну и что, что они не женаты? Я-то тут при чём?
– Я…
– Дочь юриста, – верно угадав мысли, перебил Селвин, – и, по идее, нам не пара. Но ты очень понравилась нашей маме. К тому же твою кандидатуру одобрил дед.
– Что?! – Нет, я действительно не поняла.
– Дед, – повторил уже Тунор. – Он человек жесткий и очень ценит людей с характером. И то, как ты держалась за завтраком, как реагировала на всё происходящее…
– Издеваетесь? – всё-таки перебила я.
Четверо блондинов расцвели новыми улыбками и, вопреки ожиданиям, отрицательно замотали головами.
– Мы серьёзно, – сказал Селв. – И если ты в кого-то из нас влюбишься…
– Не влюблюсь, – заверила я хмуро.
Моя категоричность вызвала самую дурацкую реакцию – мужчины зафыркали, непрозрачно намекая, что кто-то очень и очень наивен. Это стало последней каплей – я залпом допила остатки вина и, отставив бокал на стол, отправилась к мольберту. Хотела посмотреть на картину ещё раз, дабы понять, что удалось, а что придётся завтра исправить.