– Мама Лена!
– Очень приятно, Елена, – сказал Макс. – Мой айпад в номере, Кирилл. Я бы взял его с собой, но Инга решила, что без него будет лучше.
– А как же играть?!
– Думаю, Максим полагает, что лучше не играть, а смотреть по сторонам, Кирилл, – произнесла Елена. – Мы ведь приехали в Рим, и ты сам хочешь все посмотреть. Игрушки есть и дома, а Рима дома нет.
Инга начала подозревать, что у фантастически безмятежной Елены имеется неплохое чувство юмора, которое и помогает пережить ураган по имени Кирилл.
– Ага. Мы вчера путеводитель читали. Столько всякого! Мам, мы же пойдем в Колизей, да?
– Пойдем, конечно. – Она намазала круассан маслом и джемом и обратилась к Инге: – Вы впервые в Риме?
– Я в третий раз, а Макс… можно считать, что и в первый. – Она покосилась на него, чтобы сам продолжал, и Амлинский, преодолевая внутреннее сопротивление, произнес неохотно:
– Я был здесь с отцом в юношестве. Почти ничего не запомнил.
– Тогда вам предстоит много открытий, – сказала Елена.
– Благодарю, я надеюсь, что они будут приятными.
Кирилл продолжал болтать и с огромной скоростью уничтожать завтрак, Макс отвечал на его вопросы – односложно, но отвечал, – а Инга пила кофе и думала, что впереди несколько дней, которые могут оказаться весьма интересными. В конце концов, нужно просто выйти в этот город.
4
Государь не волен выбирать себе народ, но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать и подвергать опале.
И едва выйдя в утреннее тепло из отеля, Макс вспомнил, что именно его поразило в тот давний, почти стершийся из памяти визит в Рим.
Свет.
Свет с картин итальянских мастеров, умевших касанием кисти передать это невероятное волшебство. Свет, о котором Макс столько читал (архитектор должен знать такие вещи), видел на картинах, на фотографиях, но лишь однажды – своими глазами. Свет, обтекающий здания, гладящий их углы, придающий формам толику совершенства, которого, увы, так мало в этом мире. Макс вдруг вспомнил, как отцовский лимузин ехал по улицам, отец говорил по телефону, на несколько минут предоставив сына самому себе, а Макс придвинулся к окну, опустил стекло и смотрел, смотрел на осиянные итальянским светом дома, развалины, памятники и фонтаны. По-особенному искрилась вода, играли блики в листве, сверкали стекла. Макс запомнил это кружевное сияние – а казалось, забыл.
Он даже солнечные очки спрятал в карман кошмарной рубашки, чтобы насладиться светом.
Инга шла рядом, но Макс ее почти не замечал, поглощенный тем, что смотрел по сторонам. Инга велела поставить телефон в беззвучный режим, бросить почти всю технику в отеле, и это Макса раздражало, но итальянский свет немного примирил с действительностью. Длинноногая гид оперативно засунула всех в автобус, пересчитала по головам, сказала, что экскурсия начнется с визита в Ватикан, и, когда автобус поехал, заговорила в микрофон, однако Макс уже не слушал.
Он кое-что помнил о Риме – не зря же Амлинский получил одно из лучших образований, много читал. Максу казалось, что, если он имеет знания, в некоторых случаях опыт не требуется. Он знает, где стоит Колизей и чем знаменит, может объяснить, в чем смысл выражения «Ad Kalendas Graecas»[4], не спутал бы тунику и тогу, и так далее. Но оказалось, все это меркнет перед простым светом, который наполняет сиянием здешний воздух. Вот так история!
Автобус быстро пробрался сквозь утреннее столичное движение и высадил толпу туристов у Ватикана. Вход в самое маленькое государство мира уже осаждали желающие приобщиться к святым ценностям: очередь растянулась на километр, если не больше. Однако сегодня Макса, ненавидевшего задержки, внезапно это устраивало. Если придется постоять немного – ну и ладно, он посмотрит по сторонам и обсудит с Ингой кое-какие рабочие вопросы. Или просто постоит и подумает. После вчерашнего веселого вечера требовалось подумать.
Впрочем, тут же выяснилось, что заранее заявленные группы идут в обход очереди, и туристов провели в вестибюль. Гид (кажется, ее звали Анна) собрала всех в кучку и внимательно оглядела. Макс вспомнил, что вчера Алексей что-то такое говорил о дресс-коде в соборе Святого Петра, но не вслушивался, а вот Инга явно знала, о чем идет речь. Анна выдала двум женщинам в излишне коротких юбках платки, чтобы обернуть бедра.
Ватикан – самое маленькое государство мира, разрешающее доступ туристам к некоторым своим ценностям. Основные достопримечательности – собор Святого Петра, Сикстинская капелла, музеи и сады. Часы работы: понедельник – суббота 8.30—18.00 (вход в музеи прекращается в 16.00), в воскресенье, а также в дни религиозных праздников закрыты. Цена билета: 16 €, при заказе через сайт и дальнейшем проходе без очереди – 20 €. Билет дает право входа в музеи и Сикстинскую капеллу, выход из капеллы в собор Святого Петра – под табличкой «только для групп», и если удастся проскользнуть, то вам повезло. Бесплатный доступ в музеи Ватикана осуществляется в каждое последнее воскресенье месяца, в этот день лучше прийти где-то к 7.30 и занять очередь.
– Зачем это? – спросил Макс.
– Просят при входе в собор, – объяснила Инга. – Нельзя приходить в футболках без рукавов или открывающих пупок, в мини-юбках, шортах, шляпах… и телефон выключи, пожалуйста.
– Хватит с него и беззвучного режима.
– Мы с вами не сможем пройти по всем музеям Ватикана, это заняло бы слишком много времени, и вход в некоторые помещения ограничен, – сказала Анна. – Сначала мы посетим музей Кьярамонти, затем выйдем на улицу и осмотрим здания снаружи, а потом нас ждет Сикстинская капелла и собор.
Тут же были розданы устройства, которые Макс посчитал невероятно полезными: каждому туристу выдали наушник, а передатчик находился у гида, говорившего в микрофон. Анна предупредила, что радиус действия приемников – около пятисот метров, это давало возможность не толпиться вокруг гида, а спокойно осматриваться, слушая рассказ, и не напрягать слух, пытаясь понять, что именно пропустил. И гиду кричать не приходилось. Макс, любивший всевозможные удобства, по достоинству оценил приспособление: для больших групп оно подходило идеально. И хотя он сам впервые за долгое время оказался на экскурсии подобного рода, это не мешает найти в ней хоть что-то хорошее, верно ведь?
Музеи Ватикана – большой музейный комплекс, включающий в себя Григорианский Этрусский музей (предметы быта этрусков, древнегреческие сосуды из некрополей), Ватиканскую библиотеку (самое значительное собрание древних рукописей в мире), музей Пио-Кристиано (собрание раннехристианских произведений искусства из римских катакомб), пинакотеку (византийская и европейская живопись XI—XIX вв.), музей Кьярамонти (античная скульптура), Исторический музей (экспонаты, связанные с историей Ватикана), Коллекцию современного церковного искусства и Этнологический миссионерский музей (экспонаты, иллюстрирующие религиозные культы разных стран мира). Вход по общим билетам в Ватикан.
Музей Кьярамонти располагался в основном в большой арочной галерее, по сторонам которой тянулся ряд статуй, казавшийся бесконечным. У самых известных экспонатов – громадной головы Афины, бюстов некоторых римских императоров – Анна останавливала группу, чтобы рассказать подробности. Ровный голос гида в наушнике совершенно не мешал, и Макс, позабыв об Инге, переходил от статуи к статуе, мельком взглядывая на таблички, оценивая мастерство скульптора и качество материала. Хороший мрамор добывают в Италии, прекраснейший, один из лучших. Мягкое освещение рождало на камне смазанные блики, прохладные даже на вид. Когда-то эти статуи украшали дворцы, парки и сады, слушали журчание фонтанов, и именно на воле выполняли свое истинное предназначение. Сейчас произведения искусства лучше не выставлять на улицу. Придут варвары (с тех самых времен, как пал Рим, варвары всегда приходят), измажут благородные лица императоров жирной краской из баллончиков, поглумятся, отломят что-нибудь. Человечество в равной степени запрограммировано как на созидание, так и на уничтожение. Макс чувствовал этот баланс, идущий от самой природы. Обновление – конечно, варварство – нет. Когда время пускает по этому гладкому камню сеть трещин, когда упорные вьюнки растаскивают на мелкие кусочки то, что раньше было могучим и вроде несокрушимым, это считается приемлемым, более того – естественным. Когда приходит малолетний идиот с ломом и разносит произведение искусства – не потому, что оно помешало ему жить, а потому, что он просто не способен его понять! – это можно назвать как угодно, только не естественным. Человек не может считаться венцом природы, пока не осознает, как мало на самом деле от него зависит и как бесполезно приходить в ярость по этому поводу.
Инга тронула задумавшегося Макса за рукав:
– Тебе так понравился Октавиан Август?
– Он был просветителем в хаосе междоусобных войн. Почему бы ему не нравиться мне?
– Я имею в виду статую.
– Очень хорошая статуя. Классика скульптурного портрета.
– Идем, мы отстали.
И правда, голос Анны в наушнике был уже еле слышен.
Через музеи перешли в Папский дворец, где Макс едва не застрял намертво в Галерее географических карт. Более сорока изображений бывших владений Католической церкви и важнейших регионов Италии в эпоху папы Григория XIII на стенах галереи сочетали в себе изумительные детали и хорошо сохранили цвет; на расписном потолке апостолы свершали святые деяния, пейзажи цвели, сцены из Ветхого Завета перемежались с арабесками. Анна рассказывала об истории росписей, Макс молчал.
Он давным-давно позабыл, что такое экскурсия. По миру Макс сначала ездил с родителями, потом, когда его отправили в Оксфорд, – со студенческими группами. Но к тому времени его стремление к одиночеству оказалось настолько сильным, что общение со сверстниками ограничивалось принципиальной необходимостью, и только. Умом Макс осознавал: нужно строить связи – и он выстраивал их с тщательностью, достойной… да хотя бы каменного Октавиана. С оксфордских времен у Макса не осталось друзей, зато осталась целая плеяда ценных знакомых. В Англии он изучал историю искусств, а высшее архитектурное получал уже в Москве, заочно.