Каникулы в Риме — страница 9 из 26

Неизвестно, все ли было так (а скорее всего и не было). Но Микеланджело вписал это движение во фреску – и она осталась здесь, изумительная, словно перенесенная из неизведанных времен, и даже немного потускневшие краски не могли умалить ее величия. Инга представила, как Микеланджело писал ее: один, в темной капелле, выгнав всех отсюда, чтоб не мешали; он водил кистью по потолку, и иногда краска капала в глаза. Микеланджело останавливался, ругался, тер веки, долго моргал. Чадило и плясало от сквозняков пламя в масляных плошках. Рука Адама, только-только обретающая плоть, тянулась к пустому месту, где позже окажется Бог.

Микеланджело стоял на изобретенных им же «летящих» лесах, которые не мешали проведению служб в капелле; дерево скрипело, помосты немного дрожали, завораживала пустота под ногами: грохнешься – костей не соберешь. Фигуры танцевали перед глазами, но он видел, видел уже, что и как у него получится, несмотря на злопыхателей, несмотря на плесень, которая сожрала первый вариант фресок, и их пришлось сбить. Микеланджело стоял, краска капала на него, плошки шипели, как змеи, и это было то, ради чего стоило жить.

Собор Святого Петра – крупнейшая историческая христианская церковь в мире, вмещающая больше 60 000 человек. Строительство началось в 1506 году и закончилось в 1656—1667 гг. строительством соборной площади.

Часы работы: собор – октябрь – март 7.00—18.30, апрель – сентябрь 7.00—19.00; купол – октябрь – март 8.00—17.00, апрель – сентябрь 8.00—18.00. Цена билета: 7 €.

После Сикстинской капеллы собор Святого Петра ошеломлял, наваливался своей гулкой громадностью, оглушал. Группу провели в него, осталось за спиной приглушенное бормотание, вечные сумерки капеллы – и вот уже раскинулись многие метры мрамора, воздвиглись колонны, ворвался свет. Инга даже зажмурилась в первый момент.

Тут было где развернуться группе и побольше. Анна вывела туристов в центральный неф и остановила; никто и не думал разбегаться.

– Высота фасада собора – сорок пять метров, ширина – сто пятнадцать, базилика в длину двести одиннадцать метров, – сказала гид. – Эти цифры представляются не такими уж и большими, пока не зайдешь в собор и не поймешь, что речь идет о величайшем христианском храме мира. Высота этого купола – сто девятнадцать метров, диаметр – сорок два, и человеческий глаз не может до конца оценить его величину. Скажите, как вам кажется, какой ширины золотая лента, опоясывающая купол у основания?

– Ну-у, метра два, три… – послышались ответы.

– Более восьми, – улыбнулась Анна. – Там спокойно разъедутся два грузовика, а раньше говорили – две повозки, запряженные лошадьми. Надпись на латыни и греческом – это слова Христа: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и не одолеют ее врата адовы; и дам тебе ключи Царствия Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах». На сем камне создана эта церковь, равных которой нет во всем мире. Ее строил Микеланджело, ее строил Бернини и многие другие великие мастера. Пройдемте, я покажу вам шедевры собора.

Группа надолго задержалась перед «Пьетой» Микеланджело, а Инга прошла дальше, за колонну, где было поменьше людей, чтобы в полной мере насладиться величием собора. Правда, наряду с мыслями возвышенными приходили и другие: Инге внезапно вспомнилось, как Эван МакГрегор в чрезвычайно идущей ему сутане ходил по этим плитам в фильме «Ангелы и демоны». Киноискусство – страшная сила. Инга сосредоточенно думала о МакГрегоре и не заметила, как подошел Макс.

– В такой церкви страшновато молиться, – заметил он. – Не знаю, как христиане это выдерживают. Вот где грозная мощь Бога ощущается во всей красе.

– Ты ведь неверующий.

– Именно. Однако меня восхищает человеческий гений. Эти колонны Бернини, на которых стоит купол, киворий, выделение главного пространства. – Он обозначал показываемое легкими взмахами руки, словно делал презентацию. Только лазерной указки не хватало. – И если бы Павел V не стремился к расширению жилплощади, то купол смотрелся бы лучше – а так портик его «съедает».

– Это очень прагматично, Макс.

– Я прагматик и льщу себе тем, что и логик тоже. Согласно христианской теории, человек сотворен по образу и подобию Бога. Если мы можем творить такое, а христианский Бог сотворил весь мир, то созидание должно стремиться к идеалу, а не к улучшательству. И если человек сотворен так и собор производит грозное и величественное впечатление, насколько грозен Бог?.. Купол жалко, – заключил он неожиданно.

– Посмотри на него изнутри.

– А я смотрю. Это великолепно.

– Только здесь всегда слишком много людей. Я хотела бы увидеть собор и Сикстинскую капеллу так, как видят ее священнослужители – пустыми, когда тут нет никого. Мне кажется, что впечатление совсем другое.

– Определенно.

Он снова что-то фиксировал, отмечал про себя, и Инга дорого бы отдала, чтобы знать – что именно.

Она была знакома с Максимом шесть лет, но далеко не всегда угадывала.

Даже несмотря на то…

Ладно, в соборе Святого Петра об этом можно подумать. Где, как не здесь.

Даже несмотря на то, что все эти шесть лет Инга любила Максима Амлинского.

Она всегда бредила архитектурой, четкими и нечеткими формами, светом из-за причудливо изогнутых стекол и фразой о человеке – мере всех вещей. Иные девочки рисовали в детском саду лошадок и принцесс, а она рисовала домики. Сначала они были убогие, кривые, со временем становились стройнее и причудливее. Но важнее, чем архитектура сама по себе, для Инги было другое: как человека с этой архитектурой воссоединить. У каждого должен быть дом. Поэтому при всяком кривом домике с детского рисунка имелся человечек, напоминавший насекомое палочника, а вопрос о работе даже не стоял: Инга собиралась в торговлю недвижимостью.

Она с отличием закончила институт и принялась рассылать резюме. Конечно, уже во время практики наметились кое-какие связи, и наконец Ингу взяли в риелторскую контору, где она проработала с полгода. Потом начальник решил, что Инга вполне может совместить обязанности риелтора и его любовницы, и пришлось уходить. Дальше было печально: она сменила несколько мест, однако торговля недвижимостью в России – бизнес непростой, и далеко не все справлялись с ним по-честному. Где искать надежных товарищей или хотя бы с солидной репутацией, если ты – одна из многих выпускников, которые хотят свой кусочек сладкого пирога? Требовался опыт, требовались связи, а как это нарастить без приличной работы? Задача не из легких.

Но Инга не отступала. За спиной у нее всегда имелась семья, которая в случае чего не даст ей умереть с голоду, погладит по голове, скажет «не сдавайся» и вытолкнет из уютного гнезда навстречу новым свершениям. Семья была не та, в которой принято долго себя жалеть. Ну, день, два, в крайнем случае – неделю. Но терять время дальше? Как можно терять его, когда жизнь так прекрасна, а мечта еще не сбылась?

Именно семья подсказала решение.

– Почему бы тебе не целиться выше? – сказал отец, когда сидели на веранде, залитой умопомрачительным июльским солнцем, и пили холодный морс. – Если не попадешь, то хотя бы не отстрелишь собственные ноги. – Он вопросительно посмотрел на Ингу: сказанное им было цитатой, а она должна угадать, такая игра, – но в тот день играть не хотелось.

– Пап, для крутых фирм я не подхожу пока. Я очень хочу, но у меня нет соответствующих строчек в резюме.

– У тебя есть желание работать, это дорогого стоит. Что ты потеряешь, если попытаешься? Ничего. А что приобретешь? Опыт и, возможно, удачу. Вперед.

Он никогда не сомневался в ней, ее отец.

Инга глубоко вздохнула, купила на последние деньги очень, очень приличный деловой костюм, о котором грезила давно, и принялась обивать пороги.

Обычно ей отвечали вежливым отказом сразу. Некоторые вызывали на собеседования, слушали и изрекали учтивое: «Вы нам не подходите». Некоторые слушали дольше, вызывали повторно, однако позже отдавали предпочтение более опытным. Вечерами Инга сидела на убогом диванчике, подобрав под себя ноги в теплых носках, изучала списки компаний, над которыми словно нимбы сияли – так ей хотелось туда попасть. Одной из них, сияющей звездой в конце пути просвещения, являлась известная в определенных кругах «Мэзон» – фирма Максима Амлинского.

Про Амлинского Инга прочитала достаточно, чтобы понять, что ей там ловить особо нечего. Сын богатых родителей (его отец занимался сталью, а в России это о многом говорило), он имел достаточно средств, чтобы дать старт с приличной позиции, но предпочел начинать с нуля, как все. Почти с нуля, все-таки в подвалах он не ютился… «Мэзон» специализировался на элитной недвижимости, заключая договора между продавцами и покупателями, подбирая состоятельным людям те дома и квартиры, которые подходили им по статусу. Инге нравился элегантный блеск и политика фирмы, девизом которой было: «Каждый заслуживает дом».

Этот лозунг ее подкупал, в нем чувствовалось доброе отношение, как будто обращаются не абстрактно, ко всем, а напрямую к тебе. Разве не это она рисовала в детском саду, закусив от усердия кончик языка? Когда Инга увидела девиз впервые, сразу поняла: она должна работать в «Мэзоне»!

Но как? Амлинский сделал себя сам и тщательно отбирал персонал, даже собеседования проводил лично. Провалишься один раз – можешь больше не приходить, второго шанса тебе не дадут. По фотографиям нельзя было определить, каков Максим на самом деле. Интервью он давал мало и скупо, в основном отдувались заместители – Илья Коршунов, Дима Рязанов. Со снимков глядел холодный человек с упрямым подбородком и тщательно уложенными, модно подстриженными волосами. В его чертах не было ничего снисходительного, доброго, многообещающего – и все же он притягивал взгляд, незнамо чем, незнамо как. Он был на своем месте, видимо. Человек из того мира, куда Инга хотела попасть.

Она долго решалась, но в начале осени все-таки понесла резюме в «Мэзон». Через неделю ей позвонили и попросили приехать.