[175]. Так, «принцип прояснения», царивший в схоластическом мышлении, на взгляд этого автора, «совершенно естественно, поскольку схоластика имела монополию на образование, был принят всеми людьми, ведшими интеллектуальную жизнь, став настоящей "ментальной привычкой”», а значит, и архитекторами, «которых тоже считали схоластами». Единственный (но показательный!) пример: на могиле архитектора Пьера де Монтрея, работавшего в соборе Парижской Богоматери во второй половине XIII в., была сделана надпись «доктор каменщиков»! В самом деле: так же как университетские мыслители, которым уподобляет его это титулование, старались проводить ясное различие между «святилищем веры» и «сферой рационального познания», провозглашая при этом, что «содержание этого святилища должно оставаться ясно различимым […], классическая готическая архитектура отделяет внутренний объем от внешнего пространства, добиваясь при этом, чтобы первый в некотором роде проецировался через структуру, служащую ему оболочкой» (Эрвин Панофский).
Французское королевское искусство
Общим для схоластики и готического искусства был и центр, откуда они распространялись, — Иль-де-Франс, ядро королевского домена. Старания капетингских королей централизовать власть, предпринимавшиеся со второй половины XIII в., неизбежно породили тенденцию к унификации художественных форм, выражавшуюся в распространении специфического стиля. Капетинг, провозглашавшийся королем «милостью Божьей», становился объектом поклонения в настоящей монархической религии, одним из полюсов которой служило аббатство Сен-Дени, где хранились инсигнии королевской власти и составлялись официальные «Хроники», а другим — Реймсский собор, где (в память о крещении Хлодвига) совершали миропомазание, наделявшее государя сверхъестественными способностями. Перестройка фасада и «шеве» монастырской церкви Сен-Дени (1140–1144), предпринятая Сугерием, советником Людовика VII, ознаменовала появление специфически «французского» искусства. Век спустя, когда как раз перестраивались хоры и трансепт королевского аббатства (с 1231 г.), уже полным ходом шло строительство собора Реймсской Богоматери, начатое архитектором Жаном из Орбе около 1210 г. и продолжавшееся до конца века.
Однако за исключением Сент-Шапель, на строительство которой, начатое в 1242 г. по инициативе Людовика IX, выделившего сумму в 40 тыс. турских ливров, королевских строек как таковых было немного. Меценатство, которым занимались Капетинги, в основном было скромнее демонстративного меценатства английских королей. Король Франции предпочитал быть не заказчиком («патроном», если использовать терминологию, предложенную Пьером дю Коломбье[176]), а донатором или основателем, в дальнейшем же ограничивался тем, что демонстрировал благосклонность к начинанию — и при необходимости давал субсидии.
Настоящими покровителями были аббаты (как Сугерий, создавший годовой фонд в двести ливров для строительства «шеве» Сен-Дени) и прежде всего епископы, бравшие на себя инициативу расширения и украшения своих соборов: так поступал Морис де Сюлли в отношении собора Парижской Богоматери, Готье де Мортань в Лане или Вильгельм де Сеньеле в Оксере. Наряду с ними строительством церквей руководили и соборные капитулы, поручая контроль над стройкой канонику («работнику», «строительному мастеру») или даже мирянину, как было в Шартре, где в семье Дагонов эта должность передавалась по наследству.
Первый шаг: Сен-Дени
Первым шедевром готики была базилика Сен-Дени. В обоих сочинениях, «Об управлении» и «Об освящении», Сугерий хвалится, что лично надзирал за работами по расширению монастырской церкви и даже «при помощи геометрических и арифметических инструментов» сам сверял расположение нового «шеве» по отношению к переднему нефу. Написанное аббатом подтвердили данные археологии. В 1140 г. в западной части церкви каролингский неф соединили двумя травеями с пока еще массивным нартексом, принадлежавшим к построенным в англо-нормандском духе частям здания, к которым относился фасад с двумя башнями, разделенный в честь Троицы на три части на трех уровнях.
Новый «шеве» в восточной части здания, построенный, как в паломнических церквях, был освящен в 1144 г. Обширная крипта послужила фундаментом для хоров с двойным деамбулаторием, который лишь стрельчатая кровля соединила с семью едва выступающими радиальными капеллами, окружавшими его. Архитектурным новшеством здесь стала новая концепция храма: церковь уже не была тщательно закупоренным пространством, ей следовало впускать свет, который Сугерий считал совершенной связью между человеком и Богом. Церковному зданию как символу веры подобало не замыкаться на себе, а быть широко доступным, как даяние милости.
От «первого готического искусства» до «классической эпохи»
Ряд больших соборов в сердце капетингского домена служат вехами развития «первого готического искусства» второй половины XII в. Это было еще «переходное искусство». Так, в Сансском соборе, планы которого были разработаны к 1130 г. и который освятили в 1163 г., впервые появился трехъярусный профиль (большие аркады, трифорий и верхние окна), «который в конечном счете превратил приделы в боковые нефы»[177]. Для хоров Сен-Жермен-де-Пре (1163 г.) тоже характерно это трехэтажное расположение, заметное также в Провенском соборе и обнаруживающееся в архитектуре хоров церкви Везеле (после 1185 г.) в Бургундии. Но поначалу шире распространенными были четырехэтажные варианты (большие аркады, галереи, трифорий и верхние окна) — от церквей Святого Ремигия в Реймсе и «Богоматери в долине» в Шалоне до Нуайона (1150–1185) или Лана (1155–1225). Собор Парижской Богоматери (строившийся с 1163 по 1220 г.) — несомненно, самый прославленный памятник того периода, хотя бы потому, что тогда город по-настоящему стал столицей Филиппа Августа. Архитектор задумал этот памятник как четырехэтажный, без трифория (большие аркады, галереи, окулюс, верхние окна), с высотой свода 34 м. В нефе акцентированы вертикальные линии. Поэтому пришлось усилить хоры и неф многочисленными аркбутанами. Трансепт настолько не выступает из стены, что окруженный двумя рядами приделов главный неф кажется непрерывным.
«Классическая эпоха»: распространение в XIII в. шартрской модели
За исключением коллегиальной церкви в Манте, подражаний собору Парижской Богоматери оказалось немного. Зато новшества, разработанные во время перестройки Шартрского собора (1194–1220), оказали влияние на некоторые стройки, начавшиеся в то время в королевском домене. В 1194 г. пожар оставил от собора Шартрской Богоматери только фасад и обе западных башни. Над романской криптой, выстроенной Фульбертом в 1028 г., поднялось здание, имеющее в плане форму латинского креста. Работы начались с нефа, а потом технические решения, опробованные на нем, были применены к трансепту и хорам (освященным в 1260 г. в присутствии Людовика IX). Как и в Сансе в предыдущем веке, профиль сделан трехъярусным (большие аркады и верхние окна разделены трифорием). Безупречный расчет аркбутанов позволил отказаться от верхней стены и исключить галерею, что дало возможность сделать выше боковые нефы. Внутреннее освещение с тех пор обеспечивали большие «розы», куда вставлялись витражи. Увеличение высоты боковых нефов и верхних окон характерно для памятников, архитекторы которых испытали влияние собора Шартрской Богоматери. Суассонский собор (раньше 1250 г.) воспроизводит трехъярусный профиль своего шартрского прототипа. А вот Реймсский собор (построенный несколькими архитекторами, сменявшимися в течение целого века) выдержал единство стиля, заданного его основателем Жаном из Орбе после 1211 г. Как и в Шартре, трифорий отделяет здесь большие аркады от верхних окон. Высота свода достигает 32 м. Проемы в стенах сделаны на западном фасаде, где тимпаны заменили «розами». Амьенский собор, строительство которого началось около 1220 г., - самый просторный из всех. Использование вертикальных линий привлекает здесь взгляд к своду, высота которого доходит до 43 м. Тогда же и в том же духе были произведены существенные перестройки хоров и трансепта (1231 г.), а потом нефа (1240 г.) церкви Сен-Дени, а также собора Парижской Богоматери (см. соответствующие записи).
Эти здания значительных размеров стоили очень дорого, поэтому их количество ограничено. Амбициозная идея построить собор в Бове (1225–1272) якобы даже полностью остановила развитие города! В 1225 г. епископ Милон и его каноники решили десять лет отдавать на строительство аннаты со всех вакантных бенефициев епархии и десятину из своих доходов. Оба его преемника старались поддерживать темп работ: Гильом де Грез (ум. 1267), например, пожертвовал шесть тысяч ливров. Но обрушение в 1284 г. части свода (высота которого в районе хоров достигала 48 м) произошло тогда, когда работы уже прекратились.
Однако это единство стиля не обошлось без исключений, каким стал собор Святого Стефана в Бурже. Его замысел принадлежит архиепископу Анри де Сюлли (ум. 1199), брату Мориса де Сюлли — строителя собора Парижской Богоматери. Строительство, начатое к 1200 г. его преемником, было в основном закончено около 1280 г. За огромным фасадом с пятью порталами находится главный неф, разделенный на пять отдельных нефов аркадами и высокими колоннами и выводящий прямо к хорам и задней стене апсиды безо всякого трансепта, который бы пересекал его. Влияние этого памятника ощутимо в хорах собора Нотр-Дам-де-ла-Кутюр в Ле-Мане (1217–1273), подражанием которым в свою очередь стал «шеве» в Кутансе. В самом деле, до середины XIII в. Западная Франция (Анжу, Мэн и Пуату), где властвовали Плантагенеты, оригинально развивала старинные традиции: для нее были характерны обширные нефы без трансептов либо зальные церкви с тремя главными нефами равной высоты. Так, «сомкнутые» (то есть выпуклые, как купола) своды нефа Анжерского собора (1149–1153) напоминают купольные постройки Ангулема или Фонтевро. Точно так же в Бургундии готическое искусство, появившееся там в начале XIII в. (церковь Сен-Мартен в Кламси; Оксер, около 1215 г.), сопротивлялось шартрскому влиянию. Два характерных приема (проход перед верхними окнами по лозаннскому образцу, 1180–1232; «шеве» с понижающимися апсидами, как в аббатстве Сент-Ивед в Брене) использованы при постройке церкви Дижонской Богоматери (около 1220–1230 гг.), шестичастные своды которой — откровенно «антишартрские».