Повисла пауза, а потом Глеб захохотал.
– Ну, ты даешь, Макс! Кто может в Москве квартиру купить, если он не миллионер? Мы сыну пытались присмотреть, но это нужно в ипотеку влезать на сотню лет.
– А чем плоха ипотека?
– Грабительскими процентами. Ты на двадцать лет впрягаешься, – объяснил Глеб неожиданно серьезно, – а потом никакого удовольствия от жилья этого нет. Проценты растут, инфляция растет…
– А накопить такую сумму нереально?
– Макс, ты с луны свалился, что ли? – не выдержал Глеб. – Откуда? С Людкиной зарплаты, которую в школе отсыпают? С моей? Сын у нас хороший, сказал: папка, мамка, не переживайте, отучусь, как-нибудь заработаю. Денег нам подкинул, за границу вот отправил. Хороший сын, пробьется. Только страна у нас такая, что все мы не живем, а пробиваемся.
Макс в этой стране как раз таки жил, и жил неплохо, но, пожалуй, не стоит это сейчас озвучивать.
– И снимать невозможно, – заговорил Тимур. – У нас с Диной почти весь доход уходит на оплату съемной квартиры. И мы еще накололись, пока эту нашли. В одной фирме заплатили, они нам адрес, мы туда приезжаем – а там хозяин живет, который ни сном ни духом…
– Таких случаев множество, – сказала Елена. – У нас знакомые сколько раз были обмануты…
– Я знаю о том, что в Москве часто ведут нечестный бизнес. – Макс оглядел собравшихся. – Но неужели никто не предоставляет нормальных услуг купли-продажи?
– Может, и предоставляет кто, да в это уже не верят, – сказал Глеб. – Разве что по рекомендации, чтоб человек надежный сказал: так и так, здесь проверено, мин нет. И потом, ладно. Сговоришься ты с нормальными продавцами, купишь квартиру, возьмешь на нее ипотечный кредит. И потом что – не сто, но двадцать лет его надо отрабатывать? А жить когда?
– В смысле?
– Когда вот это все делать? – Глеб развел руками, словно охватывая не только сады Боргезе, но и весь Рим, и даже пиво включил в компанию. – С женой за столиком посидеть, внуков понянчить, на даче с картохой повозиться? Я, Макс, картоху очень уважаю, у нас три сотки ею засажено. Своя! А если мы все купим Павлику эту квартиру, то значит, и он будет пахать на кредит, и невестка моя, и я, и Люда. Картоха помрет, не до нее же. В семь утра встал, в полночь домой пришел, копейку принес – все чтоб молодежи отдельно где-то жить, и так двадцать лет. Ты себе это как представляешь?
Макс очень хорошо представлял. Он так всю жизнь прожил, за исключением маленькой детали: ему не приходилось добывать «копейку на кредит». Он знал, сколько денег у него на счетах, и не задумывался об этом, работая минимум по двенадцать часов. Это была константа, мир, в котором живут.
Конечно, он не идиот и имел понятие о том, что человек обеспеченный – явление довольно редкое в России. Однако до сих пор «серая масса», как называла мать людей с маленьким и средним достатком, находилась по ту сторону баррикад. А вдруг оказалось, что они ничем не хуже. Может, и не лучше, но не хуже тоже – ничем.
Им нравится в Риме. Они покупают глупые магнитики на холодильник и раздаривают всем друзьям, поддерживая китайскую конвейерную промышленность. Они решают проблемы, работают, но приходят домой пораньше, чтобы побыть друг с другом. Так говорилось в книгах и фильмах. В жизни Макс этого до сих пор не встречал – не потому, что не сталкивался, а потому, что приложил все усилия, чтоб не столкнуться.
Если столкнуться и признать, что он чего-то недопонял, не обесценятся ли все предыдущие успехи? Но как выяснить такое теоретически, Макс понятия не имел. Теперь же убегать поздно.
И то, о чем говорили его собеседники, тоже довольно просто и невероятно трудно. Доверие. Всем нужно кому-то доверять – при покупке квартиры и просто так, в жизни. Доверять, чтобы не бояться любить своих детей, не бояться жить, даже когда, наверное, очень плохо (тут Макс задумчиво покосился на Елену). В принципе, этим людям было нужно доверие, как и в его мире, но… Но в мире Максима Амлинского на первом месте стояла работа, которая и являлась жизнью, а у этих, что же, – жизнь, которая является работой? Что-то другое, помимо своего любимого дела?..
– А жить когда… – повторил он. – Действительно – когда?
– Вот и я говорю, – подвел итог Глеб. – Ну ничего, как-нибудь.
– Мам! – заорал Кирилл совсем рядом. – Баджи умеет лапу давать!
– Очень хорошо, – одобрила Елена.
Инга стояла неподалеку и отряхивала брюки. Макс посмотрел на нее, она посмотрела на него и вдруг подмигнула.
И внутри у него стало просторно и странно.
10
С врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю.
Прогуляли целый день. Насидевшись в кафе, разделились: студенты отправились осматривать музеи, Глеб с Людмилой – покупать тот самый шарфик, что она присмотрела еще вчера, а остальные пошли в зоопарк. Тут-то Макс и поджидал свою аллергию, но она подозрительно молчала. Впрочем, от чего бы ей завестись? От карликовой бегемотихи Карлотты? От тигра, который лениво валяется в самом дальнем конце загона? Глаза немного слезились, а так – ничего. Инга проконтролировала это и удовлетворилась результатом.
Потом выбрались к другому выходу из садов, купили мороженого, вышли к Испанской лестнице и там сидели прямо на ступеньках и ели. Макс сначала отнекивался, говорил, что мороженое не любит, а потом как-то незаметно съел и свою порцию, и часть Ингиного рожка. Никогда раньше он не брал чужую еду. Ни при каких обстоятельствах.
Зоопарк, или Биопарк – классический зоопарк со зверями в клетках, открыт в садах Боргезе с 1911 года. Есть детские аттракционы. Часы работы: 1 января – 25 марта 09.30—17.00, 26 марта – 23 октября 09.30—18.00, 24 октября – 31 декабря 09.30—17.00. Цена билета: взрослый 12.50 €, дети до 12 лет 10.50 €.
Испанская лестница – огромная лестница в стиле барокко, поднимающаяся от Испанской площади к расположенной на вершине холма Пинчо церкви Тринита-деи-Монти. Состоит из 138 ступеней.
У подножия находится площадь с фонтаном в виде лодочки «Баркачча», авторства Пьетро Бернини, отца более известного Джованни Лоренцо Бернини.
То ли что-то сместилось у него в голове, то ли это римское пиво так подействовало… Или размах лестницы: ступеньки уходят вниз, на них, словно птицы на жердочках, расселись люди, все это похоже на нотный стан. Какую мелодию можно было бы сыграть на Испанской лестнице Рима? Вечно меняющуюся: ноты уходят, вместо них приходят новые, и лишь скрипичным ключом поет внизу фонтан-лодочка.
Затем Елена деликатно увела Кирилла то ли в планетарий, то ли в какой-то четырехмерный имитатор по истории Рима, и Инга с Максом остались предоставлены сами себе. Отличное время для разговора, но Макс не пожелал разговаривать. Он пожелал гулять, он пожелал в ресторан, и он не отказался бы от повторного визита в замок Сан-Анджело, который вчера не успел оценить. Вместе с мостом.
А пока нужно обязательно ехать в Термы Каракаллы, прямо сейчас.
– Это же величайшее архитектурное творение. Я должен их увидеть, – сказал Макс.
– Если должен, тогда конечно, – согласилась Инга.
И они поехали.
Когда вошли в сохранившиеся развалины, тщательно охраняемые теперь властями, Инга затаила дыхание. Здесь она не бывала – все-таки оставались в Риме места, которых она не видела! Остатки огромного банного комплекса поражали колоссальным общим залом, где золотистый свет падал через тонкие каменные пластинки на окнах в бронзовых переплетах. Камень светился, пропуская лучи, сиял совершенством слоновой кости… и все это умирало, исчезало в ярком солнечном свете, пробивавшемся сквозь трещины, с любопытством заглядывавшем туда, где ранее находился свод, глядевшем в пустые проемы окон. Интересно, Амлинского потянуло сюда подсознательно, потому что это были народные термы? Простые люди приходили не только мыться, но и общаться, а императоры милостиво взирали на оказанное благодеяние. Чувствуется некая связь.
Термы Каракаллы – одно из чудес Рима, развалины их находятся между холмами Авентин и Целий. Подарок римских императоров городу.
Часы работы: 9.00—18.30, в понедельник до 14.00. Цена билета: 6 €.
Но, похоже, дело было в самом комплексе строений. Макс ходил и бормотал:
– Три части песка к извести, а если песок морской, то две к одной… – трогал щербатые стены, как, бывало, продаваемые дома.
– Я уже забыла, как они это делали, – сказала Инга, – лекции по античной архитектуре в институте были давно.
Амлинский мгновенно попался на удочку.
– Сначала – кирпич или тесаные камни, из них создавалась скорлупа. Туда лили бетонную массу, для терм Каракаллы это известь, галька и песок. Потом облицовывали мрамором. Видишь, здесь сохранилось? – Он показал на разлом. – На века строили, не то что теперь. У нас недолговечный век, Инга! – провозгласил он и похлопал по теплому боку валяющийся камень, словно благородного коня. – Здания трещат по швам через двадцать лет после возведения. На некоторые новостройки в Москве страшно смотреть – их сдают наспех, продают там квартиры, а что будет, когда тридцатиэтажное здание начнет трещать? Технику нужно обновлять каждые три года в лучшем случае, электронные приборы действуют мало, я за время нашего знакомства уже третий телефон меняю.
– Это ведь престижно – новый телефон, – сказала, улыбаясь, Инга.
– Дело не в престиже, а в КПД вещи. Он низкий. А это, – он снова похлопал по камню, – хоть и отвалилось, вполне годное. Посмотри на мозаики, на остатки мраморной облицовки. Это все было построено еще до нашей эры, подверглось разграблению и разрушению и не сгинуло!.. Ты знаешь, что тут устраивают оперные вечера?
– Слышала что-то такое.
– Я видел объявление при входе, ближайший концерт раз через два дня. Попробую достать билеты.
– Ты действительно хочешь послушать оперу?