– Много булькает! – рявкнул один из головорезов, одноглазый, с длинными седыми волосами, сальными, как половая тряпка в пабе. – Что-то не похоже, чтоб он в рыбе толком понимал. На нем даже чешуи нет. И он нас учить будет? Рыба ему наша не по нраву? Я смотрю, он совсем снасти попутал, мормышкосос! Замочить его! На дно!..
Бойлу достаточно было поднять руку, чтобы тот сделался нем, как рыба.
– Оставь, Имоти. Значит, ты у нас большой специалист по рыбе?
Герти с достоинством склонил голову.
– Смею полагать, лучший на этом острове. А может, и во всей Полинезии.
– Ну а заложил-то тебя кто? Писулина чья?
– Этого не знаю. Но мало ли ядовитых языков в Скрэпси?
– Тогда у тебя есть выбор, зубастый, – медленно произнес Бойл. – Ты покажешь мне, что умеешь. А мы посмотрим, малёк ты красноперый или в самом деле чего-то стоишь. Пузыри пускать каждый умеет, сам понимаешь. Что тебе нужно?
«Билет, – тоскливо подумал Герти. – Билет с этого проклятого острова. И еще я хотел бы наблюдать за тем, как он уходит под воду, стоя при этом на верхней палубе корабля».
– Печь. Хорошая печь с хорошим углем. Фунт свежего лосося. Имбирный корень. Оливковое масло лучшего сорта. Один лайм. Унцию соевого соуса. Немного чесноку. И час времени.
– Щука, принеси ему все это. Время пошло. И знаешь, что, зубастый, – Бойл приблизил к нему свое рыхлое лицо с мягко светящимися самоцветами глаз, – лучше бы ты меня не разочаровал.
Он уложился в пятьдесят четыре минуты.
Под конец каждая минута казалась ему раскаленным угольком, скатывающимся по мокрой от пота спине. Герти никогда прежде не готовил глазированного лосося с имбирем, лишь читал походя рецепт в какой-то поваренной книге, да и тот толком не помнил. Отчего именно лосось с имбирем первым возник в памяти? Герти постарался убрать этот вопрос в дальний угол полки с накопившимися вопросами. Когда-нибудь эта полка переполнится, но сейчас было не до того…
Щука, все еще трясущийся, обеспечил ему кухню, закуток за стойкой, где можно было кое-как расположиться, и предоставил все заказанные ингредиенты. Оливковое масло оказалось мутным, будто его сцедили из работающего двигателя, а лосось, несомненно, был свежим, но где-то дня два назад. Несмотря на это, Герти надеялся, что ему удастся состряпать что-то съедобное. Разумеется, на кулинарный шедевр он не рассчитывал. Однако люди, склонные поедать рыбу исключительно в вареном, жареном или копченом виде, могут найти вкус даже незатейливого рыбного блюда достаточно интересным. Собственно говоря, только на это Герти и полагался.
Ведь больше полагаться было не на что.
Он приготовил маринад, смешав соевый соус с натертым имбирем, чесноком и сахаром. Смесь вышла не очень аппетитная, но вполне пикантная, а большего сейчас и не требовалось. Герти тщательно пропитал мясо лосося, поймав себя на том, что касается рыбы с величайшей осторожностью, как если бы ставил химические опыты с цианистым калием. Залитую маринадом рыбу стоило бы поставить в ледник на час или два, но Герти знал, что столько времени у него нет. Ограничился получасом.
Бойл со своими подручными-рыбоедами неотлучно находился здесь же. За манипуляциями Герти они наблюдали молча, и от этого молчания пальцы Герти делались неловкими, деревянными, как у юного пианиста на первом концерте. Впрочем, за все время не прозвучало ни единого замечания, раздавалось лишь сосредоточенное сопение. Герти заметил, что наблюдают за ним с явным неодобрением. Судя по всему, собравшиеся здесь люди не понимали, зачем нужно портить хорошую рыбу, да еще и столь затейливым способом. В их глазах приготовления Герти выглядели едва ли не святотатством.
Щука разжег печку и стал поддерживать постоянный жар, а Герти, вооружившись плошкой, время от времени поливал скворчащее на противне мясо маринадом. Как ни странно, все шло поразительно удачно, как для первого опыта. Мякоть не разваливалась, не пригорала, не распространяла неприятного запаха. Совсем напротив, она покрывалась аппетитной и упругой розовой корочкой, а пахла так, что даже мрачные головорезы Бойла стали беспокойно шевелить своими не единожды переломанными носами. Что же до Герти, его передергивало при одной мысли о том, что этого лосося можно употребить в пищу. Слишком свежи были воспоминания, в которых его сущность плескалась в бездонном море, лавируя между водорослей и пуская пузыри.
И в которых ворочался в своем новом ложе Стиверс.
– Готово, – сказал Герти через силу, водружая глазированного лосося с имбирем на единственное относительно чистое фарфоровое блюдо, найденное Щукой. – Приятного аппетита, джентльмены. Не глотайте сразу, еще горячая.
Рыбу он разрезал сам, ровно на семь частей – по числу находящихся в притоне людей за вычетом их с Муаном. Но Бойл не спешил подцепить вилкой кусок.
– А ты сам? – спросил он, пристально разглядывая лосося. – Разве ты не хочешь отведать собственной стряпни?
– Н-нет, спасибо, – улыбнулся Герти, чувствуя, как у каждого волоска на его голове отрастает ледяной корешок.
Глаза Бойла медленно поднялись на него.
– Брезгуешь, значит? Или боишься?
– Вовсе нет, – поспешил сказать Герти. – Я никогда не пробую то, что готовлю. Такой у нас, специалистов по рыбной кухне, принцип.
– Ну да?
– Если я буду пробовать все, что приготовил, у меня через два дня прорежутся жабры.
Шутка была сочтена уместной, рыбоеды захохотали. Даже Бойл улыбнулся.
– Ладно, рискнем отведать твоей кухни, зубастый. Стоять! – Слишком много вилок и рук потянулось одновременно к исходящему аппетитным паром куску лососины. – Без спешки, а то на наживку пущу. Вы двое есть не будете. Просто стойте и смотрите. И пушки держите под плавником, значит. Если с нами чего случится не то… В общем, позаботьтесь о наших гостях. Ты ведь не против, специалист по рыбной кухне?
– Я? Нет. Отнюдь нет. – Герти едва не застонал. План его, похоже, не удался лишь в самой малой своей части, но и этого хватило, чтобы непоправимо нарушить его ход. – Угощайтесь.
Через полминуты блюдо было пустым. Рыбу сначала ели осторожно, пробуя на зуб как причудливый и даже подозрительный плод. Но настороженность почти мгновенно сменилась алчностью. Герти слышал, как хрустели тонкие лососевые кости, перемалываемые желтыми зубами головорезов.
Сам Бойл подавал им пример, только ел аккуратнее, с видом прирожденного гурмэ[105] промакивая лоснящиеся жиром губы салфеткой. Кажется, он и в самом деле понимал толк в рыбе. Не прошло и минуты, как его прихватило. Герти, наблюдавший за едоками, заметил это сразу же. Взгляд Бойла сделался еще более затуманенным, чем обычно, челюсти стали двигаться медленно и неритмично. Под конец он и вовсе замер в полной неподвижности прямо над блюдом, уставившись невидящим взглядом в стену. В схожих позах застыли и его головорезы.
Паралич. Наркотический сон. Безумный транс, в котором человек воображает себя рыбой.
Удивительно быстро их проняло. Герти вспомнил свою собственную рыбную трапезу. Его швырнуло в мысленный океан через добрых полчаса после того, как он отведал злосчастной корюшки. Может, мякоть корюшки обладает менее выраженным эффектом, чем лососина? Или все дело в температурной обработке? Он не был уверен в том, что хочет разбираться в подобных нюансах. Откровенно говоря, единственное, в чем он был полностью уверен, так это в том, что хочет оказаться снаружи, выскользнуть из притона незаметной серой рыбкой.
Но он сразу понял, что сбыться этому не суждено. Те двое, которых Бойл оставил на страже, отнеслись к своему поручению со всей серьезностью. По крайней мере, стволы их револьверов уверенно глядели на Герти и Муана, ни на миг не отворачивая в сторону. Замышлять побег при таких обстоятельствах было бы чистым безумием. Герти вовсе не был уверен в том, что сумеет выхватить револьвер так быстро, как делают это, судя по слухам, шерифы в Новом Свете. Что же до Муана, его вообще не приходилось брать в расчет. Чертовы табу! И почему он не сообразил допросить своего помощника-референта в первый же день? Понадеялся на внешность, будто не зная, что нет ничего обманчивее внешности. Поделом тебе, горе-полковник… Или рыбный повар? На этом проклятом острове ты обрастаешь фальшивыми покровами с пугающей быстротой, приятель.
Оставалось ждать. И Герти ждал.
Это походило на затянутую пытку. Бойл и его люди оставались без движения несколько часов. Глаза их, потерявшие всякое подобие человеческого выражения, сделались окнами в душу, с которых кто-то снял ставни и занавески. Только вот и души их в этот момент были пусты, как свежеокрашенные комнаты, в которых нет пока даже мебели. Не люди – пустые аквариумы, заполненные непонятной прозрачной жижей. Жуткая это была картина, и Герти вынужден был созерцать ее бесконечно долго, пока Бойл плескался в видимом только ему одному океане.
Когда он вынырнул, время приближалось к рассвету. Над покосившимися крышами Скрэпси вставало солнце, тоже выглядящее захватанным, потертым, будто бы на ночь кто-то спрятал его в грязный чулан. Бойл захрипел, судорожно дергая губами, заново привыкая дышать ртом, а не жабрами.
– Хопу пару… – выдохнул он по-маорийски, вращая слезящимися глазами. – Селедочные потроха! Что за дьявольскую смесь ты изготовил, приятель?
– Вам понравилось? – осторожно спросил Герти.
– Понравилось?.. Клянусь сушеным хеком, я плавал так, как никогда в жизни! Ох ты ж черт… И это с обычного лосося? Ну, значит… Ох. Как называется эта штука?
– Лосось мудрости[106], – ответил Герти первое, что пришло в голову.
Что ж, не самое дурное название для рыбного блюда, даже остроумное. Надо будет взять на заметку, на тот случай если после полковника он станет метрдотелем или держателем ресторанчика рыбной кухни…
Бойл оторвал свое грузное тело от стойки, расправил захрустевшие члены, почесал бороду. От бороды вновь отделилось несколько грязно-перламутровых чешуек, и Герти только сейчас сообразил, что чешуйки эти попали в бороду Бойла не случайно. Собственно, они туда вовсе не попадали. Они там возникли.