— Я тебя тоже люблю, Натали.
Порывы ветра крутят опавшую листву. Натали охает, содрогается всем телом, как от внезапного испуга. Быстро смотрит направо, налево, пригибает голову.
— Нам нельзя здесь оставаться, — хнычет она, глядя на призраков под ногами. — Тебе самой придется это сделать. В этом доме. — Натали осторожно переставляет ноги, потом вдруг спешит вперед, обгоняя Рамолу, бросает на ходу: — Мышки! Мышки вышли из норок.
Рамола бежит догонять. Натали, не замедляя шаг, тяжело топает по наклонной дорожке к дому, словно кого-то испугалась, как от погони. Шаги несоразмерны — слишком широки, слишком ненасытны. Рамолу тревожит, что Натали надорвется и упадет. Она пытается схватить подругу за правую руку, Натали рывком убирает ее.
— Их кошка проглотит. Такое на свете бывает![32] — говорит она.
Рамола делает снимок дома.
В челюсти парапета не хватает зубов-балясин. Одна из веретенообразных стоек приткнулась к более надежной соседке. Деревянные ступени прогибаются и скрипят под ногами. Портик узкий, пол вспученный, места на веранде едва хватает, чтобы воткнуть диванчик. Серая краска облезла и отслаивается, обнажив борозды на потемневшей древесине. Черный скелет кресла-качалки задвинут в угол, заваливается на стену дома. Кресло чисто декоративное, не выдержит и призрака. За его спинкой стоят две метлы с белыми пластмассовыми ручками и щетками из проволоки, утонувшими под слоем опавшей листвы и мертвой травы.
Натали раскачивается из стороны в сторону, болтает о том, что бывает и чего не бывает на свете.
Сетчатая дверь с выдранной сеткой нетерпеливо погромыхивает. Рамола нажимает кнопку звонка, стучит в дверь, кричит:
— Эй? Есть здесь кто-нибудь? — Не теряя время на ожидание маловероятного ответа, она трогает дверную ручку. Дверь не поддается, однако Рамола замечает, что она неплотно прилегает к раме. После нажатия плечом дверь, немного посопротивлявшись, открывается.
Натали отодвигает Рамолу в сторону и входит в дом первой. Рамола замирает на пороге и шепотом просит Натали подождать. Потом еще раз окликает воображаемых хозяев дома или их духов. Ни голосов, ни звука торопливых шагов не слышно.
Натали исчезает в коридоре. Рамола делает шаг внутрь. Пахнет пылью и лавандой. Она включает свет. В прихожей к стене, как куст плюща, прилепилась лестница. У ее основания стоит механический подъемник с сиденьем, напоминающим зубоврачебное кресло уменьшенного размера. На сиденье нет пыли, очевидно, его недавно протирали. Похоже, хозяева покинули дом всего несколько дней назад.
Рамола опускает сумки на пол рядом с подъемником и оставляет входную дверь открытой, чтобы не пропустить сирену или звук приближающегося автомобиля. Она отправляет доктору Аволеси фотографию дома и сообщение, что будут ждать на месте. Затем посылает скрытый намек: «Возможно, операцию придется проводить на дому», не находя в себе отваги прямо заявить, что произойдет, если никто не приедет. Потом набирает 911 и включает громкоговоритель. Вызов переадресуется на автоответчик. Рамола оставляет сообщение голосом.
Набирая раз за разом 911 в надежде выйти на живого оператора, Рамола копается в дежурной сумке Натали, находит наушники, зарядку для телефона, кошелек, две пары легинсов, две футболки, носки, ночнушку, резинки для волос, послеродовые бюстгальтеры, гигиенические тампоны для рожениц, туалетные принадлежности, несколько пар ползунков, праздничный зеленый комплект с начесом для возвращения из роддома, шапку, пинетки, пеленки, набор пластиковых бутылочек с сосками и четыре коробки детского питания.
911 отфутболивает вызов на автоответчик, который в очередной раз издает безразличный писк. Помимо голоса Натали, звучащего откуда-то с нижнего этажа, в доме царит полная тишина. Натали разговаривает сама с собой. Рамола ругается и орет в телефон:
— Кто-нибудь ответьте! Помогите нам!
Она раскрывает рюкзак Джоша и вытряхивает содержимое на пол, предметы стучат и рассыпаются по деревянным половицам: баллончик с лизолом, антисептик для рук, свернутые трубочкой шейные платки, свитер с капюшоном, пачка влажных дезинфицирующих салфеток, моток белой веревки (такую натягивают для развешивания белья), рулон крепкого скотча, латексные перчатки, малярные маски, пластмассовая бутылка с водой, три одноразовые зажигалки, моток амортизирующего троса, зарядка для телефона и охотничий нож в чехле.
— Натали?
Никакого ответа. Где-то в глубине дома скрипят половицы.
Рамола заходит в маленькую кухню-столовую, моет руки над раковиной, вытряхнув последние остатки из бутылки жидкого мыла для посуды, исцарапанные ладони жжет огнем. Окно над раковиной выходит на конец подъездной дорожки и заросшую травой обочину. Главной дороги отсюда не видно. Быстро вытерев руки свисающим с ручки духовки полотенцем для посуды, Рамола натягивает пару латексных перчаток.
Пока она проверяет, не было ли сообщений и звонков (их не было), Натали кричит, топает ногами, бьет и крушит какую-то мелочь.
— Как ты там? — зовет ее Рамола. — Стой на месте. Я иду к тебе.
Она выходит через другой конец кухни в коридор с отслаивающимися бежевыми обоями. Проходит мимо лестницы и входа, заглядывая в затемненные помещения, к комнате для гостей в самом конце дома, превращенной во временную спальню. Видимо, хозяин дома предпочитал ночевать здесь, чтобы не взбираться каждый вечер в главную спальню второго этажа на подъемнике. В дверной раме, отделанной багетом, нет двери. Почти все пространство квадратной комнаты занимает незаправленная двуспальная кровать. Деревянная спинка кровати украшена резными стойками толщиной со слоновий бивень, сужающимися кверху и заканчивающимися овальными яйцевидными набалдашниками. У противоположной стены стоит дешевый платяной шкаф и еще одно кресло-качалка с кучей одежды. Натали — силуэт напротив изножья кровати, она стоит перед комодом, частично закрывающим единственное окно комнаты, тюлевые занавески еще больше смазывают блеклый свет из окна.
Натали стоит в профиль. Маски на ней нет. Она выстреливает случайные, односложные звуки с преобладанием гласных. Сгребает с комода тающие остатки безделушек, фарфоровых зверюшек и кукол, и расшибает их об стены и пол.
Рамола включает плафон под потолком, из двух лампочек горит только одна. Осторожно, почти на цыпочках, она входит в комнату и говорит:
— Натали, приляг на кровать, хорошо? Полежи. Тебе нужен отдых.
Натали толкает комод туда-сюда, рассыпая оставшиеся фигурки. Верхние ящики открываются и закрываются, как высунутые языки.
Она оборачивается к дверному проему, к Рамоле. С нижней губы и подбородка свисает толстая нитка слюны. К верхней губе пристали «усы» из налипшей пены. Глаза распахнуты так широко, что не видно век. Остекленевший, бессмысленный лик безумия, пустоты, перекидыша, оборотня, вампира, зомби, всех чудовищ, лик, который многовековые фольклор и мифы приписывали заболевшему бешенством.
Натали ойкает и улыбается, только это не улыбка. Голову тянет книзу то же самое неведомое притяжение, что служит причиной опущенных плеч и кифоза грудной клетки. Лицевые мышцы сокращаются и дрожат, губы надламываются, верхняя губа задирается по краям буквой «V», обнажая резцы. С гневным криком Натали бросается на Рамолу.
Рамола, вытянув руки перед собой, пятится к порогу. Прежде чем она успевает произнести имя подруги, та атакует ее, захватывает в кулак левый рукав Рамолы, тащит ее руку к своему рту. Рамола приседает, что позволяет распрямить руку и вытащить ее из рукава. Она быстро выпрямляется и разворачивается, намереваясь освободить вторую руку. Застигнутая врасплох Натали обеими руками толкает ее между лопаток. Уступающая ей в росте и весе Рамола кубарем вылетает в коридор, врезается в стену и неудобно падает на правый бок. Удар принимает на себя плечо, просигналив яркой вспышкой боли.
Натали вываливается в коридор, пинает Рамолу в левую ногу, в середину бедра, удар точен, но попал в мышцу и нанесен вполсилы. Натали пытается наступить на колени Рамолы, но промахивается и теряет равновесие. Ей приходится схватиться за стену, чтобы не упасть, что дает Рамоле секундную передышку.
Она вскакивает на ноги и бежит по коридору в другой конец первого этажа. Задерживается у входа в дом, лестницы и подъемника, где по полу разбросано содержимое рюкзака Джоша. Натали преследует ее, дышит все тяжелее, движется все медленнее, молниеносная атака истощила ее энергию и последние резервы. По крайней мере, так это выглядит.
Рамола прикидывает, не взбежать ли по лестнице на второй этаж, однако, не зная планировки дома, боится оказаться в западне. К тому же она не хочет, чтобы Натали упала либо причинила, лазая вверх-вниз по лестнице, вред себе или ребенку. Вместо бегства Рамола вешает на плечо моток веревки и поднимает с пола рулон клейкой ленты. Приглашая Натали жестом подойти поближе, она как можно более спокойным тоном уговаривает ее лечь в постель и отдохнуть.
Звук голоса Рамолы производит обратный эффект. То ли коридор съежился, то ли Натали выросла в размерах, но она ломится вперед, занимая все пространство, изрыгая неразборчивую бессмыслицу, набор случайных звуков, через уши заражая разум Рамолы вирусом ослепляющего ужаса. На ватных ногах Рамола неуклюже отступает на кухню, подошвы разъезжаются на линолеуме. Немного придя в себя, она проскакивает кухню и убегает в коридор. Включает полную скорость, чтобы подальше оторваться от Натали.
Вернувшись в спальню, Рамола прыгает на кровать, крабом забирается на середину и садится, подогнув ноги под себя. Первая попытка отмотать кусок клейкой ленты терпит неудачу, лента прилипает к перчаткам. Рамола отдирает ее и швыряет в темный угол. Она отматывает еще один кусок ленты, не отрывая его от рулона.
Натали вваливается в комнату, вскрикивая в промежутках между судорожными вдохами. Она натыкается на кровать обеими ногами, словно не видит перед собой непреодолимой преграды. Наклоняется, тянется, чтобы схватить Рамолу, разевает и закрывает рот.