Через десять минут все-таки началась съемка. Валентина села напротив меня, три раза громко выдохнула, подмигнула мне и начала тараторить. Она поприветствовала воображаемых зрителей (интересно, сколько их?), рассказала, что это уникальный выпуск, так как никогда раньше в истории «Солянки» (у нее большая история?), еще не было передач, посвященных одному событию. Затем рассказала про ролик, представила все тем же воображаемым зрителям. Режиссер достал электронную сигарету, начал дымить, оператор все так же зевал в ладонь, а Валентина стала расспрашивать меня про то, каково это чувствовать себя популярным.
— А я разве популярный? — удивился я?
— А разве нет? Пятьсот девяносто семь тысяч просмотров — это больше, чем все население нашего города.
— Ну да, если только так.
— Наверняка вас уже стали узнавать.
— О да. Только как-то невесело, когда в тебя тычут пальцами и ржут как припадочные.
— Правда ржут?
— Что я обманывать, что ли, буду? Правда. Я теперь кепку ношу и темные очки.
— Очень интересно.
— Очень, — кивнул я.
— Александр, а теперь раскройте тайну, из-за чего все же случилась ваша потасовка? Вам не нравятся зомби?
— А кому они нравятся?
— Многие считают, что они милые. Если они, конечно, ненастоящие.
— Я так не считаю. Но потасовка у нас случилась из-за кино.
— Какого кино?
— Мы снимаем кино.
— Ух ты, как интересно. А кто вы?
— Ну, мы... Студия «Сан Саныч пикчерз», — зачем-то снова ляпнул я. Ну, что за идиот?
— Никогда не слышала о такой студии.
— Потому что мы только-только появились.
И я не удержался и все-таки стал заливать про полку, про конец света и все остальное. «Вот это да», — только и повторяла Валентина. А режиссер ухмылялся и пренебрежительно пускал кольца дыма, особенно после того, как я сказал, что никакого сценария у нас нет, он по-простому нам не нужен.
— И вот подхожу я к нему и начинаю спрашивать.
— А почему именно во время шествия, а не после?
— Это же очевидно! — распылился я. — Гораздо эффектнее заснять толпу идущих зомби в фильме про апокалипсис, чем одного неказистого зомби-летчика.
— Сам ты неказистый! — раздалось где-то поблизости. И в студию влетел зомби-летчик. — Ушатаю.
Валентина улыбнулась, даже оператор приободрился. Значит, готовились заранее. Негодяи.
И зомби-летчик опять накинулся на меня. Мы начали толкаться. Разнимать нас никто не торопился. Режиссер даже руки потирал от удовольствия — рейтинги обеспечены. И вот пока мы толкались, до меня вдруг дошло: «А чего, собственно, мы опять толкаемся? Благодаря Сане мы уже все решили». И я опустил руки. Взял так и опустил. Он уставился на меня и тоже опустил руки.
— Мир? — протянул я ладонь.
— Мир, — не сразу согласился он.
Телевизионщики, конечно, не рассчитывали на столь быструю развязку, но не подали виду. Валентина усадила зомби-летчика и стала теперь допрашивать его. Оказалось, его зовут Колян, он работает в «Эльдорадо» и любит фэнтези. Мы поговорили еще о ютубе, о флэш-мобе и о кино, после чего Валентина сказала, что у них настолько хорошая передача, что два чуть ли не заклятых врага благодаря ним закопали топор войны и превратились в закадычных друзей. Это, конечно, она маханула, но главное, что наконец-то закончились эти съемки и можно было идти домой. Даже режиссер решил нам пожать на прощание руки. Я бы не удивился, если бы оператор еще пустил мужскую скупую слезу, но вместо этого он зевнул еще шире, чем раньше.
— А че-че за кино у вас? — допытывался Колян по дороге к проходной. — Реально снимаете?
— Реально.
— И что прям со мной эпизод тоже в кино войдет?
— Не знаю пока.
— Слушай, Сань. А может, это....
— Что?
— Ну переснимем тогда?
— Кого? Как?
— Ну, тот кусок. Я новое шествие организую, я могу, подойдешь ко мне, нормально побеседуем, как ты хотел.
— Это уже будет постановочно.
— Так в кино все постановочно.
— Не все.
— Ну давай без зомби. Просто снимете меня. Я давно мечтал в кино попасть.
Мечтал он. Какие же люди все одинаковые.
— В ютуб же попал.
— Не, это не то. Я нормально хочу. Я вообще талантливый, пластичный.
Только бы не начал танцевать. Только бы не начал. Но он начал. Подрыгался, как ужаленный электрошокером, и давай улыбаться.
— Ну как?
Я пожал плечами.
— Да мне все равно как, лишь бы сняться. Это мечта детства. Понимаешь?
— Ну, бывай, Колян, — стал прощаться я.
— Погоди, а номер?
— Какой номер?
— Твой.
— Зачем?
— Созвонимся, на съемки меня позовешь.
Вот жук, а. У них в «Эльдорадо» все такие, что ли? Пришлось доставать мобильник, обмениваться номерами.
На улице, к счастью, оказалось, что нам в разные стороны. Это было настоящее счастье. Почти сразу же зазвонил телефон. Соскучился, что ли? Но это была Валентина.
— Александр?
Это вежливость такая? Или она реально каждый раз не уверена, что звонит именно мне. Хотя точно, ее же голубь клюнул.
— Да, я.
— Простите, что нормально не попрощалась, сами понимаете, работа.
— Понимаю.
— И за то, что вас не предупредила, тоже.
— Да ничего. Все нормально. Вас же голубь клюнул.
— Это не из-за голубя, — обиделась она. — Это была идея режиссера. Хотел придать остроты через эффект неожиданности.
— Ничего. Переживу.
Хотя как сказать.
— Еще раз спасибо, что пришли.
— Не за что.
— Может, встретимся еще?
— Зачем?
— Посидим, кофе попьем. Мне как-то неудобно перед вами.
— Может быть. Когда?
— А вы когда свободны?
— Завтра.
— Ну, вот и отлично. Тогда завтра в восемь у парка. А нет, давайте не у парка, там голуби людей в головы клюют.
— А вы, кстати, не хотели снять сюжет про это?
— Хотела. Я еще и каску хочу купить.
Точно как во сне. Еще и восстание возглавишь.
— Давайте сразу в кофейне. «On cofe» здесь у нас неподалеку. Знаете?
— Знаю.
— Вот и прекрасно. — И отключилась.
Интересно, а завтра она в каске придет или нет?
Она пришла без каски. В довольно милом платье. С другой прической. Накрутила какие-то вавилоны. Не сказать, что это тянуло на номинацию преображение года, но в целом достаточно ощутимая и приятная перемена. Даже родинка ее словно уменьшилась и поблекла. Должен сказать, что мы неплохо провели время. Она еще раз поблагодарила за согласие на съемки, сказала, что это будет отличный выпуск, стала расспрашивать про наше кино, я начал думать, что тоже попросится сняться, но нет, ничего подобного. Она оказалась настоящим киноманом, засыпала меня именами актеров и режиссеров, я их как-то не очень запоминаю, особенно актеров, а вот она — настоящая киноэнциклопедия на шпильках. Даже про голубей мы не вспоминали, пока не вышли на улицу. Я уже поверил, что прекрасный вечер плавно перетечет во что-то большее, но на улице, у самого выхода из кофейни, стая этих чертовых голубей вспорхнула прямо перед нами, Валентина стала испуганно уворачиваться, резко развернулась и воткнулась носом и лбом прямо в подоконник, закрыла глаза и шмякнулась на тротуар. Голуби улетели, похихикивая садистским смехом. Уверен, что слышал его.
И вот уже второй раз мы оказались в травмпункте. А мы даже не целовались еще. Со мной явно что-то было не так. Надо бы на досуге обдумать эту мысль. А пока врачи снова смеялись, глядя на Валентину, я чувствовал себя некомфортно, а она знатно расквасила свою мордашку. Лицо заплыло так, будто ее отдубасил Майк Тайсон на пару с братьями Кличко. Хорошо, что подоконник не оказался чуть ниже, а то бы она еще и пару зубов, если не больше, выбила. Ни о каком больше романтическом поцелуе под луной или хотя бы тусклыми фонарями и речи быть не могло. А жаль, вечер действительно складывался неплохо.
В этот раз я не стал сбегать. Усадил Валентину на такси, а сам на «одиннадцатом» отправился домой.
Следующую неделю мы что-то снимали. Новиков постоянно убегал к своей Снежане. Даже у Марка появились какие-то загадочные дела. Хотя подозреваю, что просто вышла новая игруха, на которую он тут же подсел — уж слишком усердно он поправлял капюшон, когда отпрашивался пораньше. Отснятый материал не вдохновлял. Такими темпами можно снимать десять лет. Нужен был крутой персонаж, действительно крутой, который бы запустил механизм истории на полную катушку, и кино задышало полной грудью, расправило плечи, наполнилось красками и ароматами. Вот такая непонятная образная хрень. Короче говоря, плохо все было с кино, и я опять начал сомневаться. А что если сценарий — это истинный успех фильма? Писать сценарий, что ли? Но я никогда этого не делал и даже не представлял, как это делается.
И вот наконец вышла наша передача. Не скажу, что это была бомба, как пророчила Валентина, но, во-первых, к тому моменту количество просмотров уже перевалило за семьсот тысяч, а во-вторых, известие о том, что мы снимаем кино, даже еще метим отобраться в Канны, не прошло незамеченным. Я бы даже сказал: навело некоторого шороху.
В тот же день мне позвонили из двух газет и попросили о встрече, чтобы взять у меня интервью. Сам не зная почему, я согласился, хотя мог бы просто сказать, что ошиблись номером. Затем позвонил Колян.
— Ну, как мы тебе?
— Нормально вроде. Я, правда, думал, поинтереснее будет. Монтаж у них корявый.
— Да ты что, вообще нормально. У меня даже директриса видела. За ручку теперь со мной здоровается.
— Ну все, жди карьерного роста.
— Ага. Что там со съемками?
— Пока никак. Но скоро, скоро.
— Ага, давайте, а то у меня уже руки прям чешутся.
Руки у него чешутся. Мозги не чешутся?
— Ладно, мне некогда. Поздравляю со славой.
Валентина тоже звонила. Рассказала, что лицо идет на поправку, тоже поздравила с выходом программы, а затем поделилась, что сама она не очень: кажется, у нее начинает развиваться орнитофобия. «Вы же помните, меня голубь клюнул, а потом еще эта травма». Бедняжка, даже на «вы» снова перешла.