1. Мученичество Поликарпа
Вскоре после мученичества, которое претерпел за веру Поликарп, героический епископ Смирны (22 февраля 155 или 156 г.), соседняя церковь Филомелы в Писидии, поблизости от Фригии, запросила у верных из Смирны полный рассказ об этом. Составленный тогда документ часто включают в корпус мужей апостольских, но автор его, названный в конце (гл. 20) Маркианом или Маркионом[291], явно выпадает из списка мужей апостольских (апостольских Отцов).
Евсевий сообщает о мученичестве Поликарпа короче и компактней (Церковная история, IV. 15, 1-45). Разницу между рассказами обычно объясняли тем, что у Евсевия первоначальный текст просто сжат. Однако некоторые исследователи считают, что последующие редакторы (или редактор) Мученичества расширили повествование о суде над Поликарпом, введя в него таких действующих лиц, которые бы стали параллелью к суду над Иисусом и Его страстям[292].
Эту гипотезу тщательно проанализировали Барнард[293] и Дехандсшуттер[294]. Оба находят, что нынешний текст Мученичества следует датировать одним-двумя годами после смерти Поликарпа и что он в основном повторяет содержание письма, направленного смирнской общиной церкви в Филомелии. Более того, как указал Концельманн[295], совсем не нужно думать, что “редактор письма”, которое считают расширенным оригиналом, сделал это после Евсевия, поскольку экземпляр расширенного текста, составленный до Евсевия, мог просто не попасть в руки историков. Все же текст Мученичества не свободен от подозрений, а потому в нижеследующем списке отсылок к Новому Завету мы дополнительно укажем, какие из них сохранены у Евсевия.
Несмотря на то что в Мученичестве Поликарпа нет прямых цитат из Нового Завета, внимательный читатель заметит не один отголосок евангельских повествований и апостольских посланий[296].
1) “Что я могу разделить… в чаше твоего Христа” (14, 2 Еве. ГУ. 15, 33) указывает на Мф 20:22 и 26:39.
2) “To, что ухо не слышало, и глаз не видел, и сердце человеческое не переживало” (2, 3) — взято из 1 Кор 2:9.
3) “Нас учили воздавать честь… управителям и властителям, которых поставил Бог” (10, 2; Евс. IV. 15, 22) — представляется воспоминанием Рим 13:1 и 7, Тит 3:1.
4) “Что мы должны последовать Его примеру, помня не только о себе, но и о ближнем” (1,2) — напоминает одно из увещеваний Павла в Флп 2:4.
5) Фраза “Христос… Единственный невинный за грешников” (18, 2) может быть реминисценцией 1 Пет 3:18.
6) Начальное предложение Мученичества, повторенное Евсевием, завершается расширенным приветствием из Иуд 2: “Милость, мир и любовь Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа вам да умножится”.
Словом, можно сделать вывод, что автор Мученичества Поликарпа был знаком с некоторыми апостольскими посланиями, из которых он заимствовал фразы (без ссылок) и вставлял в свой текст. Это позволяет предположить, что он хорошо знал эти тексты, но не дает возможности определить, какой статус он им придавал.
2. Мелитон Сардийский
Одним из наиболее плодовитых писателей своего времени был Мелитон, епископ города Сарды, столицы Лидии, творчество которого достигло расцвета в правление Марка Аврелия (161–180 гг. по Р. X.). Ему принадлежит множество трудов, однако, к сожалению, в большинстве случаев до нас дошли лишь названия из списка, который Евсевий скопировал, вероятно, из собрания библиотеки в Кесарии. Его книги свидетельствуют о широкой сфере интересов, от сочинения “Диавол” и Апокалипсис Иоанна[297] до целого ряда других, написанных на такие темы: “Церковь”, “истина”, “творение”, “крещение”, “Рождество Христово”, “гостеприимство”, “День Господень” и даже “материальность Бога”.
В XX веке обнаружены два папирусных сборника, которые, как оказалось, содержат две проповеди об иудейской пасхе[298]. Это — обращения, отрывистые и выразительные фразы, нередко сопровождающиеся антитезами и повторами[299]. Мелитон толкует иудейскую пасху символически, как прообраз искупительного дела Христа. В этом духе он говорит об убийстве египетских первенцев и о неприкосновенности иудейских. Мелитон утверждает, что иудейский закон был лишь временным наброском будущего христианства, которое и есть истинное и непрерывное дело Бога. Страдания Христа предвосхищены страданиями многих ветхозаветных праведников. В проповеди слышны отголоски новозаветных выражений, но нет прямых указаний на сами книги Нового Завета.
Из приводимого Евсевием (Церковная история, IV. 26, 13) фрагмента предисловия к сочинению Мелитона под названием Извлечения мы узнаем нечто интересное о каноне Ветхого Завета. Этот труд в шести книгах написан для друга по имени Онесим, который попросил Мелитона составить что-то вроде антологии из фрагментов закона и пророков, касающихся Спасителя, и сообщить ему сведения о числе и последовательности ветхозаветных книг. Чтобы отделить апокрифические книги от канонических, Мелитон отправился в Палестину, “где это создавалось и проповедовалось”. Он рассчитывал собрать там точные сведения преимущественно у грекоязычных иудеохристиан. Полученный список совпадает с иудейским каноном и не включает ни одну из дополнительных книг, входящих в состав Септуагинты. Выражения, встречающиеся в отрывке, “древние книги” ( ) и “книги Ветхого Завета” ( ), возможно, говорят о том, что “книги Нового Завета” признаны письменным аналогом Ветхому.
Подводя итог, скажем, что скудные остатки его литературного творчества не дают прямых цитат из Нового Завета. Однако Мелитон интересуется аллегорическим толкованием Ветхого Завета в связи с ранними событиями Иисусова служения и стремится уточнить канон Ветхого Завета, а потому мы можем предположить, что он занимался и тем, чтобы выявить подлинные новозаветные документы.
III. ГРЕЦИЯ
1. Дионисий Коринфский
Дионисий был епископом в Коринфе в третьей четверти II века, приблизительно до 170 г. по Р. X. Он был знаменит, его высоко ценили как автора пастырских и Соборных посланий, адресованных широко разбросанным по империи общинам, включая церковь Афин, Никомидии, Рима, Лакедемона (Спарты), Гортины на Крите. Все они утрачены. Исключение составляют лишь краткое изложение семи из них, сделанное Евсевием, и четыре отрывка из послания Римской церкви, адресованное Сотеру, который тогда был епископом[300].
Среди приведенных Евсевием материалов (Церковная история, IV. 23, 10–11) мы находим интересный отрывок из Послания Дионисия к Римлянам. В нем сказано, что тогда, в воскресенье, они читали письмо, которое незадолго до этого написал Сотер к Коринфянам, и вообще время от времени читают его как наставление верным, равно как и послание, которое раньше написал Климент. Это говорит о том, что там и, возможно, в других местах было принято публично, во время богослужений, читать письма. Дионисий в этом отрывке не говорит ничего, что прямо связывало бы его с текстом Нового Завета. Но если Послание Климента, который умер за 60 лет до того, в Коринфе все еще читали, очень вероятно, что и Послания Павла к Коринфянам бережно сохраняли и употребляли в богослужении.
В другом месте Дионисий пишет о собственных письмах, сожалея, что их искажают вкраплениями и сокращениями:
Когда братья просили меня писать письма, я это делал. Но апостолы диавола наполнили их плевелами: одно выбросили, другое прибавили. Горе им[301].
Слово “горе” может означать тяжкое наказание, которым Апокалипсис угрожает тем, кто “прибавляет или убавляет” (22:18 и далее). Дионисий продолжает так:
Неудивительно, что некоторые попытались подделать и Писание Господне ( ), если замышляли худое против писаний куда менее важных.
Здесь видно, что “Писание Господне”, то есть Евангелия (может быть, Евангелия, известные и употреблявшиеся во времена Дионисия), во-первых, отличаются от других книг, “менее важных”; во-вторых, что их ревностно оберегали, и, в-третьих, что их подделывали еретики.
Несмотря на то что мы располагаем менее чем восемью строчками текста, сохранившегося из всей обширной переписки Дионисия, то, что нам доступно, представляет древнейшее для нас свидетельство (хотя только косвенное) о регулярном богослужебном чтении Посланий Павла. Кроме того, Дионисий знал, по-видимому, те угрозы, которые помещают в конце Апокалипсиса (22:18,19).
2. Афинагор
Виднейшим христианским апологетом II века был Афинагор, который в самой ранней рукописи его сочинения назван “христианским философом из Афин”[302]. Владевший ясным стилем и приводивший веские аргументы, Афинагор первым разработал методы философской защиты христианского вероучения о Едином Троичном Боге.
Около 177 г. по Р. X. Афинагор направил Прошение о христианах императору Марку Аврелию и его сыну Коммоду. В нем он, одно за другим, опровергает обвинения, выдвигавшиеся против христиан, а именно: безбожие, Фиестовы пиршества (трапезы, за которыми ели человеческое мясо)[303], кровосмешение. В рассуждении в защиту христиан Афинагор прямо пользуется несколькими книгами Ветхого Завета, цитируя иногда Исход, Притчи, Исайю и Иеремию. Из Нового Завета он цитирует только те слова и выражения, которые есть у Матфея и (или) у Луки, но не называет при этом само Евангелие. Говорит он и о том (9, 2), что христиане воспитывались на таком учении ():
Я говорю вам, любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, молитесь за гонящих вас, чтобы вам быть сынами Отца Вашего Небесного, который заставляет светить солнце над злыми и над добрыми и посылает дождь на праведных и нечестивых (Мф 5:44-5; Лк 6:27-8).
Другие отрывки из Матфея (5:28) и Марка (10:11) со словами Иисуса о разводе Афинагор приводит после простой формулы , которая может означать: “Сказано в Писании”, но более вероятно другое: “он говорит” (32, 2 и 5). Есть еще несколько имплицитных указаний на четвертое Евангелие, такие, как “Слово” (10, 1; ср. Ин 1:3) и “знать истинного Бога и его Слово, знать единство Сына с Отцом” (12, 3; ср. Ин 1:1 и 17:3).
Что касается Павловых посланий, Афинагор приводит фразы из Рим 1:27 (Прошение IV, 2) и 12:1 (Прошение IV, 2); Гал 4:9 (Прошение V, 3) и 1 Тим 2:2 (Прошение VI, 2–3). По-видимому, он располагал собранием из нескольких Посланий Павла, включая как минимум одно пастырское, но мы ничего не можем сказать о том, какой статус он за ними признавал.
Другое сочинение Афинагора[304], О воскресении из мертвых, упомянутое в конце его Прошения (37, 1), было одним из лучших раннехристианских рассуждений на эту тему. Автор стремится опровергнуть возражения и потом положительно оправдать учение. Ясно, что он читал то, что Павел говорит в 1 Кор 15, так как он цитирует слова из 53-го стиха: “По словам апостола, “это тленное (и распадающееся) должно стать нетленным”. Кроме этой фразы ни один из многочисленных текстов Нового Завета о воскресении не приводится и даже не влияет на содержание.
Получается, что для целей, которые преследовал Афинагор, он считал неуместным часто цитировать Ветхий или Новый Завет. Тем не менее он пользуется имплицитными указаниями на тексты Матфея, Марка и Иоанна, а также некоторых Посланий Павла.
3. Аристид
Самая ранняя апология христианства из дошедших до нас Апология Аристида, философа-христианина из Афин. Апология адресована императору Антонину Пию и написана, вероятно, между 138 и 147 г., так как в обращении не упомянут в качестве соправителя Марк Аврелий.
Эта Апология относительно недавнее прибавление к известной раннехристианской литературе. Еще около столетия назад мы знали о ней и о самом Аристиде только из кратких указаний Евсевия и Иеронима[305]. Первый шаг к ее обнаружению был сделан в 1878 г., когда отцы-мхитаристы опубликовали в Венеции часть христианской апологии в армянском переводе (X века), которую они приписали Аристиду. Достоверность сочинения подтверждена одиннадцатью годами позже, когда Рэндел Харрис обнаружил в монастыре Св. Екатерины на горе Синай в рукописи XVII века почти полный текст на сирийском языке. Чуть позже Дж. Робинсон, уже знавший о работе Харриса, сделал удивительное открытие. Оказывается, большая часть греческого текста, хотя и в вольной редакции, давно присутствовала в 26-й и 27-й главах раннесредневековой Повести о Варлааме и Иоасафе, сохранившейся среди трудов св. Иоанна Дамаскина[306]. Еще позднее среди египетских папирусов были обнаружены две большие части греческого текста (гл. 5, 6 и 15, 6)[307].
Главная тема Апологии — только христиане поистине знают Бога. Хотя Аристид и не приводит прямых цитат из Писания, он отсылает императора к Евангелию, которое написано[308] и которое он просит императора прочитать, чтобы “представить себе ту силу, которая ему присуща” (2, сирийский текст; ср. 15 греческого текста). В этой связи Аристид напоминает важнейшие события из жизни Иисуса, включая Его рождение “от еврейской Девы” (в сирийском и армянском тексте, “чистой Девы” — в греческом тексте), двенадцать учеников, смерть, воскресение и вознесение. Слова о вознесении могут означать, что Аристид был знаком с Деяниями апостолов.
Рассуждая о языческих заблуждениях (3), Аристид пользуется выражениями, которые кажутся заимствованиями из Посланий Павла. Вот несколько примеров:
1) “И все вещи Им (Богом) стоят” ( , 1, ср. Кол 1:17, [во Христе] , и в 1:16).
2) “Варвары, не уразумевая Бога, идут вслед начал мира [ср. Кол 2:8]; и они стали поклоняться сотворенным вещам вместо Творца” (3).
3) “Греки, хотя и называют себя мудрыми, оказались глупее халдеев” ( , 8; ср. Рим 1:22, ).
4) Греческие философы “ошибаются, ища возможности уподобить их [т. е. языческих богов] Богу, которого никто из людей не видел, и никто не может увидеть, каков Он” (13, сирийский текст; ср. 1 Тим 6:16).
Из этих примеров видно, что, хотя Аристид и не цитирует прямо книги Нового Завета, в его речи то здесь, то там проскальзывают следы апостольских выражений. Однако он нигде не ссылается на эти писания как на канонические. Очевидно, они полезны как источник знаний, но христианство, на его взгляд, достойно императорского внимания потому, что исключительно обоснованно и дает стимул и силу жить праведной жизнью.