— Обращай евреев: предпочтительно убеждением и при надобности силой, как мы видели выше.
— Пресекай ростовщичество: независимо от того, занимаются им евреи или христиане. Благое пожелание ввиду нехватки монет, от которой страдала тогдашняя экономика.
— Суди всех по справедливости: это один из лейтмотивов ордонанса 1254–1256 гг. и «Наставлений» 1267–1268 гг.: «Дорогой сын, […] будь столь справедлив, чтобы ты ни в коем случае не отступал от справедливости. И если случится тяжба между бедным и богатым, лучше отдай предпочтение бедному против богатого, пока не узнаешь правду, когда же узнаешь ее, то суди, по справедливости. И если случится у тебя тяжба с кем-либо, поддержи перед своим советом дело противника и не создавай впечатление, что слишком рьяно отстаиваешь свое дело, пока не узнаешь правду, ибо члены твоего совета могут опасаться выступать против тебя, чего ты не должен желать». Такими были слова. А дела? Король вершил суд при входе во дворец, убеждая тяжущиеся стороны примириться. Летом он священнодействовал в Венсеннском лесу, не пренебрегая помощью советников. Он без колебаний сурово карал, в том числе и провинившихся крестоносцев: один рыцарь, которого застали в публичном доме, был вынужден покинуть лагерь в Цезарее без коня и доспехов (Жуанвиль). Известна знаменитая история о сире де Куси, наказанном за то, что повесил трех знатных юношей, охотившихся на его землях. Король хотел приговорить шателена к смерти; уступив давлению со стороны баронов, он согласился заменить это наказание штрафом в 10 тыс. ливров, а также обязательным пребыванием в Святой земле в течение трех лет.
— Выбирай добрых чиновников: выше мы отметили прогресс, достигнутый в этой сфере после 1254 г. Поэтому так важна была рекомендация сыну: «Старайся, чтобы на твоей земле были добрые бальи и добрые прево, и часто проверяй, судят ли они по справедливости и не творят ли другим ущерба и того, чего делать не должны».
— Воздерживайся от «пустых трат и несправедливых поборов»: на самом деле, в конце царствования был введен жесткий режим экономии, и бремя оплаты крестового похода в значительной мере было переложено на плечи церкви. Но с городов взимали большие подати, и уже зарождалось понятие постоянного налога — и на практике, и в теории.
— Защищай церковь: это еще один лейтмотив «Наставлений», плохо сочетающийся с принципом автономии светского. «Усердно оказывай покровительство […] служителям святой Церкви; не допускай, чтобы как они сами, так и их имущество терпели ущерб и подвергались насилию […]. Особо люби монахов и охотно помогай им в их нуждах; тех же, кто, как ты считаешь, более всех почитает Господа Нашего и служит Ему, люби больше, чем других». Некоторые жаловались, что на двор обрушилась целая туча францисканцев и доминиканцев. «Будь всегда предан римской Церкви и нашему святому отцу папе и оказывай ему уважение и почтение, какими ты обязан своему духовному отцу». Людовику IX это было нетрудно, с тех пор как в 1265 г. тиару получил его бывший советник Ги Фулькуа. Отметим, что за двадцать лет до того Капетинг не поддержал осуждения императора Фридриха II, отлученного Лионским собором.
— Обуздывай распущенность: ордонанс 1254–1256 гг. намечал, как мы видели, целую программу для этого, обрушившись, в частности, на таверны и на игру в кости. Бывать в «таверне греха», земном филиале ада, чиновникам и местным жителям запрещалось в принципе. Посещать ее могли только паломники и путники. Считалось, что игры и кости, где царит случай, посягают на Провидение и противоречат христианской трудовой этике, согласно которой всякое приобретение должно быть заработано в поте лица.
— Карай богохульство: ордонанс 1269 г. представлял собой настоящую «сумму» по этому вопросу, ведь до отъезда в крестовый поход надо было срочно очистить речь жителей королевства, чтобы заручиться Божьей помощью. В кампании по оздоровлению общественной нравственности были использованы все средства, какими располагало государство. «Да будет объявляться в городах, на ярмарках и на рынках не менее раза в месяц, чтобы никто не дерзал клясться никакими частями тела ни Бога, ни Богоматери, ни святых, не произносил никакой хулы и дурного слова […], оскорбляющего Бога […], если же он это сделает, будет за это наказан […]. Тот же, кто это услышит или узнает, обязан донести об этом суду». То есть донос сделался в то время обязанностью. Богохульники облагались огромными штрафами — от 20 до 40 ливров, в зависимости от положения. Неплатежеспособные бедняки имели право на позорный столб и шесть дней заключения. Суммы штрафов подлежали разделу между доносчиками, судьями и местными сеньорами. Преследование богохульства стало государственным делом: нужно было во что бы то ни стало отучить народ от языковых вольностей, заставить грех отступить, приблизить земной град к небесному. Ради этого мобилизовали весь руководящий состав — бальи, прево, мэров, сеньориальных судей. Нерадивые чиновники подлежали такому же наказанию, как и богохульники. Над ними тоже следовало установить надзор в рамках системы, тоталитарной по духу, но не на практике — ввиду ограниченности средств. Этот ордонанс, который вышел далеко за рамки узаконенного ханжества, представляется мне совместным порождением инквизиции (поскольку предусматривались следствие и доносы), обязательной исповеди (поскольку была разработана иерархия проступков и предполагалось создать настоящую полицию нравов) и зарождавшегося государства Нового времени, признаками которого были тесная взаимосвязь феодальных и государственных структур и ненасытные финансовые аппетиты. Тем не менее попытки установить полный контроль над поведением людей и пресекать самые укоренившиеся привычки повсюду «проседали». Поскольку социальная «сеть» оставалась редкой, создание общества «чистых», которые бы говорили на языке ангелов, оказалось недостижимой мечтой.
— Установи повсюду мир: Людовика IX ужасало, что христиане терзают друг друга. На его взгляд, допустимой была только война с неверными. Внутри его королевства война могла быть лишь последним средством, после того как исчерпаны все возможности примирения: «И если перед тобой неправы, испробуй несколько путей отстоять свою правоту, прежде чем начинать войну». Добрый король опасался, что первыми жертвами любого конфликта могут стать клирики и бедняки.
Здесь напрашивается рассказ о знаменитых третейских судах Людовика Святого, которым Жуанвиль посвятил сто тридцать седьмую главу своего сочинения. «Это был человек, который больше всех на свете заботился о мире между своими подданными и особенно между соседними знатными и влиятельными особами королевства». Когда феодальное общество достигло определенного равновесия, третейский суд стал обычным делом. При разрешении конфликтов юридические средства иногда могли выглядеть предпочтительней, чем использование оружия. Кроме Амьенской мизы 1264 г., «все эти арбитражи относились к конфликтам между владетельными сеньорами восточной и северной частей королевства, одни из которых были вассалами французской короны, другие находились за пределами того, что называли «территориями ленной зависимости» (от французского короля) (mоuvance), и зависели от империи»[232].
Пероннский приговор в сентябре 1256 г. положил конец ссоре Авенов и Дампьеров из-за наследования Фландрии и Эно. Было принято ловкое решение — разделить обе провинции между собой. Жан д’Авен должен был принести оммаж «за Эно, от которого отделили некоторые земли, присоединив их к Фландрии […]. Все представители рода поклялись вечно соблюдать мир». Через девять лет началась тяжба за землю и замок Линьи между Тибо II, графом Барским, и Тибо V, графом Шампанским и королем Наваррским. Людовик IX поручил Пьеру Камергеру разобраться в этом деле, после чего добился от обеих сторон прекращения ссоры и поместил крепость, за которую они спорили, под секвестр. Капетинг выступал в качестве третейского судьи на территории империи после возвращения из Святой земли еще несколько раз — он разбирал конфликты между жителями Безансона и их архиепископом, между горожанами Лиона и канониками собора, между Жаном и Гуго Шалонскими (тянувшийся пять лет), между «дофином» Гигом VII и графом Филиппом Савойским. У бургундцев и лотарингцев авторитет французского короля затмил императорский. Сеньоры с периферии усвоили привычку обращаться со своими делами к иностранному королю, настолько чуждому всякого макиавеллизма, что он мог казаться немного наивным, даже когда использовал самый ловкий прием, чтобы обеспечить безопасность своих земель.
Тем не менее Соломон христианского Запада потерпел одно сокрушительное поражение. Втянувшись в упорную борьбу, Генрих III и английские бароны во главе с Симоном де Монфором в 1263 г. решили положиться на арбитраж Капетинга относительно «всех Оксфордских провизий, указов, постановлений и обязательств и того, что произошло до первого ноября» этого года. В данном случае Генрих III поступил как вассал, тогда как Симоном де Монфором двигало восхищение мудрым государем и реформатором. Он только забыл, что оба короля приходились друг другу родственниками и что Капетинг не терпел ни малейшего посягательства на божественное право монархов. Поэтому последний в форме Амьенского решения, или Амьенской мизы, от 23 января 1264 г. вынес категорический приговор, лишенный какого бы то ни было компромиссного духа и провозгласивший, что Оксфордские провизии «посягнули на честь и право короля» и посеяли смуту в королевстве. То есть он аннулировал этот знаменитый текст, позволивший олигархии баронов поставить королевскую власть под опеку. Исключительный факт — баронская партия не признала этого приговора, и разгорелась гражданская война. В качестве «морального арбитра» Людовик Святой, который в данном случае руководствовался логикой династических интересов, потерпел неудачу.
Из предыдущих страниц, как нам кажется, следует вывод: нужно очистить образ Людовика Святого от излишней и глуповатой сусальности, из-за которой он оказался вне времени и кот