– Ты рано, – заметила Вера злорадно. Подошла.
Борис поцеловал ее.
– Скорее поздно, – взялся за пуговицы он.
Вера поняла, что он их не расстегивал – а застегивал, когда она прервала. На манжетах сверкнули пустые петли для запонок.
Борис поймал ее взгляд.
– Деловой ужин в неформальной обстановке, – пояснил он. – Извини, не предупредил.
– Ничего, – улыбнулась Вера. – Поняла. Маленькое коктейльное платье? – уточнила Вера, протягивая руку к вешалкам.
– Без прекрасных половин, – сделал гримасу Борис, вставляя ускользающую запонку.
«С еще более прекрасными», – перевела себе Вера.
– Дела, – уточнил Борис.
«Виагру не забудь. Говнюк», – Вера улыбнулась:
– Дела так дела, – перехватила манжет, помогла вставить запонку.
– Прости, поскучаешь сегодня?
– Я? Когда я скучаю? Аня со мной поужинает.
– Аня сегодня придет?
– Обещала.
– Отлично, – Борис поцеловал ее еще раз, уже на прощание, а Вера его:
– Насладись как следует.
«Говнюк».
Чертог сиял. Мелкие блики нарядно играли на позолоченных завитках, на паркете, затейливом, как в Екатерининском дворце, на пузатых напольных вазах, на хрустальных бокалах, поджидавших на столе. Многоярусная люстра из муранского стекла простирала над столом свои благословляющие витые лапы. «Умеют же люди жить, – одобрил Борис. И не одобрил жену: – Как так Верка бездарно находит вещи? Столько бабла, а вид все равно как из «Икеи»».
– Красивый дом, – искренне сказал Авилову он.
Хозяин гордо ухмыльнулся:
– Я тут только кошелек. Еленочка сама все придумывает и находит. Выйдет на пенсию, говорю ей, станет дизайнером интерьеров. Правда, Еленочка?
Красивая, длинная, узкая жена продела тонкую руку ему под локоть.
– У нас пенсия не скоро, – кокетливо напомнила она. – Даша подтвердит.
– Красивый дом, – уклончиво согласилась Даша. Она поняла, что ей напоминает эта столовая: декорацию к «Спящей красавице». Авилова в этом спектакле ходила в пантомимной роли Королевы: улыбалась и водила руками. Муж подвинул ей стул.
Вкусы хозяйки определяли и меню ужина.
– Все можно спокойно есть, Даша. Что такое балет, в этом доме знают. Никаких таких жирных калорий, – подмигнул Авилов.
Борис опустил взгляд на тарелку: на закуску гребешки на пару, изящные брызги соуса, завиток какой-то травинки. Взял вилку и нож – они были тяжелые, с позолотой. Под стать мебели. Под стать балетной Королеве.
Приборы приятно брякали о фарфор. Из невидимых колонок что-то наигрывало, довершая сходство с рестораном. Авилов умело вел разговор. Расспрашивал Дашу о разных театрах. Иногда прерывался: «Правда, Еленочка?» – «Да-да», – говорила Авилова или просто улыбалась. А потом поглядывала на свое отражение в полированном столе – перекладывала руку или поправляла наклон шеи и всякий раз проверяла картинку: красиво или нет.
Даша увлеченно отвечала.
В глазах Авилова блестел интерес к теме.
Борис умело вставил комментарии – и был рад, когда увидел, что они оказались по существу.
– Вот кому надо было стать председателем Попечительского совета в балете, – искренне признался Борис. Знания Авилова поразили его.
– Ну нет, спасибо. Боливар не выдержит двоих, – захохотал он. – С меня Русской галереи хватит. Мне эти формальности ни к чему. Мы с тобой, – глядел он в глаза Борису, – теперь и так в одном клубе. Как говорилось в старину, хочешь полюбить балет, полюби балерину.
Он поднял бокал:
– За прекрасных балерин за этим столом.
Даша озадаченно поглядела на него. Она не поняла, почему множественное число: Авилова ведь была артисткой миманса. Но все поднесли бокалы к губам, поднесла и она.
– А теперь, Еленочка… – он забросил руку на спинку стула жены. И Борис понял, что мизансцена и диалог придуманы заранее. Или разыгрывались здесь уже столько раз… Потому что Авилова начала подниматься, хотя ее еще никто не попросил. А муж продолжал: – Пойди покажи Даше свои игрушки. Посмотрите вместе, какие у тебя есть сумочки, туфельки, безделушки. Поговорите, девочки.
Он смотрел на Бориса. Цепким, умным взглядом.
Даша так же внимательно изучала его. Не спешила вставать.
– А мы немного отдохнем от еды. Немолодые люди. Посидим, переварим.
Даша обернулась на Бориса.
Он чуть кивнул, но улыбнуться не смог. Она поднялась, ничего не сказав. Авилова ждала ее в дверях, красиво вписав свою длинную фигуру в раму. Авилов проводил обеих взглядом. Подождал, пока украшенные позолотой белые двери сомкнулись.
– Вот так, – и с улыбкой обернулся к Борису: – Надеюсь, и в другой сфере наши интересы точно так же совпадут.
– Моя кто? – не поняла Даша. Они стояли в гардеробной, которая была не просто больше Дашиной гримерной в театре, она была больше гостиной в ее квартире.
– А где же ты носишь телефон? – удивилась Авилова. – Например… и ключи. И деньги. Не говоря об остальном.
– В карманах.
Авилова решила, что Белова так странно шутит. Сощурила глаза и засмеялась, чтобы быть приятной. Быстро скинула туфли на каблуках. Задрала узкий подол, освобождая колени. Встала на пуфик. Пообещала:
– Сейчас покажу другую куколку. От ее красоты у тебя будет шок.
Стала сдвигать чехлы на верхней полке. Выдернула, как репку, один. Спрыгнула. Сняла чехол.
Повернулась, накинула на плечо цепь, выдвинула бедро с лежавшей на нем сумкой.
– Глянь.
Даша не была уверена, что полагается говорить. Но тренировка – это бог. Улыбнулась:
– Очень красиво.
– Ну? – как бы призывая еще раз с этим согласиться, Авилова повернулась к огромному зеркалу. – Бежевый кавьяр не так об джинсы вытирается, как лайка, – мечтательно проговорила она, любуясь собой. Если бы она и в самом деле разговаривала с собеседницей, то заметила бы в зеркале, что взгляд у той стал стеклянным – как будто она созерцала что-то в тысяче километров отсюда. Но Авилова, как Нарцисс, притянутый к ручью, не видела в зеркале никого, кроме себя, и ничего, кроме сумочки со сцепленными золотыми полукольцами.
Даша думала о страхе, который мелькнул в глазах Бориса.
– Очень красиво, – повторила она.
– А вот еще малютка. Биркин. Розовый страус. Обалдеешь, – Авилова потянулась за следующим экспонатом.
– Сейчас бы сюда сигары, – мечтательно вздохнул Авилов. – Сигары и коньяк. Два джентльмена обсуждают ситуацию на поле… Эх, разучиваемся красиво жить, разучиваемся. Давление меряй, спортом занимайся, питайся по системе, продлевай жизнь. Свечин, представь себе, всякий раз перед едой выпивает мензурку какого-то зеленого дерьма. Опрокидывает, морщится. А пьет. Не понимаю. Зачем так стараться продлевать жизнь, если она тебя настолько не радует?
Борис улыбнулся:
– Поле-то какое – для гольфа? Что еще могут обсуждать два джентльмена?
– Да! – изобразил, что спохватился, Авилов. – Пока наши леди там заняты… Они, конечно, запросто зависнут там и до утра – у Ленки барахла, хоть магазин открывай… А Даша интересная, да.
– Ничего.
– И тоже питерская, да?
– Просто совпадение.
– Ну да, – заблестели у Авилова глаза. – Понимаю. Правильно, что ты серьезно к делу подошел. Раз уж у нас разговор пошел так откровенно. Балетные девочки – это зараза. Начнешь – не остановишься. Сколько я таких видел: в Попечительский совет попал – и пропал. В цветнике этом. Все. Возьми хоть Осокина. Четвертая уже, или пятая. Не знаю. И каждая девочка отгрызла по квартире. Как минимум. Совсем бедному башку сорвало.
Он покачал головой. Но его собственная, по-видимому, держалась на плечах крепко.
– А жена как же? Тоже балетная, – улыбнулся Борис.
– Еленочка? – да! Превентивные меры! Вакцинация на ранней стадии, – полушутя-полусерьезно объяснил Авилов. – Все, что потрачено, из семьи не уходит.
– Ценю откровенность, – Борису хотелось свернуть с этой неприятной темы.
– Надеюсь, мы обо всем можем говорить так же откровенно.
– Конечно.
– Вот и чудно. Смотри, какая есть история. У меня имеется маленький симпатичный свечной заводик. Немножечко посторонний, конечно, бизнес. Но все-таки не совсем. Очень, очень хороший, честно тебе скажу. Хоть и мой собственный. Но я ручаюсь: ребята все опытные, востребованные, в армии отслужили все по контракту. Горячие точки прошли. По всему миру, можно сказать, работали. Экипировка по высшему разряду. Америкосов надрать запросто могут. Не говоря о макаках ваших.
Борис приподнял бровь. Но уже догадался, куда Авилов клонит хотя бы географически.
– …Ну о’кей, о’кей, мы все теперь политкорректнее папы римского, – насмешливо поправился Авилов: – Я имею в виду конголезцев. Ну и прочей шушеры, которая может отираться возле ваших шахт. С нехорошими намерениями.
– Ну, у нас уже работает свечной заводик: частная военная компания «Викинг». Нареканий нет.
– Лучше моего «Орла»? Не верю!
– Нет, конечно, не лучше, – дипломатично начал Борис: – Масштабу поставленных оперативных задач отвечает, – уклончиво дал понять собеседнику он. – Это же Конго. Туристы, слоники. В определенных областях пошаливают. Бывает. Но в целом ничего. Не Центрально-Африканская, прости господи, республика какая-нибудь, когда без «калаша» с самолета лучше не сходить.
Но видел, что Авилов его не слушает. Просто ждет, когда он закончит говорить. И все-таки добавил:
– Если бы мы расширялись в Африке, если бы у меня был бизнес в ЦАР. Если бы я хотя бы просто думал в сторону ЦАР, то я бы обеими руками немедленно ухватился за…
– Орла. Частная военная компания «Орел», – напомнил Авилов.
– Да.
Он видел, что лицо у Авилова стало каким-то бетонным. Борис продолжил:
– У нас ведь откровенный разговор. И я это очень ценю. Так вот, откровенно… Сейчас не до расширения. Боливар, как ты говоришь, не выдержит двоих. Меня этот балет, честно тебе скажу, сейчас подрывает.