И не нашел: вместо кожи и латунной защелки мои пальцы наткнулись на грубоватую ткань.
Джинса – когда-то синяя, но уже давно выцветшая добела под палящим солнцем. И почему-то пропитанная кровью, хоть я и не был ранен. Военная куртка, свободные темные штаны с нашитой на коленях толстой кожей и огромные ботинки. Чужая одежда.
И тело – тоже чужое. Больше, тяжелее и почти вдвое старше того, к которому я успел привыкнуть.
Зал Хофбурга сменился черными стенами дома, потолок – сердитым грязно-желтым небом, а роскошный мрамор под ногами – покрытым пылью и осколками стекла бетоном. Я снова видел тот самый сон… Только на этот раз все было наяву.
– Занятно… Всегда хотел посмотреть, что у тебя в голове, – задумчиво произнес голос. – Ты ведь не возражаешь?
Я еще как возражал, но вопрос, судя по всему, оказался риторическим. Переход из Хофбурга в иллюзию был лишь крохотной передышкой, после которой менталист взялся за меня снова – с утроенной силой. Виски снова пронзило болью, и я не выдержал. Заорал, схватился за голову, рухнул на колени – а потом скрючился и завалился на бок. Чужой Дар резал мое сознание, срывая слой за слоем – и пробирался туда, куда я сам не хотел заглядывать – да и, пожалуй, не мог.
Сама смерть ухмылялась с шеврона с черным черепом, будто желая сказать: все, попался – теперь ты от меня не убежишь. Сил уже почти не осталось – резерв высох до капли, от защиты не осталось и следа, и лишь Источник еще хоть как-то удерживал мое затухающее сознание над пропастью. Тоненькая ниточка тянулась куда-то вдаль, связывая его с расползающимся по швам бытием и не давая исчезнуть.
Будто кто-то тащил меня с той стороны – изо всех сил, яростно, упираясь. Уступая мощи врага в сотню, в тысячу раз, но с таким звериным упрямством, которое само по себе казалось непобедимым. И продолжало огрызаться, даже когда закончились и магия, и отведенное мне время.
Отведенное нам время – одно на двоих.
– Прости, Сашка, – прошептал измученный родной голос. – Не могу больше… Дальше – сам.
И боль отступила. Исчезли и обгоревшие стены вокруг, и желтое небо, и даже чужая воля, намертво вцепившаяся в мой разум. Вместо них я вдруг увидел знакомый кабинет – темную мебель, книги на полка, диван…
Увидел, как в далеком Регенсбурге схватился за сердце и медленно осел на пол усталый старик, который не умел сдаваться.
А потом пришла сила. Вся мощь Источника со звоном замкнулась на старшего в роду Горчаковых – и передо мной заискрился целый океан энергии, которая только и ждала, чтобы я пустил ее в ход. Я словно оказался за рулем сверхмощной машины – и не водителем в ливрее и фуражке, а полноправным владельцем. Который мог выжать из мотора все до капли, наплевав на расход топлива, безопасность и правила дорожного движения. Загнать тахометр до упора – и еще дальше, за предел оборотов.
И мне осталось только вдавить педаль в пол.
Я мысленно протянул руки, набирая всю мощь Дара в невидимые гигантские ладони – и выплеснул, выжигая дотла копавшиеся у меня в голове черные щупальца. Ударил в ответ и бил – изо всех сил, с размаху, раз за разом вколачивая противника в черную пустоту, которая его так манила.
И он уже не мог ни сбежать, ни спрятаться. Я видел его – пусть не глазами, но так ясно, будто мы стояли рядом. Крохотного испуганного человечка, волей судьбы получившего могучий Дар. Тайную силу, которая возвысила сына обнищавшего барона на самую вершину власти германского Рейха.
Силу, которая убивала мой народ, моих друзей, родных и женщину, с которой я был близок.
Силу, которой я больше не боялся.
– Вы хотели увидеть, что у меня в голове, герр канцлер? – усмехнулся я. – Милости прошу.
Я скомкал чужую волю – и рывком вдавил ее туда, где под тонким слоем пустоты плескались воспоминания. Огромные, страшные – настолько жуткие, что я сам спрятал их, намертво замуровав собственный разум. И теперь пробил, снес остатки стены – и вместе со своим врагом рухнул туда.
Прямо в Чистилище. В огонь, который когда-то давным-давно сжег дотла мой старый мир. В грязный омут крови, бензина и черной жижи, въевшейся в подошвы ботинок. В то, что я так старался забыть – но все-таки вспомнил. В конце концов, оно всегда было моим.
Но никому другому в этом мире такое было не под силу.
Чужак в моей голове заверещал. Уже нечеловеческим голосом – и тут же захлебнулся, исчезнув в глубине. И мне не пришлось держать его долго: всего несколько мгновений – и то, что еще недавно было канцлером Священной Римской Империи, исчезло.
Растворилось, не оставив и крохотного следа.
Я открыл глаза. Вместо далекого чужого мира меня снова окружал зал Хофбурга, заваленный телами. Все до одного были мертвы: похоже, Каприви не пришлось с ними долго возиться. Мне тоже здорово досталось – еще теплое влажное пятно расползлось от ворота чуть ли не до самого ремня. Тело ломило, как после долгой болезни.
Зато сил теперь было хоть отбавляй.
Я вытер кровь с лица рукавом, поднялся на ноги и неторопливо зашагал через зал, на ходу прощупывая пространство вокруг, на сколько хватало Дара. На всех этажах Хофбурга еще гремели выстрелы и выли боевые заклятья: эльзасские егеря и добровольцы не только держались, но и неплохо давали прикурить тем солдатам Рейха, которые еще не разбежались. А вот за стенами дворца схватка уже закончилась. Только где-то далеко, в городе, мерно пульсировала магия. То ли друзья фон Лихтенштейна спешили нам на помощь, то ли кто-то из местной аристократии решил под шумок выяснить отношения – это меня это уже не волновало: магов первого или хотя бы второго магического класса поблизости не оказалось.
А остальные мне были уже не страшны.
Нет, даже родовой Источник не мог подкинуть мне пару рангов – зато зарядил Дар до предела и даже чуть больше. При желании я просветил бы мрамор и камень стен взглядом насквозь – но уже и так знал, куда идти.
Наискосок через зал, за дверь и вверх по лестнице – в кабинет. Шагая по мягкому ковру, я лишь бросил беглый взгляд на распростертое на полу тело. Маленькое, тщедушное, с плешивой круглой головенкой и лицом, на котором бледной маской застыл ужас. Каприви не успел даже толком одеться – на нем была только наспех застегнутая рубашка и светлые брюки, по которым растеклось влажное пятно.
Самый могущественный человек германского Рейха, державший стальным кулаком половину Европы, умер с мокрыми штанами.
Впрочем, меня уже ничуть не беспокоила его участь: я пришел сюда закончить работу. Без подсказок пришлось бы изрядно повозиться – так долго, что я рисковал не успеть… Рисковал бы, не поделись покойный хозяин кабинета со мной кусками памяти. Наши разумы касались друг друга считанные мгновения – и все же вполне достаточно, чтобы совершенно точно знать, что делать.
На мое счастье герр канцлер не доверял никому – или просто предпочитал держать любимую игрушку прямо под рукой.
Я не торопясь прошел к столу и опустился в кресло. Выдвинул второй ящик сверху – и перед моими глазами предстал прибор. Не такой уж и сложный – всего несколько кнопок, две небольших круглых рукоятки, как на радиоприемнике. Четыре экранчика с тускло мерцающими застывшими цифрами – и пятый, на котором цифры стремительно менялись, отсчитывая оставшееся мне время.
Широта и долгота – тут же подсказала чужая память. Нулевые точки – и поправки. Значения, которые меняли исходные, нацеливая страшное оружие в нужную точку на карте. При желании я бы, пожалуй, даже смог подсчитать, какому из городов на западе германского Рейха вот-вот должно было крупно не повезти – но не стал: осторожно подкрутил обе рукоятки, выставляя нули на двух экранчиках справа, и взглянул на тот, что тревожно моргал снизу.
Еще почти двадцать минут – я мог уже не торопиться. И даже попробовать насладиться моментом торжества: телом поверженного врага, его смертоносным сокровищем, всей мощью которого сейчас управляли мои пальцы, перепачканные кровью и оружейной смазкой. Победой – полной, безоговорочной – и величием. В конце концов, я завладел силой, способной в одно мгновение стереть с лица земли изрядную часть какого-нибудь городишки. Время еще позволяло хоть ненадолго почувствовать себя этаким злобным божеством.
Но, собственно, зачем?
Я нажал красную кнопку, обнуляя таймер, аккуратно задвинул ящик обратно, поднялся из-за стола – и вышел из кабинета на балкон.
Почему-то мне очень хотелось посмотреть, как в темном небе над Веной вспыхнет пламя.
Глава 39
– Ну что ж… Теперь вы, наверное, гордитесь собой, Александр?
Негромкий старческий голос зазвучал совсем близко – прямо за спиной. Но я не стал оборачиваться. И не потому, что узнал говорившего – просто не хотел пропустить зрелище. Накопившаяся где-то вдали мощь вот-вот должна была обрушиться на землю – но будто ждала чего-то. То ли еще работали неведомые механизмы, то ли …
Есть. Началось.
Огонь вспыхнул среди туч – и ударил. С небес к земле протянулся столб ослепительно-яркого света. Словно огромный клинок вонзился вертикально в крышу одного из зданий, и во все стороны полетели обломки. Совсем близко – всего в километре-полутора от Хофбурга: герр канцлер держал под рукой не только коробочку с красной кнопкой, но и саму драгоценную смертельную игрушку.
Которой больше не было. Белое пламя пожирало все на своем пути – и в конце концов добралось и до породившей его машины. Я не мог увидеть, зато без труда представил, как хитроумный огромный механизм съеживается, будто растворяясь среди яркого света. Может, не исчезает целиком – но за считанные мгновения превращается в оплавленную груду металла, которую уже не смогут заставить работать ни какие-нибудь местные умельцы, ни Герман фон Браун, ни сам черт.
Никогда.
– Горжусь? – негромко проговорил я. – Не уверен. Просто не придумал ничего лучше.
– Не могу не согласиться, Александр. Решение действительно… сомнительное.
Дроздов подошел и встал со мной рядом, облокотившись на каменное ограждение балкона – и я вдруг почему-то подум