Воспоминания привели меня в минорное настроение. Это заметили. За столом разговаривали мало, даже дети притихли. После трапезы Гливен пригласил меня в парк. Он окружал дом с трех сторон. Посыпанные песком аллеи, аккуратно подстриженные кусты, клумбы… Здесь уже начали формировать ландшафты. Правда, редко. В городах я парков не встречал. А клумба в Ремсе была только у меня…
Мы выбрались на лужок и сели на скамью. Стайка ярких птиц вспорхнула при нашем появлении и, рассевшись по веткам, возмущенно застрекотала. Нехорошие двуногие помешали им искать вкусных червячков. Шут улыбнулся и глянул с хитрецой.
– Не сеют, не жнут, не собирают в житницы, а Отец наш Небесный питает их[15].
Я мысленно вздохнул. Гливен в ударном темпе изучал Евангелие. Удивительно, но из всего, что есть в моем мире, шута заинтересовало не оружие и даже не система государственной власти, а религия. Вечерами, когда я, уставший, приползал из мастерских, он доставал меня вопросами. Мне это надоело, и я вручил Гливену ридер с самолично переведенным на мерсийский текстом Евангелия от Матфея (надо ж было чем заниматься тоскливыми вечерами), предварительно показав, как гаджетом пользоваться. Гливен тут же запряг Блеза, и тот переписал текст на пергамент – книгопечатания в этом мире еще не изобрели. После чего шут вернул мне ридер и засел за изучение. В принципе я его понимал. Язычество в Мерсии, как и в окружающих странах, выглядело убого. Культ десятка богов, которым приносят жертвы. Хорошо, что не человеческие. Захотел красоты – поклонился Ноэль (богине, а не моей спутнице). Нужна удача в торговых делах – тащи барашка Готэ. Собираешься воевать – веди стикуля в храм Ремеда. Жрец зарежет животное и пообещает содействие богов. Клиент получит надежду, семья жреца – мясо. Единого пантеона богов здесь нет, в каждой местности выделяют своих и поклоняются по-своему. Понятно, что христианство с его стройной системой верования смотрелось на этом фоне как монумент. Так оно римских богов затоптало, что говорить про местных?
– Расскажи мне о Троице!
– Что именно?
– Как Бог может быть един по существу и троичен в лицах?
А чего полегче нельзя? Догмат о Святой Троице богословами считается непостижимым для человеческого рассудка, отец Павел Флоренский называл его «крестом для человеческой мысли». Умеет шут задавать вопросы! И что ответить?
Пошарив взглядом по траве, я заметил аналог нашего клевера. Только у здешнего три листика. Наклонившись, сорвал.
– Это одно растение?
– Да! – согласился шут.
– А листиков у него три. Если один сорвать, растение не останется прежним?
Гливен кивнул.
– Так и Троица. Она едина и неразделима.
– Умеешь ты объяснять, Гро! – уважительно сказал шут.
Мысленный вздох. Слышал бы это наш преподаватель по богословию! Он приходил на лекции с тростью и пускал ее в ход, вбивая в курсантские головы основы христианства. Символически, конечно. Бить не бил, только обозначал удар. Но мне сейчас бы врезал…
– Хочу попросить тебя, – сказал Гливен. – Проведи для нас богослужение.
– Я не священник.
– Так и я не христианин, – сощурился шут. – Семья хочет посмотреть, как вы молитесь. Ноэль тоже интересно. Покажи!
Удивительно, но предложение мне понравилось. От него пахло домом. Непередаваемой атмосферой храма, в которой смешались дух ладана, мягкий – масла и запах жарко горящих свечей. Почему бы не показать? Это не служба, а демонстрация. Синод, ясное дело, не одобрил бы, но что мне сейчас синод? Я извергнут из сана.
– И еще, – добавил Гливен. – Ты умеешь сохранять куски жизни. Это, как его… видео. Сними службу и нас на ней.
– Зачем?
– Ты дашь мне планшет, и я кое-кому это покажу.
После минутного размышления я пожал плечами. Да ради Бога!
Литургия началась спустя полчаса. Вернее, ее демонстрация. Литургию не служат в такое время и при таких обстоятельствах. Например, с полным желудком. Но я увлекся. Накатило. Как давно я не стоял перед паствой! И пусть Гливен с семьей, Ноэль, а также набившиеся в комнату слуги не христиане, но служил я от души. Произносил ектинью, пел тропари, читал «Верую» и «Отче наш». Мне внимали. Естественно, не крестились. Пусть… Я даже приготовил Святые Дары. Вино, хлеб, серебряная чаша… Вздымаю ее над головой. К моему удивлению, Гливен подходит, скрестив на груди руки. После минутного колебания причащаю его. Вернее, изображаю причастие. Я не священник, мои дары не действительны. Следом подходит жена Гливена, милая, пухлая женщина лет тридцати. Вкладываю ей в рот ложку вина с кусочком хлеба. Она кланяется и отходит. Передо мной возникает Ноэль. Да что они, сговорились? Я «причащаю» детей, затем – слуг. По их лицам видно, что церемония им нравится. Что я делаю? А ладно…
Служба завершена. Снимаю камеры, иду к себе. Включаю планшет, сбрасываю на него записи, монтирую видео. Вышло неплохо. Я выгляжу солидно. Гливен принес мне мантию, какие здесь носят маги. Она похожа на рясу. Нательный крест отца Игоря я вытащил наружу. Он маленький, но серебро хорошо смотрится поверх черной материи. Вывожу значок фильма на рабочий стол, звонком вызываю слугу и велю отнести планшет Гливену. Пусть любуется. Слуга бережно, как хрустальный бокал, принимает планшет и выходит. Я стаскиваю мантию и вешаю ее на крючок – не пригодится более. Некому их носить. Корпорация распущена, лицензии магов объявлены недействительными. Гливен, узнав о попытке моего отравления, пришел в ярость. Что он говорил королю, мне неизвестно, но Этон подписали указ. Бывшим магам предложили вступить в армию и лечить воинов. Многие согласились. Кушать-то хочется…
Стук в дверь. Открываю – Ноэль. Она быстро обнимает меня и дышит в ухо. Затем отстраняется и смотрит в глаза.
– Ты сегодня грустный.
– Вспомнил дом, – говорю со вздохом. – Мать, отца, сестер. Я по ним очень скучаю.
– И я по своим, – кивает Ноэль. – Посидим?
Киваю. Это у нас отношения такие в последнее время – сидеть рядом. Взяться за руки и молчать. После поцелуев в донжоне Ноэль стала меня стесняться. Не узнать девочку, предлагавшую мне минет. Хотя этого слова здесь не знают, как и сам процесс. Возможно, благородными практикуется, рассказал же кто-то Ноэль? Однако в борделях используют только две позы: женщина на четвереньках или на спине. Сверху – уже разврат. С ренийцами наоборот. У них женщина на спине – верх разврата, а вот сверху – самое то. Объединить две практики не получается. Мне, впрочем, и такое не светит. Ноэль не подпускает ко мне женщин. Приходит в ярость, если заметит кого рядом. Ко мне приставлен слуга, хотя женщин в доме Гливена много.
С Ноэль мне хорошо – даже сидеть и молчать. Она умная и искренняя. В этом похожа на Аню. Внешне они разные, разве что фигуры схожи. Крепкие плечи, узкая талия, округлые бедра. Ну и грудь… Никогда не понимал интереса мужчин к анорексичным моделям. Что в них может быть красивого, кроме одежды, конечно? Ноэль сильная и очень красивая. На Земле бы сделала блестящую карьеру – на телевидении или в кино. Ноэль удивительно телегенична, на экране выглядит лучше, чем в жизни. Хотя, куда красивее? Как мне с ней быть? Взять с собой? Не разрешат, это к гадалке не ходи. Аборигенку на Землю? А документы? У нее даже свидетельства о рождении не имеется по причине их полного отсутствия в местном обществе. Да и Ноэль не рвется со мной. Здесь у нее мать, сестры, папаша вон нарисовался. А мои родные живут на Земле. Я скучаю по ним, но что делать? Вернувшись, я потеряю Ноэль. Что получу взамен? Целлюлитных теток, с которых нужно согнать жир? Оплывшие физиономии, подгоняемые под модный стандарт? На Земле человек с даром не спасает людей. С этим справляются обычные врачи. А вот за желание стать красивым люди готовы платить. Из-за этого наша семья богата. Деньги у меня будут. И что? Я сумею купить за них любовь? То обожание, с каким на меня смотрит эта девочка?
Ноэль кладет мне голову на плечо.
– Почему ты не женился?
Это она с чего?
– Священнику трудно найти жену.
– Почему?
– По правилам невеста должна быть девственницей.
– У вас их нет?
От удивления она даже отодвинулась. Смотрит в глаза.
– Есть, но мало.
– Почему?
– Потому что в школах преподают основы секса, – говорю раздраженно. (В России такого нет, но я учился в Германии.) – Детям становится любопытно, и они пробуют. Годам к пятнадцати девственниц практически не остается. Многие входят во вкус, начинают менять любовников. К замужеству многие женщины успевают переспать не с одним десятком мужчин.
– И вы на таких женитесь?!
– Других-то нет. Да и мужчины не лучше. Бегают от женщины к женщине. Поэтому все делают вид, что это нормально.
– Пф-ф!
Пожимаю плечами.
– А из тех девственниц, что были, почему не взял?
– Не нравились.
– Почему?
– Противные!
Ноэль смеется.
– Многие из них дочери священников. Они знают, что нам трудно найти жену. Набивают себе цену. Капризные, своенравные… Женишься на такой – наплачешься. А священнику разводиться нельзя – теряет сан, а с ним и службу.
– Правда?
Киваю. В этом мире разводы есть. Язычество этому не препятствует – как и на Земле когда-то. Можно заводить нескольких жен – если в состоянии их прокормить. Правда, в знатных семьях это случается редко. Не по моральным причинам. Благородный дон может спать со служанками, иметь любовниц, но жена только одна. Причина в титулах и имуществе. Наследовать должен законный отпрыск. Брак в этом обществе – союз интересов, а не сердец. Если обстоятельства изменились, скажем, родня жены попала в опалу, муж потребует развод и получит его. Как и жена в аналогичных обстоятельствах.
– Дядя сказал: отец одобрит наш брак. Ты теперь оэрх.
Так вот все к чему!
– Давай вернемся к этому позже.
– Я тебе не нравлюсь?
Глаза влажные, лоб насупленный.
– Нравишься. Но ты же знаешь…
– Тебе необязательно улетать!