Он сменил тему, и это означало полное и безоговорочное окончание беседы. Инга вздохнула.
На Пьяцца Навона, как и во время предыдущих Ингиных визитов в Рим, не обошлось без ярмарки. Наверное, ярмарка приросла к плитам мостовой и не может стронуться с места. Чем только не торговали: страшненькими игрушечными ведьмочками в черных платках, надувными шариками с рожицами мультяшных героев, вездесущими магнитиками, совершенно неуместными в июне рождественскими носками, что принято вешать над камином. Как ни странно, носки покупали. Про запас, что ли? Все толкались, орали, вскидывали руки, крутилась карусель, многоязыкая речь смешивалась с нежным шумом фонтанов и хлопаньем голубиных крыльев.
– Scusi!.. Signorina!.. Quanto costa?..[6]
– Все, – сказал Макс, – надо сделать перерыв.
На ближайшей же улице Макс махнул проезжавшему мимо такси, которое, вопреки предупреждениям координатора Алексея, остановилось; непринужденно спросил у водителя:
– E'libero?[7] – и, не дожидаясь ответа, открыл дверцу Инге и назвал адрес отеля. Машина бодро влилась в общий поток.
– Я не знала, что ты говоришь по-итальянски, – сказала Инга через некоторое время, когда впереди показался Термини; она сидела, откинувшись на спинку сиденья. Ноги гудели.
– Немного. Достаточно, чтоб меня не обсчитали… – И бросил таксисту: – Si fermi qui, per favore. Quanto le devo?[8]
– Tredici[9].
– Надо же, по счетчику, – пробормотал Макс, расплатился и вышел, чтобы открыть Инге дверь.
Тут-то все и произошло.
8
Каждый видит, каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть.
Ехавшая за ними машина, притормозившая на некотором расстоянии, внезапно прибавила скорости – Инга увидела это мельком, выходя из такси. В следующее мгновение некая сила швырнула ее об асфальт, и почему-то оказалось, что Инга уже не стоит, а лежит между машинами на обочине, рядом кто-то тяжело дышит и что-то экспрессивно орет по-итальянски таксист.
– Макс, – простонала Инга, надеясь, что вот это тяжело дышащее рядом и есть Макс, как и она, огорошенный, но невредимый, – ты жив?
– Да.
Его руки приподняли Ингу, она оказалась сидящей на асфальте, прислонившись спиной к машинному колесу. Резко пахло бензином. Макс сидел рядом, скособочившись, и выглядел странно. Водитель, закончивший орать вслед лихачам, которые, по всей видимости, чудом не снесли у такси дверцу, промчавшись в миллиметре от нее, подбежал и что-то затараторил по-итальянски; из этого словесного потока Инга разобрала только «la polizia»[10].
– No la polizia! – решительно отказался Макс и принялся тяжело подниматься, как кабан из лужи. – Grazie. No la polizia. Arrivederci, signore[11].
Таксист пожал плечами, настаивать не стал, вернулся в машину и уехал – очень вовремя, так как за ним уже скопилась приличная, непрерывно сигналящая пробка. Прямо как в Москве, отрешенно подумала Инга. Машины с сердитым урчанием проползали мимо. Макс поднялся и стоял, опираясь на капот «смарта» и держась за бедро.
– Макс, что это было? – Инга вползла вверх по колесу и тоже поднялась. Мир вернулся в привычные рамки, стоять было легко, ничего не болело, кроме ушибленного об асфальт плеча. – Какой-то сумасшедший? Тебя задели?
– Зацепили, но немного. – Он постоял еще немного, покачиваясь, а потом решительно оторвал руку от машинки – и устоял. – Пойдем внутрь, что здесь маячить.
– Что это было? – спросила снова Инга, беря его под руку. Макс ощутимо хромал, но шел неплохо. – Давай я сейчас попрошу на ресепшн прислать врача.
– Никакого врача не нужно, я ничего не сломал, мне ничего не оторвало, и вообще я не инвалид, – мрачно усмехнулся он. Выглядел Макс странно: такой вид у него бывал, когда он лихорадочно думал, принимая быстрые решения. Инга очень хорошо знала это выражение лица. – Я лягу спать до ужина, и нормально.
– Я не помню, чтобы в Риме так неаккуратно гоняли, – сказала Инга, нажимая на кнопку вызова лифта. Испуг пришел запоздало: вдруг задрожали руки, и она стиснула кулаки, чтобы эта предательская дрожь ее не выдала. – Конечно, итальянцы – не образцовые водители, но в туристических зонах стараются не нарушать. Вообще-то таксист был прав, полицию надо было вызывать.
– И кого бы они ловили? – резонно осведомился Макс, заходя в лифт. – Ты номер запомнила?
– Нет.
– И я нет. Это молодежь гоняет. Будут они ее ловить, как же.
– Итальянское сумасшествие, видимо, проходит стадию обострения. Я могу понять, что вчера это проклятое ведро рядом с нами упало, но на дороге, вот так, среди бела дня…
Макс промолчал.
Только когда зашли в номер, до Инги дошло, что ее беспокоит.
– Макс, будь любезен, проясни один вопрос. Меня машина не задела, так? А почему я упала? Это ты меня оттолкнул?
– Нет, это Человек-Паук спрыгнул с крыши и помог нам избежать верной гибели, – учтиво проинформировал ее Макс.
– Так ты мне жизнь спас?
– Если быть честным, Инга, то вряд ли. Я просто убрал нас с пути сумасшедших… ездунов. Еще вопросы будут или я могу пойти переодеться?
Она не стала ему больше надоедать, сняла кофточку, безнадежно испачканную об колесо, и села на кровать. Вчера так неуютно не было, а вот сегодня… Руки перестали трястись, но теперь неровно стучало сердце и на лбу выступил пот. Соберись, истеричка, приказала себе Инга. Вот сейчас не время учить Макса эмоциям. Его холодная голова если и не спасла две жизни, то избавила от тяжелых травм. Кофточка – черт с ней. Макс Ингу оттолкнул, вот в чем дело.
И что бы он там ни говорил, это геройский поступок. Фу-ты ну-ты, сопливая романтика. Ни за что.
Когда Макс вышел из ванной в других джинсах и футболке, Инга была уже собранна и спокойна.
– Послушай, – сказал Амлинский, – ты, конечно, не секретарша, но можно тебя попросить? Спустись вниз на ресепшн и отдай мои вещи в химчистку. Джинсы не погибли, и они мне нравятся. Пусть там отчистят.
– Ладно. – Она даже обрадовалась, что сможет побыть полезной и остаться наедине с собой на несколько минут. – Хорошо, я еще поговорю с ними, спрошу, куда можно пойти вечером. Может, они посоветуют что-то новое, после вчерашнего меня в тот ресторан не тянет.
– Договорились.
Инга спустилась на первый этаж, сдала вещи любезной девушке, пообещавшей, что к завтрашнему дню все будет готово, но ни о каких ресторанах узнавать не стала, а двинулась прямиком в местный, отельный. К ужину еще не открывались, работал только бар, однако именно он Инге сейчас и требовался. Симпатичный бармен скучал за стойкой; Инга придумала ему занятие, попросив двойную порцию мартини с водкой.
Самое оно после таких приключений.
С наполненным бокалом она прошла к столику у окна, села и отпила прозрачную жидкость. Стало немного легче. Алкоголь словно высвободил страх, позволил Инге увидеть его, справиться с ним и отодвинуть. Ничего ужасного не произошло, все живы, только… только Макс чем-то излишне озабочен.
Или ей показалось?
Показалось, наверное.
За стеклянной стеной ходили люди, солнечные отражения нестерпимо ярко горели в окнах на верхних этажах дома напротив, цвета стен, одежды, машин казались преувеличенно яркими: вот ослепительная синяя «Тойота», вот девушка с оранжевой сумкой через плечо, пылающей, как ночной костер. Вся эта цветопляска – от близости смерти? Да какой там смерти! Вряд ли Инге и Максу грозило что-то серьезное. «Соберись», – вновь сказала она себе и выпила еще мартини.
Инга возвратилась в номер через полчаса; Макс с кем-то говорил по телефону. От двери она услышала его отрывистое:
– Да… Да… Хорошо. Я тебе потом перезвоню.
– Я помешала? – Она заглянула в комнату. Хмурый Макс лежал на кровати и вертел в руках мобильный телефон.
– Нет. Попросил Илью сделать кое-что… Узнала насчет ресторанов?
– А… нет. Думаю, просто выберем что-нибудь наугад.
Повисло неловкое молчание. До этого им обоим все время находилось дело: то собраться, то ко сну подготовиться, то пойти куда-то, то скульптуры пообсуждать, – а сейчас пара часов свободного времени до ужина внезапно сделалась проблемой. Инга прошла к своей кровати, легла. Так они с Максом и валялись, созерцая потолок.
Макс сказал, что они смогут спокойно сосуществовать в одном пространстве – ведь был тот случай. Тем случаем назывался день рождения фирмы три года назад, когда выезжали за город в дом отдыха, чтобы праздновать с размахом и – да-да! – на ненавистной природе. Макс на это пошел. Впрочем, фирма родилась зимой, и вся природа была покрыта толстым слоем профилактического снега, поэтому, возможно, жертва оказалась не столь велика.
И так получилось, что шефа все старались споить, и почти споили, и Инга пошла провожать его до номера, а в номере сильно нетрезвый Макс попросил ее: «Посиди. Останься». Она села рядом с ним на кровать, потом прилегла, потом уснула. Никаких объятий. Ничего неприличного. Из этого Амлинский сделал вывод, что сможет неделю просуществовать с Ингой в одном номере. И вот теперь – лежит и смотрит в потолок… И ладно. Она тоже смотрела.
Потом потолок сменился цветной движущейся картинкой, и какие-то лошади куда-то поскакали, и пропрыгал за ними кардинал в развевающейся мантии. Инга почему-то решила, что это кардинал де Брикассар из прочитанной ею давным-давно книжки, про которую деловой Макс непременно сказал бы, что это недопустимая сентиментальность. Инга хотела поговорить об этом с кардиналом, но он, улыбнувшись, исчез, и надвинулись незнакомые улицы…
Проснулась Инга некоторое время спустя, обнаружила, что спала два с половиной часа, уже вплотную придвинулся вечер, а Макс куда-то испарился. Шефа не было в номере, однако его сумка лежала здесь, да и не ушел бы он с концами, оставил бы записку или прислал sms. В вопросах информации Макс всегда был ответственен.