Одно из преимуществ начальника — возможность перепоручить неприятную работу подчиненному. Том нечасто грешил этим, потому не чувствовал себя виноватым. Может, только самую чуточку…
Он опять просмотрел записную книжку. Ясно, что в ней содержится некий код: каждая страница с маниакальной аккуратностью исписана рядами и столбцами цифр. Нигде ничего не подтерто, ни одного исправления и ни единой помарки, словно цифры одну за другой откуда-то переписали.
Салли встала и обняла Тома. Волосы жены упали ему на лицо, и он ощутил их благоухание, в котором свежий запах шампуня смешивался с ее собственным теплым бисквитным ароматом.
— Пообещай мне кое-что, — попросила Салли.
— Что же?
— Что будешь осторожен. Какое бы сокровище ни нашел тот человек, оно уже толкнуло кого-то на убийство.
7
Мелоди Крукшенк, техник-специалист первой категории, откинулась на спинку кресла и открыла банку колы. Сделала глоток, задумчиво оглядела лабораторию, расположенную в подвальном помещении. Когда Мелоди еще училась в аспирантуре Колумбийского университета по специальности «геофизическая химия», карьера рисовалась ей в совершенно ином свете: молодая женщина представляла, как будет пробираться сквозь тропические леса Квинтана Ру, составляя карту кратера Чиксулуб, или как разобьет палатку на знаменитых Горячих скалах в пустыне Гоби, чтобы раскапывать гнезда динозавров, а то на безупречном французском выступит с докладом перед восхищенной аудиторией в Парижском музее естественной истории. И вот, ничего этого нет. Она здесь, в подвальной лаборатории без окон, производит рутинные исследования для нерадивых ученых, которые и имя-то ее запомнить не могут, хотя у половины из них коэффициент интеллекта вдвое меньше, чем у Мелоди. Она стала работать в лаборатории еще будучи аспиранткой, убеждая себя, что это временно, до защиты диссертации и получения хорошей штатной должности. Однако Мелоди была обладательницей ученой степени уже пять лет, в течение которых разослала сотни, тысячи экземпляров своего резюме, а в ответ не получила ни одного предложения. На этом жестоком рынке около шестидесяти молодых ученых ежегодно преследовали возможность занять одно из шести вакантных мест — такая вот игра в музыкальные стульчики: музыка замолкает, а сесть почти никто не успел. Дела шли из рук вон плохо, и Мелоди ловила себя на том, что, беря в руки «Минералоджи куортерли», первым делом открывает страничку с некрологами и, трепеща, с надеждой читает, как некий профессор, сотрудник университета, обладатель заветной штатной должности — разумеется, любимец студентов, лауреат премий и наград, истинный первопроходец в своей области, — трагически и безвременно ушел из жизни. Самое то.
С другой стороны, Мелоди была неисправимой оптимисткой и в глубине души чувствовала: ее обязательно ждет нечто большее. Потому она продолжала сотнями рассылать резюме и подавать заявления о приеме на все мало-мальски подходящие места.
На настоящий момент жизнь казалась ей сносной: идет дежурство, в лаборатории тихо, и надо лишь прикрыть глаза, чтобы вступить в будущее, словно в огромную и прекрасную страну, где она переживет приключения и совершит замечательные открытия, заслужит похвалы и получит постоянную штатную должность.
Мелоди открыла глаза и спустилась с небес на землю, в лабораторию со слабо гудящими лампами дневного света, постоянным шипением системы принудительного охлаждения, шлакоблочными стенами, целыми полками справочников и стеклянными шкафами, в которых помещаются образцы. Даже оборудование стоимостью миллион долларов, однажды потрясшее Мелоди, давным-давно опостылело ей. Она с раздражением обвела взглядом огромный сверхчувствительный электронно-зондовый рентгеновский микроанализатор JEOL JXA-733, установку для рентгенографического анализа «Эпсилон-5» с трехмерной поляризующей оптикой, 600-ваттную рентгеновскую трубку с анодом для измерения гравиметрической плотности, 100-киловольтный генератор, просвечивающий электронный микроскоп «Уотсон-55», компьютер «Макинтош G5», сдвоенные центральные процессоры которого имеют тактовую частоту 2,5 гигагерц и оборудованы водяным охлаждением, два микроскопа для петрографических исследований, поляризационный микроскоп Мейджи, установки для цифровой съемки, полный комплект оборудования для работы с образцами, включающий алмазные распилочные ножи, ручные и автоматические шлифовальные и полировочные устройства, углеродные напылители…
И на кой все это, если ей вечно дают на анализ сплошную чепуху?
Низкий гул, означающий, что кто-то вошел в пустую лабораторию, вывел Мелоди из задумчивости. Наверняка очередной помощник смотрителя Музея поручит исследовать какой-нибудь невзрачный камешек для научной работы, которую никто не станет читать. Водрузив ноги на стол и не выпуская из рук колу, Мелоди ждала, когда незваный гость появится из-за угла.
Вскоре она услышала уверенные шаги — чьи-то ботинки ступали по линолеуму. Показался стройный элегантный мужчина. Его шикарный синий костюм зашелестел совсем рядом. Доктор Айэн Корвус.
Мелоди проворно сняла ноги со стола, отчего ножки стула громко стукнули, опускаясь на пол. Она покраснела, смахнула волосы с лица. Смотрители Музея практически не бывали в лаборатории, предпочитая не унижаться до общения с техническим персоналом. Но вот — невероятное дело — сам Корвус. Он всегда выглядел впечатляюще в костюмах с Сэвил-роу[7] и ботинках ручной работы от «Уильямс и Крофт». Да и вообще Корвус был не лишен привлекательности, демонической, примерно как у Джереми Айронса[8].
— Мелоди Крукшенк?
Надо же, он и имя ее знает… Мелоди взглянула на его худое улыбающееся лицо, прекрасные зубы и черные, как смоль, волосы. Костюм Корвуса слегка шуршал при каждом движении.
— Верно, — наконец ответила она, стараясь говорить непринужденно. — Я Мелоди Крукшенк.
— Как я рад, что нашел вас, Мелоди. Я вам не мешаю?
— Нет-нет, вовсе нет. Я тут просто сижу. — Она попыталась овладеть собой, вспыхивая и чувствуя себя идиоткой.
— Можно мне прервать ваши занятия и подкинуть вам образец для анализа? — Корвус помахал из стороны в сторону пластиковым пакетиком, который держал в руке, и ослепительно улыбнулся.
— Разумеется.
— У меня для вас небольшое… м-м, заданьице. Согласны взяться?
— Ну конечно.
Корвус прослыл невероятно равнодушным и даже высокомерным типом, но сейчас он вел себя чуть ли не игриво.
— Пусть все останется только между нами.
Мелоди выдержала паузу и осторожно поинтересовалась:
— Что вы имеете в виду?
Корвус протянул ей пакетик, она взглянула на камень. К нему прилагалась бирка с надписью: «Нью-Мексико, образец № 1».
— Я прошу вас проанализировать этот образец. Не нужно никаких предвзятых догадок относительно того, откуда он появился и что может из себя представлять. Требуется полный минералогический, кристаллографический, химический и структурный анализ.
— Без проблем.
— Я хочу все оставить в тайне, вот в чем дело. Не оставляйте записей от руки и ничего не сохраняйте на жестком диске. Когда будете проводить анализ, записывайте информацию на компакт-диски и стирайте данные с винчестера. Диски постоянно держите в шкафчике для образцов, шкафчик запирайте. Никому не рассказывайте об этой работе и ни с кем не обсуждайте своих изысканий. Отчитываться станете непосредственно мне. — Снова белозубая улыбка. — Согласны?
Интригующее задание и тот факт, что Корвус оказал доверие именно ей, взволновали Мелоди.
— Не знаю… Отчего такая секретность?
Корвус наклонился вперед. Девушка уловила легкий запах твида и сигар.
— А вот отчего, дорогая моя Мелоди, вы узнаете после того, как завершите анализ. Говорю же вам, мне не нужны предвзятые домыслы.
Поручение очень заинтересовало, даже взволновало ее. Корвус был одним из тех мужчин, которые излучают силу и производят впечатление, будто им достаточно лишь протянуть руку, дабы получить желаемое. В то же время прочие смотрители Музея недолюбливали и побаивались его, и все это показное дружелюбие лишь укрепило Мелоди в мысли, что он достаточно мерзкий тип, пусть даже красивый и обаятельный.
Корвус мягко положил руку ей на плечо.
— Что скажете, Мелоди? Организуем маленький заговор?
— Хорошо. — Черт, а почему бы и нет? По крайней мере, она знает, куда ввязывается. — Я должна завершить работу к какому-то определенному времени?
— Как можно скорее. Но без халтуры. Делайте все тщательно.
Она кивнула.
— Отлично. Я и высказать не могу, насколько это важно. — Брови Корвуса взметнулись вверх, он поднял подбородок. Снова расплылся в улыбке, заметив, что Мелоди вертит в руках образец. — Давайте, приглядитесь к нему.
Она всмотрелась внимательнее, ей становилось все любопытнее. Коричневый каменный обломок, тянет граммов на триста-четыреста. Мелоди сразу определила, что это такое, по крайней мере в общих чертах. Структура действительно необычная. Мелоди ощутила, как сердце ее забилось быстрее и пульс участился. «Нью-Мексико, образец № 1». При его анализе скучать не придется.
Она положила пакетик на стол и встретилась взглядом с Корвусом. Доктор пристально смотрел на Мелоди, его светло-серые глаза казались почти бесцветными при лампах дневного освещения.
— Поразительно, — сказала Мелоди. — Если я не ошибаюсь, это…
— Тсс! — Он осторожно приложил палец к ее губам и подмигнул. — Это наша маленькая тайна.
Корвус убрал руку, поднялся, будто собираясь идти, потом обернулся, словно о чем-то вспомнил. Достал из кармана пиджака продолговатую бархатную коробочку и протянул ее Мелоди.
— Небольшая благодарность.
Мелоди взяла коробочку. На крышке было написано «ТИФФАНИ».
Ага, сейчас, тут же подумала женщина. Она щелкнула замочком, и ее ослепил блеск драгоценных камней, их синих звездочек. Мелоди замигала, словно ослепнув на мгновение. Звездчатые сапфиры. Браслет из звездчатых сапфиров, оправленных в платину. Она поднесла его к глазам и сразу же определила: камни настоящие, не искусственные. Все они отличались друг от друга, каждый чуть-чуть неправильной формы, каждый со своими, совершенно особыми оттенками и переливами. Мелоди повернула коробочку к лампам и увидела, как зве