Если мелкие приобретения возрастают, начиная с правления Филиппа-Августа, то это не значит, что они начались в эту эпоху, и, возможно, бедность нашей документации, предшествующей этой дате, является одной из причин незначительного итога приобретений в предыдущие правления.
Кажется естественным, что именно церкви предоставили Капетингам первые возможности для расширения, особенно церкви центра и юга, расположенные в крупных фьефах. Окруженные противниками, завидующими их имуществу, эти церкви охотно поворачиваются к французскому королю, их естественному покровителю. Они напоминают ему об этом покровительстве, которое в силу своего положения он должен оказывать. И король не остается безучастным к этим призывам. К примеру, мы видим, как Людовик VII много раз вмешивается в Оверни, защищая церкви, находящиеся под угрозой, и это во времена, когда королевский сюзеренитет над Овернью успешно оспаривается великим анжуйским вассалом. Король охотно предоставляет торжественные дипломы об утверждении привилегий, некогда дарованных церквам его каролингскими предшественниками, распространяет на них права регалии, которыми он долгое время был не в состоянии пользоваться. Этими вмешательствами и дипломами король Франции — и это особенно ощущается при Людовике VII — оживляет память о королевской власти в областях, где она не более чем слово.
Результаты этой политики не заставляют себя ждать. В 1161 г. мы видим, как в Париж прибывает епископ Манда Альдеберт, чтобы принести Людовику VII оммаж и клятву верности. Ибо этот епископ кроме своего епископского достоинства является графом Жеводана. Посредством его оммажа не только епископство становится королевской епархией, но и графство Жеводан входит в ленную зависимость от короны, чтобы из нее уже не выходить. Мы также видим в 1211 г. епископа-графа Кагора, ставшего королевским вассалом — пример, которому последует в 1305 г. епископ Вивьера со своим графством Виваре.
Миряне следуют примеру, поданному клириками. Несколько лет спустя после епископа Манда, граф де Форе, которого его отец Гиг III, умирая, препоручил королю Франции, принес оммаж Людовику VII за графство Форе. В 1172-1 173 гг. после вмешательства короля в пользу аббатства Везелей и других церквей Бургундии, Жирар, младший брат графа-епископа Макона, и Гумберт, сир де Боже принесли оммаж Людовику VII и его сыну; акт, содержащий этот оммаж, упоминает других местных сеньоров, становящихся вассалами короля.
Порой пользуются другим средством, pariage. Под этим названием подразумевают приобщение короля к управлению сеньорией держателем последней, заключенное на основе совершенного равенства и представляющее собой дележ доходов от сеньории, владелец которой попадает под непосредственное покровительство короля. Это влекло в более или менее близком будущем присоединение сеньории к королевскому домену, в основном путем выкупа части доходов, предоставляемых сеньору королем.
Этот образ действий, о котором нам недостает хорошей общей работы, одновременно исторической и юридической[196], оказался очень успешным и продолжался до конца династии. Он особенно практиковался в отношении церковных сеньорий, но не отталкивался и светскими сеньориями. Он заключался в эксплуатации путем привлечения к управлению не только целых сеньорий, но также отдельных земель или прав. Например, мы видим, как в 1171 г. король Людовик VII вошел в долю с неким Жираром Лефевром из Жуани относительно пользования четырьмя мельницами на Ванне — король поставлял этим мельницам надежных клиентов, обязав горожан Санса и других людей, управляемых его прево, пользоваться названными мельницами. Мы видим, как тот же король в 1177 г. совместно с Гуго Ленуаром из Мароль-сюр-Сен владеет землями Флажи (Сен-э-Марн, кантон Лорре-ле-Бокаж) и Бишеро (коммуна Тури-Феротт).
Список соглашений о pariage, заключенных между королевской властью в течение XIII в., значительный, но не полный, потому что некоторые суверены не видели в своих актах предмет систематического учета. Чем больше мы продвигаемся в глубь столетия, тем больше увеличивается число этих соглашений, что свидетельствует о том, что королевская власть находила это средство выгодным. Оно и в самом деле прокладывало ему надежный путь для мирного проникновения, и суверены династии похвальным образом следовали ему.
Не останавливаясь больше на этом способе приобретения, заметим, однако, что pariage в общем заключался только между королем и сеньором, уже находящимся в вассальной связи с ним. Вторым этапом проникновения этой власти представляется исчезновение сеньории и ее присоединение к домену.
И все же это была не защита. Последняя, напротив, заставляла проникать королевскую власть в области, где она не могла осуществляться. Ее легко принимали, потому что она создавала обязательства для суверена покровительствовать монастырю или городу, взятому под королевскую охрану, не принуждая протеже, по крайней мере, в принципе, оказывать короне какие-либо услуги. Но она очень выгодна для короля, поскольку всякое насилие, учиненное над его протеже, всякое нарушение прав последнего рассматривается как оскорбление королевского величества и подсудно королевской курии. Это позволяет королю дать почувствовать свою власть и вне домена, и даже за пределами королевства. Именно под предлогом королевской охраны капетингская власть начала проникать в пограничные районы Франции. Именно она позволила включить Остревант и часть Барруа в королевскую ленную зависимость, вовлечь в орбиту капетингской политики Верден и Туль, получить Лион.
Но средства, о которых мы только что говорили, лишь способы неполного приобретения. Они подготавливают присоединение к домену, но не завершают его.
В течение ХIII в. Капетинги все больше и больше путем покупок добавляют к своему домену маленькие и большие сеньории или простые участки земли. Кризис, поразивший тогда фортуну знати, облегчал работу королевской власти, доходы которой возрастали и которая не упускала случай их увеличить путем новых приобретений.
Со смертью Жана, графа де Бомон-сюр-Уаз, скончавшегося без прямых наследников, наследство этого сеньора оспаривалось между сыном его двоюродного брата Ива де Бомона Тибо д’Юлли, и сестрами последнего Беатрисой и Марией. Постановление королевской курии в 1223 г. отдало предпочтение Тибо. Немного спустя, несомненно, в знак благодарности тот же Тибо продал Филиппу-Августу значительную часть своего графства за 7000 парижских ливров. Поскольку архиепископ Реймсский, племянник усопшего графа, мог выдвинуть требования, скорее, на часть графства, уступленную французскому королю, чем на часть, оставленную за Тибо д’Юлли, король Людовик VIII получил его отказ от претензий в 1225 г.
В то же время с помощью денег была урегулирована ситуация с графством Понтье. Это графство в 1221 г. было конфисковано королем Филиппом-Августом из-за участия Симона де Даммартена, супруга наследницы Понтье, в бувинской коалиции. Людовик VIII мог бы, следуя французским обычаям, сохранять Понтье, покуда жив Симон. После смерти последнего его дети могли бы получить свое наследство, но король лишил их наследства, поскольку они родились после предательства своего отца. Мы видели, что Капетинги отрицали крайние меры, и Людовик VIII, возможно, сомневался в справедливости лишения наследства. Он предпочтет договориться с матерью детей Симона де Даммартена, Марией Клермонской. Впрочем, и здесь он преследовал свои интересы. Мария Клермонская на самом деле была способна выдвинуть требования на графство Алансонское, аннексированное в 1219 г. со смертью графа Роберта III, без учета ее, графини де Понтье, прав. Так что Людовик VIII договорился с нею в Шиноне в июле 1225 г. Графиня Мария отказывалась от своих прав на графство Алансонское и уступала королю Дулан, Сен-Рикье и Авень-ле-Конт. Коммуны Понтье приносили королю клятву. Крепости графства должны предоставляться в распоряжение короля, когда он этого попросит. Взамен Людовик VIII возвращал права наследования детям Симона де Даммартена. Графиня Мария получала остальное Понтье. Ей оплатили права выкупа по этому случаю, кроме того она получила 2000 парижских ливров.
Годом ранее, в июне 1224 г. Людовик VIII купил за 200 парижских ливров у Гийома де Маньера крепость Монтрей. В декабре он получил за 100 турских ливров ренты имущества Галерана д’Иври, виконта де Мелана, в Бофоре в Анжу.
Людовик Святой приобрел в 1239 г. за сумму в 10000 турских ливров и пожизненную ренту в 1000 ливров графство Макон, которое Жан де Брен держал от имени своей жены; семья же была без прямых наследников.
Филипп III получил в 1281 г. графство Гинское, уплатив графу Арну III сумму в 3000 турских ливров и предоставив ему ренту в 1000 турских ливров пожизненно, а также уплатив все его долги. В том же году он приобрел у Рено графа Гельдернского порт Арфлер и земли этого сеньора в Нормандии. Также в этом году Ги де Молеон, рыцарь, уступил королю за 1200 турских ливров и 130 ливров ренты замок и баронию Монморилон.
Много покупал Филипп Красивый, в 1289 г. за 3000 ливров ренты он приобрел права короля английского на Керси. В 1286 г. он купил графство Шартрское, в 1291 г. — Божанси, в 1293 г. — фьеф Монпельере, предшествующий приобретению Монпелье династией Валуа в следующем столетии; в 1302 г. — виконтства Ломань и Овиллар, в 1306 г. виконтство Ла Суль.
В 1301 г. тот же суверен одолжил Гуго ХIII Лузиньяну, графу де Ла Марш и Ангулемскому достаточно значительную сумму, гарантией которой были его графства. Гуго XIII умер, не расплатившись. Наследование, осложненное уничтожением завещания Гуго XIII, предоставляло французскому королю случай вмешаться. В 1308 г. наследники графств Ла Марш и Ангулемского уступили королю свои права посредством финансовых операций.
Это была в сущности покупка, нежели уступка руки Жанны Бургундской Филиппу, второму сыну Филиппа Красивого, с непосредственным пользованием графством Бургундским, ибо, чтобы получить согласие графа Оттона IV, ему пришлось заплатить 100 000 турских ливров и назначить пожизненную ренту в 10 000 ливров.