Это выглядит так, как если бы садовник посмотрел на старый дуб и отметил с удивлением: «Не странно ли, что в последнее время на этом дереве не появилось ни одной крупной новой ветки? В наши дни, похоже, весь прирост идет на уровне мелких веточек!»
На самом деле данные молекулярных часов указывают на то, что никакого «кембрийского взрыва», возможно, и вовсе не было. Рей, Левинтон и Шапиро[259] приводят данные, говорящие о том, что все основные типы отнюдь не разошлись из одной точки в начале кембрия, а моменты существования их последних общих предков разбросаны на протяжении сотен миллионов лет в докембрии. Но это к слову. Мысль, которую я хочу до вас донести, другая. Даже если действительно произошел «кембрийский взрыв» и все основные типы разошлись в течение десяти миллионов лет, это не дает нам оснований считать, что кембрийская эволюция была каким-то сверхпрыгучим процессом качественно особого рода. Baupläne[260] не падают с ясного платоновского неба, а шаг за шагом развиваются в ходе эволюции из своих предшественников, причем делают это (готов поспорить, да и Гулд был бы готов, если бы его открыто вызвали на такой спор) примерно по тем же дарвиновским законам, какие мы наблюдаем сегодня.
«Скачки на уровне типов» и «скромные скачки до уровня классов» — полнейшая ерунда. Скачков выше уровня видов не бывает, и ни один человек, подумавший об этом пару минут, не станет утверждать, что они бывают. Даже большие типы, когда они впервые ответвились друг от друга, были всего лишь парой новых видов, принадлежавших к одному роду. Классы — это виды, разошедшиеся когда-то в далеком прошлом, а типы — это виды, разошедшиеся в еще более далеком прошлом. Более того, спорным — и довольно бессодержательным — будет сам вопрос о том, когда именно в ходе пошагового, постепенного взаимного расхождения, скажем, предков моллюсков и предков кольчатых червей, после тех времен, когда они были видами одного рода, нам следует сказать, что они разошлись достаточно, чтобы признать за ними разные Baupläne. Можно убедительно обосновать точку зрения, что Bauplan — это вообще миф, возможно не менее вредный, чем любой из тех мифов, с которыми Стивен Гулд так умело сражался, но данный миф, в его современной форме, он сам во многом поддерживает.
Теперь я, наконец, возвращаюсь к «эволюции эволюционируемости» и тому вполне реальному смыслу, в котором сама эволюция может эволюционировать, притом прогрессивно, в большем временном масштабе, чем восходящие фазы отдельных «зубцов» гонок вооружений. Несмотря на оправданный скептицизм Гулда в отношении склонности давать каждой эпохе ярлык по последним новоприбывшим, существует вполне реальная возможность, что крупные инновации в эмбриологических технологиях открывают новые просторы эволюционных возможностей и представляют собой подлинно прогрессивные усовершенствования[261]. Возникновение хромосомы, отдельной клетки, упорядоченного мейоза, диплоидии и полового процесса, эукариотической клетки, многоклеточности, гаструляции, торсии у моллюсков, сегментации — каждое из этих событий могло быть поворотным этапом в истории жизни. Притом поворотным не просто в обычном дарвиновском смысле, предполагающем, что новшество помогало особям выживать и размножаться, но в смысле, предполагающем, что благодаря этим новшествам сама эволюция принимала новый оборот, что, кажется, заслуживает названия прогресса. Вполне может быть, что после изобретения, скажем, многоклеточности или сегментации менялась сама эволюция — и менялась навсегда. В этом смысле эволюции вполне может быть свойственна неизбежность прогрессивных инноваций.
По этой причине в крупном временном масштабе — ив связи с накопительным характером коэволюционных гонок вооружений в меньшем временном масштабе — попытка Гулда свести весь прогресс к банальному, как в случае с бейсболом, артефакту представляет собой удивительное для него упрощение, нехарактерное неуважение, незаслуженное принижение богатства эволюционных процессов.
Неоконченная переписка с дарвинистом-тяжеловесом
Она не была окончена и, как это ни печально, никогда не будет окончена.
9 декабря 2001 г.
Стивену Дж. Гулду
Гарвард
Дорогой Стив!
Недавно я получил имейл от Филлипа Джонсона, основателя креационистской школы так называемого «разумного замысла». Он празднует победу, потому что одного из его коллег, Джонатана Уэллса, пригласили принять участие в дискуссии в Гарварде. Он привел текст своего имейла на своем сайте «Острие истины» (Wedge of Truth), где он извещает о дискуссии с Уэллсом под заголовком «Уэллс выбил хоумран в Гарварде»[262].
http://www.arn.org/docs/pjweekly/pj_weekly_011202.htm
Оказывается, этот «хоумран» — НЕ громкий успех Уэллса в убеждении аудитории и НЕ какой-то его успех в споре с оппонентом (Стивеном Паламби, который сообщает мне, что согласился принять участие с большой неохотой, только потому, что кто-то из Гарварда УЖЕ пригласил Уэллса и с этим уже ничего нельзя было поделать). Там не говорится, что Уэллс хорошо выступил на этой дискуссии, и даже не заметно ни малейшего интереса к тому, так ли это было. Нет, этим «хоумраном» был просто и исключительно сам факт, что его пригласили в Гарвард. У этих людей нет надежды убедить авторитетных ученых своими смехотворными аргументами. Вместо этого им как воздух нужна респектабельность. Мы даем им этот воздух уже тем, что вообще СВЯЗЫВАЕМСЯ с ними. Они не против проигрыша в споре. Им важно, что мы обеспечиваем им признание, соглашаясь публично с ними дискутировать.
Ты убедил меня в этом много лет назад, когда я тебе звонил (ты, наверно, уже не помнишь) спросить совета, когда меня пригласили на дискуссию с Дуэйном Гишем. С того телефонного звонка я неоднократно ссылался на тебя и отказывался дискутировать с этими людьми, не потому, что я боюсь «проиграть» спор, а потому, что, как ты сказал, уже выходить с ними на подиум значит делиться с ними той респектабельностью, которой они так жаждут. Каким бы ни был исход дискуссии, сам факт, что она вообще проводится, заставляет невежд-очевидцев предполагать, что здесь есть о чем дискутировать, притом более или менее на равных.
Во-первых, мне интересно узнать, по-прежнему ли ты придерживаешься этих взглядов, как придерживаюсь их я. Во-вторых, предлагаю тебе подумать, не объединиться ли нам с тобой (приобщать еще кого-то нет нужды) и подписать небольшое открытое письмо, скажем, в «Нью-Йорк ревю оф букс», объяснив в нем, почему мы не участвуем в дискуссиях с креационистами (в том числе прикрывающимися эвфемизмом «разумный замысел») и советуем другим биологам-эволюционистам поступать так же.
Такое письмо подействовало бы очень сильно именно потому, что у нас были широко обсуждавшиеся разногласия, даже своего рода вражда (разногласия, которые креационисты без колебаний использовали в своих интересах). Я предлагаю подготовить не подробное исследование тех формальных разногласий, которые между нами остались. Это только запутает дело, затруднит принятие окончательного варианта и ослабит его действие. Я вообще не стал бы упоминать наших разногласий. Предлагаю написать краткое письмо редактору, объясняющее, почему мы не связываемся со сторонниками «разумного замысла» и с креационистами всех остальных сортов, и предложить свое письмо в качестве образца, на который смогут ссылаться другие, отвергая подобные приглашения. У нас обоих есть дела важнее, чем тратить время на такую ерунду. Теперь, когда мне исполнилось шестьдесят (мы ведь почти одного возраста), я особенно остро это ощущаю.
Стив ответил мне 11 декабря теплым и дружеским письмом, в котором с энтузиазмом соглашался, что совместное письмо — отличная идея, и говорил, что с радостью присоединился бы ко мне, написав вместе со мной такое письмо. Он согласился и с тем, что «Нью-Йорк ревю оф букс» может быть наилучшим местом для того, чтобы его опубликовать, и предложил мне составить черновой вариант. Я воспроизвожу его слово в слово, таким, как я послал его Стиву на одобрение.
14 декабря 2001 г.
Уважаемый редактор!
Как и в любой другой бурно развивающейся науке, в науке об эволюции идут споры, как нам обоим известно. Но ни один компетентный ученый не сомневается в том, что эволюция — это факт в том общепринятом смысле слова, в котором факт, что Земля вращается вокруг Солнца. Факт, что люди — родственники мартышек, кенгуру, медуз и бактерий. Ни один авторитетный биолог в этом не сомневается. Не сомневаются в этом и авторитетные богословы, начиная с папы римского. К сожалению, в Америке в этом сомневаются многие светские люди, в том числе несколько пугающе влиятельных, могущественных и, что особенно важно, хорошо финансируемых. Нас постоянно приглашают участвовать в публичных дискуссиях с креационистами, в том числе с новейшими креационистами, скрывающимися за эвфемизмом «сторонники теории „разумного замысла“». Мы всегда отказываемся — по одной важнейшей причине. Если нам позволят разъяснить эту причину публике, мы надеемся, что наше письмо поможет другим ученым-эволюционистам, к которым пристают с подобными приглашениями.
Проблема здесь не в том, кто «побеждает» в таком споре. Эти люди трезво оценивают свои возможности и не стремятся победить. Успех, которого они ищут, состоит просто в том признании, которое дает им возможность вообще выйти на подиум с настоящим ученым. Простаков-очевидцев это заставляет предположить, что здесь, должно быть, действительно есть о чем дискутировать, притом более или менее на равных.
На момент написания этого письма ведущий веб-сайт сторонников «разумного замысла» сообщает о дискуссии в Гарварде под большим заголовком: «Уэллс выбил хоумран в Гарварде»