На дежурном посту пожилой мужчина умоляющим тоном уговаривает офицера полиции и медсестру. С зажатой в кулаке зеленой охотничьей кепкой он напоминает ссутулившегося и поседевшего, утомленного многолетними прошениями Оливера Твиста. Из разрозненных отрывков Рамола делает вывод, что мужчина не пациент, а посетитель, который под шумок проник на второй этаж, чтобы навестить или забрать домой родственника. И офицер, и медсестра качают головами, извиняются и пытаются зарулить его туда, куда положено отправлять только здоровых, причем одиночек.
Проскочив в открытые двери дежурного поста, группа быстро собирается вокруг Натали в вестибюле у лифтов и лестничного колодца, ведущего к выходу. Натали морщится, медленно сжимает и разжимает левый кулак. Ее спрашивают, как она себя чувствует и сможет ли преодолеть лестничный пролет — пользоваться лифтами не рекомендуется. Натали уверяет, что дойдет сама, и упрямо отказывается отдать свою сумку.
Стивен открывает дверь лестничного колодца, все четверо выходят на бетон верхней площадки. Зажатая в холодной коробке из бетона и стали сирена меняет свой тембр, бездушно передразнивая человеческий голос, ее отскакивающие от стен крики слабеют и теряют решимость с каждым шагом в направлении выхода. Вокруг ламп аварийного освещения молью, прилетевшей на свет, вьются струйки дыма. Запах — не аромат горящих дров у костра или камина, а въедливая, тошнотворная вонь плавящейся пластмассы и прочих материалов, которым противопоказан огонь.
— Господи, неужели не было другой лестницы? — восклицает Натали и прикрывает ладонью рот.
— Дорога вниз свободна, — отвечает Стивен. — Пожар был на третьем этаже.
Рамола последней ступает с верхней площадки на лестницу. Со своей высокой точки она наконец может заглянуть поверх голов, однако ей ничего не видно дальше поворота лестницы между вторым и первым этажами. Наверху раздается барабанный удар, от которого она чуть не падает на Натали. Все останавливаются. Рамола оборачивается, задирает голову. Площадки и двери третьего этажа не видно. По-прежнему надрывается сирена. Щелчок, шелест, потом еще один барабанный удар. Серия звуков повторяется снова и снова. Кто-то открывает и с треском захлопывает дверь, ведущую на лестницу.
Доктор Аволеси подгоняет: «Идем дальше! Идем дальше!»
Женский голос вопит наверху: «Она обладала большим могуществом, и все на свете ее боялись»[7]. Дверь хлопает и без паузы сразу же распахивается вновь. «Сад обнесен высокой оградой», — произносит женщина нараспев. «Высокой» — скороговоркой, «огра-дой» — с разделением на слога. Ее голос и тон имитируют пожарную сирену, такое впечатление, что кричат два разных человека. Женщина продолжает выкрикивать фразы в промежутках между ударами ходящей туда-сюда, как поршень, двери. «Чего бы мне это ни стоило».
Рамола заставляет себя спуститься на несколько ступеней ниже — что твоя пловчиха, входящая в ледяную воду, руки на поручнях, шея вытянута. Она пытается определить, где сейчас находится крикливая женщина, не идет ли за ними. Последний шаг получается слишком длинным, Рамола спотыкается о лестничную площадку. Все уже остановились.
— В глухой чаще пришлось ей жить в нищете.
Натали стоит, прислонившись спиной к стене. Доктор Аволеси прикрывает ее собой и что-то быстро говорит в рацию. Стивен целится тазером в подростка, стоящего несколькими ступенями ниже. На мальчишке серая куртка с капюшоном и логотипом модных кроссовок, черные джинсы-дудочки не скрывают его худобу. На шее — марлевая повязка, ее краешек выглядывает из-за воротника куртки.
— Красавицы-птички нет больше в гнезде, она уже не поет, — декламирует женщина.
Мощные хлопки дверью прекращаются, тяжелые шаги спускаются вниз, вибрируя в экзоскелете лестничного колодца.
Стивен подскакивает к краю лестничной площадки, уговаривает парня, просит его повернуть назад, спуститься вниз, обещает помочь, если он спустится.
Со зверским взглядом, дергающийся, как от ударов электрическим током, мальчишка щелкает зубами, рычит, скорее похож на животное, чем на человека. Он не уступает дорогу, не спускается вниз. Его ноги — пружины. Кулаки — булыжники. Зубы оскалены в защитной реакции, транслируя первобытную угрозу.
— Кошка съела.
Женщина спрыгивает на площадку между вторым и третьим этажами. Она вскрикивает, с глухим стуком упав, судя по звуку скребущих рук и ног, на четвереньки, но тут же вскакивает и продолжает спуск.
Мальчишка прыгает вперед и обхватывает ноги охранника. Стивен, вскрикнув, опрокидывается на пятую точку. Раздается хлопок и стрекот тазера. И мальчишка, и Стивен выгибаются, корчатся в плену 1200 вольт. Когда стрекот теряет частоту и прекращается полностью, обмякшее тело сваливается с ног Стивена и сворачивается в клубок. Доктор Аволеси подскакивает к охраннику. Глаза закрыты, он стонет. Мальчишка распрямляется, лежит, уткнувшись лицом в пол, и плачет.
— Вам я глаза тоже выцарапаю! — Женщина выходит из-за поворота на площадку второго этажа, с которой они только что спустились.
Ноги босые и грязные, больничная сорочка свисает, как с вешалки. Предплечья запятнаны кровью. Она указывает на Рамолу, отчего та прирастает к месту. Женщина хохочет — жуткие шестеренки скрипят и скрежещут у нее в груди, фыркающий, больной двигатель у нее внутри дает течь, шипит и плюется, она взмахивает одной рукой, как пращой.
Рамола пятится, пока не натыкается на Натали. Подруга хватает ее за руку: «Идем!»
Стивен сидит на полу, машет левой рукой. Правую доктор Аволеси положила себе на плечи, пытаясь поднять охранника на ноги. Натали с Рамолой проскакивают мимо и спускаются на первый этаж, на секунду задержавшись у пожарного выхода.
— Куда идти? В какую сторону? — спрашивает Рамола у доктора Аволеси.
Доктор с охранником медленно спускаются по лестнице, они движутся, как привязанные друг к другу, — неуклюже, не попадая в ногу.
Мальчишка остается на площадке между этажами, хныча и бестолково ползая на животе. Женщина с треском приземляется на колени рядом с ним и осыпает его голову и спину ударами сцепленных вместе рук. Она плюет ему в лицо и, схватив за волосы, отрывает его голову от площадки. Парень визжит как маленький ребенок, напуганный и ввергнутый в отчаяние страданиями и ужасами реального мира.
— В какую сторону, вашу мать? Идем! Надо уходить! — кричит Натали, однако первой дверь не открывает.
Доктор Аволеси добирается до нижней площадки и говорит: «Идите направо, по главному коридору, в другой конец больницы, к выходу на Сентрал-стрит. Мы за вами. Вперед!»
Приподняв голову мальчишки, женщина плюет ему в лицо и кусает за ухо. Подросток кричит, извивается, пытается вырваться из-под навалившегося тела. На мгновение прижав ладонь к уху, пацан толкает женщину плечом в туловище, отчего та на согнутых ногах отклоняется назад, и спихивает ее с себя на ступени. Женщина выгибает спину, выпячивает грудь, но тут же оседает и кубарем скатывается по ступенькам на нижнюю площадку. Парень в мгновение ока переходит в атаку. От вида необузданной ярости захватывает дух. Он раз за разом, подпрыгивая, бьет женщину кулаком по голове, тискает, дергает и трясет ее, перемежая жуткие удары, в которые вкладывает всю массу тела, с укусами за руки, плечи, лицо, дважды хватая зубами за одно и то же место, прежде чем выбрать новое. В этих действиях не прослеживается никакого плана или повода, кроме насилия ради насилия.
Рамола открывает дверь, ведущую на первый этаж, и за руку тащит Натали вон.
В вестибюле первого этажа около лифтов стоит фельдшер неотложки, название службы «Скорой помощи» выведено красивыми буквами на груди белой рубашки с пристяжным воротником, на правом плече — погончик с эмблемой компании. Долговязый мужчина напоминает куклу-марионетку с лишними суставами и шарнирами, с косматыми бурыми волосами и мелкими, но не вызывающими антипатии чертами лица. Глянув на Рамолу и Натали, фельдшер с напускной строгостью учителя математики, предупреждающего учеников, что не потерпит вольностей, громко спрашивает в микрофон на лацкане: «Это она, что ли? Беременная?»
— Да-да, это я.
Налет авторитетности и компетентности мгновенно улетучивается, как только фельдшер с шумом выдыхает воздух и, согнув колени в глубоком приседе, победно выбрасывает вверх кулак: «Слава богу! Я ваш водитель». Он кивком откидывает волосы назад и устремляется вперед по длинному коридору, связывающему приемное отделение травмопункта с выходом на Сентрал-стрит в противоположном конце корпуса. Мимо сосредоточенно пробегают медики, охранники и двое солдат в камуфляже. Долговязый останавливается у дальней стены, поднимает руки на уровень головы и указывает на коридор с правой стороны, для пущей выразительности покачивая длинным указательным пальцем — вылитый дорожный указатель в человечьем обличье.
Доктор Аволеси и Стивен вываливаются из лестничного колодца. Стивен идет без чужой помощи, но неуверенно, словно каждый шаг доставляет ему новую порцию боли. Если он и получил ранение или травму помимо электрического шока, никаких признаков не видно. Тазера с ним больше нет.
— Куда подевался водитель? — спрашивает доктор Аволеси. Заметив фельдшера в коридоре, она закатывает глаза и качает головой. — Торопитесь, а то вас не выпустят.
Все мигом приходят в движение. Рамола прибавляет шагу, чтобы на этот раз не остаться в хвосте, осторожно тянет Натали за руку, увлекая за собой. Широкое жерло главного коридора наполнено какофонией криков, возгласов, отрывистых приказов, вопросов, треском раций — отдельные голоса и фразы невозможно разобрать. Доктор Аволеси припускает бегом. Фельдшер все еще тычет пальцем. Рамола невольно представляет его в роли Страшилы, персонажа «Волшебника из страны Оз», регулирующего движение по дороге из желтого кирпича. Мужчина криво улыбается Рамоле, возможно, инстинктивно — от испуга и избытка нервов или сознания собственной неадекватности и неискушенности перед лицом серьезной угрозы. А может, улыбка вполне уместна и участлива, из разряда «кто мог ожидать, что случится такая фигня»?