– Она помогает думать.
Вот так всегда. Максу лишь бы думать – ни на минуту не может отвлечься. Ладно, если ему так нравится, пускай будет так. Он ведь словно ребенок, которого впервые повезли в путешествие и разрешили брать себе все игрушки, какие найдет.
Почему бы не поиграть в термы Каракаллы, в самом-то деле.
Возвращались в отель около десяти вечера, уже в темноте, пешком. Ужинали в крохотной забегаловке – Макс то ли пошел вразнос, компенсируя годы воздержания от простых жизненных радостей, то ли себя проверял, Инга не знала. Зато она чувствовала, что идет с ним под руку по городу и настроение зашкаливает за отметку «отличное». Даже предстоящий разговор, который непременно состоится и вряд ли окажется легким, сейчас не страшил. Ну и пускай. Пускай, даже если… если все закончится и станет не так после этой поездки. Сейчас – это сейчас, и нет ничего, кроме этого момента. Ни прошлого, ни будущего.
Инга думала о разном и потому, когда на них напали, даже не сразу поняла, в чем дело.
Они с Максом шли по освещенной улице, и вдруг из проулка выдвинулись тени. Все совершилось стремительно, как вчера с машиной, только на сей раз тихо, без ругани таксиста и визга тормозов. Просто кто-то аккуратно разъединил Ингу с Максом, смрадное дыхание толкнулось в ухо, а в бок уперлось что-то твердое и острое, и на чистом русском языке Инге сказали:
– Шагай. Тихо.
Она пошла. Никакого страха Инга не испытывала, в ней словно отключилось все, кроме способности соображать. Не мешало даже выпитое за ужином вино. В экстремальных ситуациях Инга начинала думать и действовать, и сейчас это могло ой как пригодиться. Это тебе не конференция, где конкурент огорошил каверзным вопросом…
Бандитов было двое. Они завели пленников в закуток, где стояли мусорные ящики и пахло вовсе не по-итальянски – цветочно-пыльно с примесью выпечки, а вполне себе интернационально, отбросами. Крупная крыса шмыгнула в сторону, метнулась по мостовой ее хвостатая тень.
Тот, который держал Ингу, встал к стене, а тот, который вел Макса, пинком отправил Амлинского на землю. Макс распрямился – короткое движение рукой, – согнулся снова. Только тогда в неверных тенях Инга поняла, что Макса бьют.
Если наступить каблуком на ногу похитителю… ах да, у нее нет каблуков. На ней очень практичные и совершенно бесполезные босоножки.
Макс стоял на карачках, опустив голову и тяжело дыша: по всей видимости, ему врезали в солнечное сплетение.
– Амлинский, – произнес тот, который возвышался над ним, – ты что это, предупреждений совсем не понимаешь?
– Иди на хер, – пробормотал Макс.
– Невежливо, – оценил похититель и врезал ногой еще раз, так, что Макс повалился на бок. – Босс тебя предупреждал? Предупреждал.
– Сюда за мной… полетели? – Он продолжал говорить, и ехидство сквозило в голосе, как уж в пруду. – Такой я ценный экземпляр?
– Так в Москве за тобою все время охрана таскается, друзья твои, – любезно объяснил похититель. По части ехидства он тоже был если не чемпион, то мастер спорта. – А тут вдруг – улетел! Ну, мы быстро выяснили куда, за часок всего. И добро пожаловать в прекрасную Италию! Босс сказал, тут с тобой легче будет поговорить. Так вот, – человек присел на корточки над Максом, который все лежал, скорчившись, – ты подумай над нашим деловым предложением. А то, знаешь, человеческая жизнь хрупка и может в любой момент кончиться. Человек внезапно смертен, а? Ха-ха!
Образованный, подумала Инга с дикой злостью, подумала – и пнула бесполезной босоножкой своего пленителя под коленку. Пленитель взвыл, но жертву не отпустил, а тот, кто был рядом с Максом, обернулся. Лица плыли белесыми кляксами.
– И твоя девочка тоже смертна, – протянул он задумчиво. – Времени тебе, короче, до завтрашнего вечера отпустим. Или до послезавтрашнего. Лучше уж реши все как надо, а? Мы калечить не любим, убивать не любим, мы договориться хотим. Сейчас не девяностые, – протянул он задумчиво, – нет, не девяностые… А жаль. – Встал и кивнул напарнику: – Пошли.
Бандит отшвырнул Ингу так, что она ударилась о мусорный контейнер, но, к счастью, не упала. Оглянулась – никого, пустой закуток, провалились, словно черти в ад. Вся история и двух минут не заняла. Макс зашипел, ругнулся, пытаясь встать. Инга подошла и склонилась над ним, чтобы помочь.
– Он тебя не ранил? – Собственный голос звучал отстраненно и сухо.
– Нет, только врезал, – ответил Макс зло. – Подожди… минуту. Я дух переведу.
Инга стояла, ждала и молчала. Наконец Макс сделал попытку подняться, и это ему удалось. Инга поддержала его под локоть.
– Стоять можешь? А идти?
– Могу.
В гробовом молчании они вышли (вернее, выползли) на улицу, доковыляли до отеля – к счастью, идти было не очень далеко, напали на них за квартал до гостиницы. Клерк за стойкой проводил постояльцев удивленным взглядом, но Инга через силу ему улыбнулась, и он успокоился. Макс выглядел как сильно перебравший турист, не более. Пусть уж идет в свой номер и не блюет на ковролин.
В номере Макс сел на кровать и покачался туда-сюда.
– Ведро? Тазик? Пакет? – спросила Инга.
– Спасибо за заботу, но ничего из вышеперечисленного.
Максим Амлинский как он есть: ему накостыляли, а он без запинки выговаривает длинные слова и улыбается из-под растрепанной челки.
В этот момент Инга его почти ненавидела.
Она села на свою кровать напротив и произнесла все тем же нейтральным тоном:
– Мне нужны объяснения.
– Я понимаю. Но для начала – извинения. – Он наконец распрямился и привалился к стене. – Прости, что ты оказалась в это втянута.
– Макс, что делают в Риме русские бандиты с разговорами о девяностых? Я поняла, что они приехали за тобой. Ты их знаешь?
– Уже встречались.
– Когда?
Он скривился и потер ладонью живот; белая майка была безнадежно испачкана. Опять отельная химчистка получит работу.
– Три недели назад, в Москве. Ты была в Новосибирске, помнишь?
– Да.
– Я тогда уже начал зондировать почву в плане «Доступного дома». В качестве пробной территории выбрал, как тебе известно, Свиблово и стал наводить справки. Но, видимо, такие вещи не проходят незаметно, и ко мне нагрянули родные свибловские пацаны, «бандиты по недвижимости». – Макс перевел дух. Инга терпеливо ждала. – Занимаются в основном тем, что подсовывают пенсионерам липовые бумаги, выселяют и забирают квартиры в собственность. Периодически органы правопорядка раскрывают подобные организации, однако чаще всего везде хорошо «подмазано»… Тот, что ко мне пришел, Григорий Ячуков, – он из тех, кто приятно и удачно раздал взятки. Легальный бизнесмен, не подкопаешься. Посоветовал коллеге, то бишь мне, не лезть в тот сегмент рынка, который давно и прочно поделен другими. Элитной недвижимостью подобные люди занимаются чрезвычайно редко, и я с ними не сталкивался. Тут вроде все было вежливо: пришли, предупредили.
– Ты не остановился и мне ни слова не сказал, – резюмировала Инга.
– Я велел Илье этим заняться. Тебя не хотел тревожить, не твое это дело совсем, – сказал Макс раздраженно. К нему возвращалась самоуверенность. – Мы решили, что они побоятся лезть. Они… не струсили, скажем так, а теперь вот решили снова поговорить на нейтральной территории. Ячуков даже на билеты своим бандитам расщедрился…
– Тебе это смешно?
– Мне смешно, что они меня так боятся. Значит, есть чего бояться? – Кряхтя, словно древний старец, он встал и побрел в ванную. – Опять все стирать. Никакой справедливости.
– Макс, постой, – попросила Инга, и он вопросительно обернулся, держась за дверь в санузел, – ты что намерен делать?
Амлинский пожал плечами.
– Вымыться. Позвонить Илье. Смотреть Рим. Что я могу сделать?
– Что ты им ответишь?
– Там посмотрим. – И ушел в ванную.
Когда он вышел, Инга сидела в той же позе. Макс был без футболки, вытирал лицо полотенцем; на теле виднелись кровоподтеки.
– Инга, послушай, – начал он, швыряя полотенце обратно в ванную, – извини. Я не знаю, как просить у тебя прощения за то, что они сделали.
– Я знаю, – сказала она холодно.
– Прибавку к зарплате? Миллион алых роз? Скажи, и я сделаю.
– Скажешь им «нет».
Он сразу прищурился, словно тигр.
– Не хочешь сдаться на милость бандитов, Инга Михайловна? Они же тебя обещали убить, за компанию со мной.
– Мне все равно. На такие предложения соглашаться нельзя. Пусть Илья задействует наши резервы.
– Генерала, что ли?
– Именно. И в полиции у него есть знакомые. Пусть прижмут этого Гришу как-его-там, он хочет войны – пусть будет война.
– Гм.
– У меня только еще вопрос, Макс. Откуда они все-таки узнали? Кому ты говорил о проекте? Он ведь пока на стадии разработки, мы даже опросы толком не начали, а ты говоришь – три недели…
– Все-таки мы узнавали ситуацию, верно? Могло просочиться.
– Почему это тогда их встревожило, если они не в курсе деталей? А детали знает ограниченный круг людей: ты, я, заместители, Ольга, еще пара человек из «Мэзона». Глупо подозревать всех, но…
– Но проверить надо. Я понимаю. Впрочем, разве это имеет значение, если мы говорим им «нет»?
Макс подошел и опустился на кровать рядом с Ингой; она не отодвинулась, и сидели они совсем близко. Все-таки короткие эти кровати в отелях…
– Мироустройство в последнее время определенно дает сбой, – тихо сообщил Инге Макс. – Я тебя знаю уже шесть лет, и ты все равно умудрялась преподносить мне сюрпризы. А сейчас я понимаю, что этот не последний. Чего я еще не знаю о тебе, Инга?
– Ничего, – ответила она, глядя ему в глаза, – ничего ты обо мне не знаешь пока, Макс.
Приглашение подобного рода мог бы проигнорировать только дурак.
Максим Амлинский дураком не был.
11
Человеку разумному надлежит избирать пути, проложенные величайшими людьми, и подражать наидостойнейшим, чтобы если не сравниться с ними в доблести, то хотя бы исполниться ее духа.