— Прекрасно. Из администрации вас беспокоят. Вам удобно разговаривать?
— Из какой администрации?
— Города.
— Города? — От неожиданности я начал тупить похлеще Новикова.
— Да. Меня зовут Ольга, я секретарь Вадима Вадимовича.
— Какого Вадима Вадимовича?
— У вас отличное чувство юмора, — захихикала она.
— Да при чем здесь? Я просто не понимаю, какого Вадима Вадимовича.
Она перестала хихикать и возмущенно дышала в трубку, пыталась прийти в себя.
— Мэра, — наконец разъяснила она.
Мэра. Ну, надо же. А чего ж не Владимира Владимировича? Это ж сразу ух!
— Очень приятно.
— Взаимно. Я точно вас не отвлекаю?
— От чего?
— Мало ли. Вы же все-таки кино снимаете.
— Нет, не отвлекаете.
— Прекрасно. Тогда завтра в одиннадцать ноль-ноль. Вадим Вадимович ждет всех вас у себя в кабинете.
— Всех вас — это кого?
— Одну минутку. — Через десять секунд она ответила: — Компания «Сан Саныч пикчерз» — это же вы?
— Мы, да.
— Вот вас он и будет ждать, если, конечно, вас не пятьдесят человек.
— А если сорок девять?
— Остроумно. Честно говоря, я думала, что вас всего три-четыре человека. Я видела вас на улице с камерой.
— Да так и есть. Нас всего трое.
— Вот и прекрасно. Извините, мне нужно работать.
Она продиктовала адрес и отключилась. Вот так, фильма еще нет, а нас уже мэр на ковер требует, небось начнет диктовать, про это не показывайте, этого тоже не надо. А вот патриотизму бы добавить. Как бы сам в кино не попросился.
От таких новостей парням чуть не снесло крышу.
— Мэр приглашает нас к себе.
— Вадим Вадимович? — восхитился Марк.
Я один, что ли, не в курсе, как у нас мэра зовут?
— Вообще улет! — Это уже Новиков. — Всегда хотел познакомиться с мэром.
— Зачем?
— Ну, прикольно же. Сидит он такой у себя в кабинете, а тут мы заходим, здрасьте говорим, и он нам руки жмет, присаживайтесь, говорит.
— Присаживайтесь, — оценил Марк. — И мы как плюхнемся на шикарный диванчик.
— И он такой: «Катенька, сделайте кофе».
— Оленька, — поправил я.
— Неважно. И она такая: «С молоком?», а я: «С коньяком, пожалуйста».
И Саня опять стал показывать свои пантомимы, а Марк хохотал, поправляя капюшон. Балбесы. Мне вот было не очень-то и радостно.
Ольга оказалась длинноногой фигуристой блондинкой лет тридцати. Впрочем, именно такой я себе ее и представлял: на длинных каблуках, в простеньком, но очень эффектном платьице, с ярко-красным лаком на ногтях и маленькой, едва заметной мушкой над левой губой. Было бы удивительно, если бы мэр выбрал себе в секретарши низкорослую пухлую сорокапятилетнюю тетку. На такое решился бы человек с очень хорошим чувством юмора, ну очень хорошим. Даже Новиков со своей Снежаной казался неудачником на ее фоне. Она улыбнулась и велела нам ждать в приемной, а сама пошла доложить Вадиму Вадимычу.
Марк крутил головой в разные стороны и восхищенно вскидывал брови. Опять он в своем капюшоне. Мы-то с Новиковым принарядились, Саня даже пиджак выкопал, а он притащился в неизменной толстовке. Нет, определенно на вручении «Пальмовой ветви» мы обойдемся без Марка. Смокинги и толстовка — не лучшее сочетание для подобного мероприятия. Но для него «стайл» превыше всего.
Дверь открылась, и Ольга выплыла из нее, как белое облачко, как будто была не на огромных каблуках, а в чешках или на пуантах. Я прикрыл челюсть Марка рукой. Вот с кем бы пойти на свидание. Такую женщину ни один голубь на свете не посмеет осквернить своим клювом.
— Можете входить.
Саня щеманулся первым. Как бы он еще не умудрился закинуть ноги на стол. Я отодвинул Марка и последовал за Новиковым, который уже тряс, как ненормальный, руку мэра. Мэр был в шикарном костюме (кто бы сомневался), с большими пышными усами. Когда успел отрастить? Впрочем, с того самого субботника прошло больше двух лет. А руки у него мягкие (кремом, что ли, пользуется?) и рукопожатие некрепкое.
— Ну, здравствуйте, здравствуйте, — добродушно сказал он. — Наслышаны про вас.
— Неудивительно, — невозмутимо ответил Новиков.
— Приятно, — констатировал Марк.
Я промолчал.
— Вы, можно сказать, на уши всех поставили, — продолжил он, усаживаясь в свое шикарное кресло. — Присаживайтесь.
Мы сели. Кабинет не сказать, что был похож на Версальский дворец, но вполне просторный: огромный дубовый стол, возле которого, как положено, флаги, на стене портреты Путина и Медведева, на столе скромный портрет Вадима Вадимыча раза в полтора меньше, кресла по обеим сторонам от стола, огромный цветок, похожий на пальму, и здоровенная блестящая люстра, в театре такую видел. Как говорится, скромно, но со вкусом.
Дверь снова открылась, вошла Ольга с подносом в руках, расставила перед нами кофе на подставках и по конфетке «Белочка». Новиков подмигнул секретарше, не успел он с коньячком заказать. Зато выпендрился Марк: отхлебнул кофе, неспешно проглотил и, отодвинув от себя чашку, заявил:
— А можно мне чай?
Я чуть язык не откусил от его наглости. А мэр расхохотался.
— Оленька, сделай господину... — и посмотрел на Марка.
— Никулов, — сказал тот, привстал и наклонил голову.
Тоже мне гардемарин.
— Никулову чаек, — закончил предложение Вадим Вадимович.
Оля молча забрала чашку Марка.
— Без сахара, пожалуйста, — не унимался Марк.
— Хорошо, — и вышла.
— Ну-с, господа, наделали вы шума,— повторил мэр. Он оказался тот еще весельчак. Хотя чего ему горевать? У нас же в городе нет проблем, все прекрасно: дороги ровные, очередей в детские сады нет, дворы ухоженные, дома не рушатся, люди все довольные, никто без работы не сидит. Всем бы так.
— И что вы уже сняли? Переплюнули Тарковского с Феллини?
Вот что за? У нас что, больше режиссеров нет? Спилберг, Лукас, Кэмерон, Финчер, Земекис, Полански, Вуди Аллен. Нет, не слышали. Как кто-нибудь говорит про режиссеров, так это обязательно Тарковский и Феллини, ну Михалков еще.
— Пока немного.
— Как это немного? — возмутился Саня. — Вчера вот Снежану снимали.
— Снежану? — напрягся Вадим Вадимович.
— Ну да, мою девушку, — похвалился товарищ.
— Твою девушку? — еще сильнее напрягся Вадим Вадимович.
— Да, красивая такая, сногсшибательная.
— Сногсшибательная? — Вадим Вадимович стал уже пунцовым от напряжения.
— Рыженькая, — мечтательно произнес Марк.
— Ах, рыженькая, — облегченно выдохнул мэр. — Ну, раз вы сняли Снежану, значит, все нормально. — И снова хохотать.
— Маловато материала, — пожаловался я.
— А кому щас легко? Мне, что ли? — Едва не лопнул от смеха.
Зашла Оля. Он тут же принял серьезный вид, стал постукивать ручкой о стол.
— Без сахара, — сказала Ольга, ставя чашку перед господином Никуловым.
— Благодарю, — поклонился Марк
Он хотел было поцеловать Оле руку, но девушка ловко убрала ее и вышла из кабинета. Марк печально вздохнул и стал хлебать чай. Хорошо, хоть не причмокивал. Определенно в Каннах мы обойдемся без него. И, словно читая мои мысли, Вадим Вадимович задал следующий вопрос:
— А вы что же, серьезно, хотите участвовать в Каннском фестивале?
— Абсолютно серьезно, — ответил я.
— Похвально, похвально. Мы, так сказать, тоже не хотим быть в стороне. Готовы принять посильное участие.
— Это какое? — уточнил Саня.
— Любая помощь с нашей стороны и с моей лично. Кроме финансовой.
— У-у-у. — Наши лица тут же скисли, не успев растянуться.
— Ну, тут вы сами виноваты. Это ж такое дело. Надо было раньше говорить. Мы бы заранее все просчитали, выбили грантик какой-нибудь или в бюджет заложили. А так денег нет, так что не рассчитывайте, ребята.
Да мы и раньше не рассчитывали. Более того, не мы за помощью обратились. Ваша инициатива была. И тут до меня дошло. А мэр-то молодец. Пиарится, как может.
— Нет, можно, конечно, поискать меценатов, объяснить им, что не каждый день у нас кино снимается, тем более с такими амбициями. Вам, кстати, много надо-то?
— Миллиона два.
— Три, — поправил Марк.
Во наглые. Какие три миллиона? Мы бесплатно все снимаем.
— Долларов? Евро?
— Да можно рублей, — ответил Саня.
— С рублями, конечно, попроще. Хотя времена тяжелые. Сами, понимаете. — Развел руками Вадим Вадимыч.
А когда они были простыми? Тем более у тех, у кого просят денег. У них всегда сложные времена.
— Да не надо нам никаких денег.
Парни посмотрели на меня, как на фаната Любови Успенской, а вот мэр расцвел, как Гефсиманский сад. Разве что в ладоши не начал хлопать и плясать, как Майкл Джексон. И тут я вспомнил о Сереге. Долгое время не вспоминал, а тут раз и вспомнил.
— Хотя вы все-таки можете нам помочь.
И мэр снова напрягся. А парни не сводили с меня глаз.
Я рассказал про Серегу. Что это чистое недоразумение. Ну, выпил человек, с кем не бывает, но действовал он исключительно из добрых побуждений, к тому же забрать хотел только свою камеру. А деньги обязательно внес бы, только позже. Поэтому будет совершенно несправедливо, если он все-таки получит срок.
Вадим Вадимович нахмурился еще сильнее и замолчал. Теперь мы с Саней уставились на него, как хипстеры на «Черный квадрат» Малевича, а Марк спокойно хлебал свой чай.
— Двести восемьдесят пятая или двести восемьдесят шестая? — наконец задумчиво произнес он.
— Чего?
— Злоупотребление должностными полномочиями или превышение должностных полномочий, — разъяснил мэр. — Все время путаю. Нет, все-таки превышение. Двести восемьдесят шестая.
— Так серьезно? — удивился Новиков.
— А ты думал? До десяти лет.
— А я думал, у вас, как у депутатов, неприкосновенность и все такое.
— Еще какая прикосновенность, — сказал Вадим Вадимович и вздохнул.
— Но ведь Серега, правда, не виноват, — стал снова упрашивать за товарища я.
— Взлом был?