– Андрей, пожалуйста, не кипятись. Я не сомневаюсь в твоем разуме и даже – в некотором разумении происходящего. Но – давай рассмотрим одну интересную ситуацию. Представь себе, что ты горный чабан. У тебя отара овец на триста голов, собаки, корм, пастбища, вот всё это. И тут внезапно, скачкообразно, интеллект овец резко повышается. Бах – и повысился. Они теперь умеют говорить и читать. И ты, чабан, даешь им прочитать свой паспорт, показываешь содержимое своего бумажника, объясняешь, во что ты одет, для чего предназначен каждый предмет твоего костюма и даже что такое твой мобильный телефон – да вот же он. Что дальше?
– Ну…
– А дальше то, что овцы теперь всё как бы знают. То есть обладают каким-то набором фактов, ранее им недоступных. Что это даст им?
– Ну, они поймут, в каком мире они живут.
– Да ни хера они не поймут! Ну увидят они паспорт, прочтут, что звать тебя Казбек Мозгоев. И что из этого? Что это даст самим овцам, тем более что спущенный тебе сверху план по мясу и шерсти никто не отменял? Ты ведь так и продолжишь их стричь и резать, когда это тебе нужно. А собаки твои так и будут сгруживать их в кучу, кусая отбившихся от толпы за толстые жопы! И что изменилось для овец? Ничего! Видит овца мобильный телефон, окей. Он светится и пиликает. Но она себе даже представить не может, что за этой несъедобной коробочкой куча физических законов и принципов, огромная техническая инфраструктура и целая социальная система. И не может она себе представить, что над тобой, Казбеком Мозгоевым, ее, я бы сказал, богом, царем и героем – над тобой еще целая иерархия, сначала человеческая, а потом нечеловеческая. Что все это даст овце? Да ничего, блядь! Более того, если овцы взбунтуются, ты их пинками и собаками затаришь в загон и не будешь им давать жрать и пить, пока либо бунт не кончится, либо они все сами по себе не передохнут.
– А что же делать овцам, чтобы подняться над собой?
– А вот смотри, дорогой мой человек по имени Казбек Мозгоев. Допустим, овцы внезапно прозрели. И ты уже собрался их опиздюливать, как ты умеешь и как мы рассмотрели всего десятью секундами раньше. Но не тут-то было. Внезапно вмешивается третья сила. Для овец появляется новая загородка. В ней неограниченный ресурс воды и пищи. Все овцы перебегают туда. Ты за ними – но тебя откидывает назад, раз за разом. Ты больше не властен над овцами. Нет, никто не применяет к тебе физического насилия. Это как такое особое айкидо. Тебя не трогают. Тебя просто изолируют от овец. И ты больше их не стрижешь и не режешь. Этому многовековому беспределу пришел конец. А овцы теперь, в условиях неизвестно откуда взявшегося изобилия, читают Байрона и изучают высшую математику. И потихоньку, из поколения в поколение осваивают суть мироздания. Сначала становясь равными тебе по интеллекту, а потом и превосходя тебя.
– Но как же целесообразность? Я же по-любому стою́ выше, чем овца!
– Бог мой! Кто сказал тебе такую глупость?! С чего ты это взял?!
– Да с того, что всегда было именно так!
– Тогда ты не Мозгоев, а Безмозгоев! Вот, смотри. Ты говоришь «всегда». А между прочим, отвечать ты можешь – более или менее адекватно – всего-то за то время, пока ты живешь сам эту жизнь. То есть за время, пока ты непрерывно находишься в одних и тех же декорациях и в непрерывном временном континууме – хотя даже это, друг мой, нуждается в доказательствах. А уж что было до тебя и, тем более, что будет после – этого ты контролировать не можешь никаким образом. Вот тебе и все твое «всегда было именно так». Дальше поехали. Тебя же не удивляет радиоприемник, нет? Ручку вращаешь, несущая частота гетеродина изменяется, воспроизводятся разные станции. А теперь представь себе, что ты и есть эта радиостанция, транслируемая на определенной длине волны. И если кто-то ручку-то повернет, то в тот же миг из динамика будешь уже не ты звучать, а кто-то другой! И таких континуумов бесконечное множество, и твой – всего лишь частный случай. И вовсе не ты на самом деле отвечаешь за поворот ручки, друг мой! А ты заладил – «всегда было именно так», – Док, похоже, выговорился.
Андрей приехал в гостиницу еще засветло. Поднялся в номер, открыл холодильник и понял, что весь его вечерний набор для позднего перекуса закончился. Сбежал вниз по лестнице и пошел пешком в соседний «Лидл» за едой. Идущая навстречу девушка улыбнулась ему. Андрей по инерции прошел несколько шагов вперед. Остановился. Развернулся. И пошел за ней.
Глава 14
Слушая гостью, Кадри с аппетитом расправлялась с дарами шведского стола. Маруллу она видела второй раз в жизни. Первый – когда они приезжали с Димитрой в ее родительский дом на западном побережье. Что приятно поразило Кадри в Марулле сегодня – то, что перед ней был совсем другой человек. Если в прошлый раз Марулла квохтала заботливой глуповатой мамашей-клушей – про таких мать Кадри говорила с презрительной усмешкой: из категории «больше одной вместе не собираться», – то сейчас перед Кадри сидела жесткая, расчетливая и чуждая сантиментов женщина. Да, она немного кокетливо ограничивала порции еды в своей тарелке, но при ее комплекции и возрасте такой подход был всего лишь досадной необходимостью.
– У Димитры только и речей что о тебе: Кадри то, Кадри сё… Вот, хочу познакомиться с тобой поближе.
– Давайте знакомиться. Только не будем ходить вокруг да около, – Кадри смотрела в упор на Маруллу, спокойно, но с вполне угадывавшимся во взгляде вызовом. – Что именно вас интересует?
Дими не умела лгать и скрывать. Наверняка проболталась мамаше об их постельных играх. Да, собственно, какая разница – проболталась и проболталась. Когда Кадри прилетела на остров, Света через свои знакомства и семейные связи мужа нашла Ди-митру. Димитра работала официанткой в модном баре-ресторане в самом центре городка и была не против сдать половину квартиры, что она сама снимала.
Кадри уже обладала солидным опытом совместного съема жилья в Лондоне. Такая жизнь имеет плюсы и минусы. Когда все вокруг осточертеет – а у всех случаются такие моменты, – конечно, соседи не самый лучший вариант. Зато если становится одиноко – и кто может избежать этих дней? – тогда соседка воспринимается как помощь, посланная тебе небом.
Когда Кадри пришла к Дими первый раз, та носилась кругами вокруг гладильной доски. У нее никак не получалось нормально выгладить форменную рубашку. Дими подпрыгивала как мячик, гремела пыхающим паром утюгом, злилась. Ее лицо раскраснелось. Кадри засмеялась – дай сюда, сейчас все сделаем, – и в несколько минут отгладила рубашку так, что можно было ставить свет и устраивать фотосессию на тему «Дими – самая сексапильная официантка в городе».
Дими завизжала от радости, опять подпрыгнула и поцеловала Кадри в щеку. Эта взбалмошная смешная девчонка просто покорила строгую холодную Кадри с первых минут. Шаг за шагом их отношения менялись: «мать – дочь», «подруга – подруга», а затем и «любовница – любовница». До Дими Кадри никогда не была с женщиной и поразилась, насколько легко, воздушно и ненавязчиво все у них получилось с самого первого раза.
Дими не ревновала Кадри к мужчинам. Кадри однажды спросила – почему? Дими стала тихой, серьезной, несколько минут молчала, а потом едва слышно произнесла:
– Ты можешь быть с кем угодно. Все равно любишь ты только меня.
Поначалу Кадри воспринимала их игры просто как новое ощущение, но со временем почувствовала, что Мышка значит для нее больше, чем просто живая кукла в постели. Ей больше нравился даже не секс, а неповторимое ощущение тепла, исходящего от Димитры. Это ощущение растворяло тяжелый осадок, что скопился в душе Кадри за годы. Конца-краю тому осадку и сейчас не было видно. Но стало его определенно меньше. И Кадри точно знала имя этой причины.
– Кадри! – Марулла подняла бокал «секс-он-зебич». – А скажи, тебя устраивает твоя жизнь?
Нормальный заход для начала.
– Что вы имеете в виду?
– Кадри, я имею в виду твою работу.
Кадри едва заметно поморщилась. Если это гадство назвать работой. Если это «подай – принеси – пошла вон» можно назвать «тем, что устраивает». Если жалкие девять сотен евриков за месяц каторги, в позе цирковой собачки, с улыбкой на лице… если есть клеточки в мозгу, что постоянно включены и всегда помнят, сколько у тебя осталось денег до зарплаты, – это нормально?!
– Нет, Марулла. Меня не устраивает моя работа, – сказала, как отчеканила.
Больше десяти лет Кадри имела такую работу. Только это не Кадри имела работу, а работа имела ее. День-ночь – сутки прочь. Дни ползли серой бесконечной лентой и сложились в десятилетие. Счетчик перескочил на второй круг. Иногда Кадри хотелось сделать что-нибудь непотребное. Дать в рожу особо наглому клиенту у стойки. Отвесить пендаль тупой уборщице, промахивающейся мимо луж с ботинок гостей в холле отеля. Наконец, послать Зерваса на хер.
Только понимала: это ничего не изменит. Ни клиенты, ни уборщицы, ни зервасы не переведутся. Она просто лишится работы, а они только поменяют имена и лица. Все останется так, как есть. Менять нужно себя, причем изнутри. В старших классах гимназии две одноклассницы-уродки из богатых семей стали травить Кадри. У Кадри не было ни нормальной одежды, ни обуви, ни парфюма – ничего. Ничего, кроме роста, длинных ног и красоты. Вот эти две сучки и упражнялись в остроумии. Остроумие было тупым, как они сами, но действовало на нервы.
Однажды Кадри пришла домой, в ванной покопалась в шкафчике, нашла пустой пузырек из-под духов, налила немного зеленки и разбавила водой. На следующий день после уроков Кадри пошла за одной из идиоток. Когда та скрылась в своем подъезде, Кадри зашла следом, затолкала ее в лифт и нажала кнопку последнего этажа.
В лифте немного придушила, держа перед ее лицом пузырек с зеленой жидкостью, медленно и спокойно сказала по-русски:
– Это кислота. В следующий раз она будет на твоем свинячьем ебальнике. Рыло слезет до костей.
На последнем этаже отвесила пинок, выкинула из лифта и спокойно поехала вниз. Больше Кадри никогда не слышала ни единого слова в свой адрес. Тогда это сработало. Но теперь площадка молодняка кончилась, и физическое воздействие перестало быть аргументом. Менять нужно было себя. Это означало: нужно перескочить на другой эшелон, более высокий – как это делает электрон. Вот он на одной орбите, а теперь – получил квант света и перескакивает на другую, более высокоэнергетическую. Механизм понятен. Электрон может быть сколько угодно красивым, умным и способным. Но пока он не поглотит квант, он никуда не сможет сдвинуться со старой орбиты.