В широком смысле существуют три основные категории прогрессивных налогов: прогрессивный подоходный налог, прогрессивный налог на наследство и прогрессивный налог на богатство. Каждая из них имеет свои обоснования и может рассматриваться как дополнение к двум другим. Прогрессивный подоходный налог в принципе распространяется на все доходы, полученные в данном году, независимо от их источника, включая как трудовые доходы (зарплаты, пенсии, доходы самозанятых и так далее), так и доходы от капитала (дивиденды, проценты, рента, прибыль и так далее). Таким образом, каждый человек может облагаться налогом в зависимости от его ресурсов в данный момент времени и, следовательно, текущей способности участвовать в государственных расходах. Налог на наследство, который обычно включает в себя дарение, взимается всякий раз, когда богатство переходит от одного поколения к другому; поэтому он может быть использован для сокращения передачи состояния из поколения в поколение, тем самым уменьшая концентрацию богатства. Налог на богатство, который также может называться налогом на имущество или налогом на капитал или состояние, взимается ежегодно с общей стоимости товаров, которыми владеет человек, что можно рассматривать как более показательный и стабильный (и в некоторых отношениях менее манипулируемый) показатель способности налогоплательщика вносить вклад в государственные расходы, чем годовой доход. Это также единственный способ добиться постоянного перераспределения богатства и истинного обращения капитала.
История подсказывает, что идеальная налоговая система должна стремиться к балансу между этими тремя априори легитимными формами прогрессивного налогообложения, используя имеющиеся исторические знания. Однако достичь этой цели нелегко, поскольку для успеха необходимо широкое социальное и политическое участие в решении вопросов, которые (это правда) касаются каждого, но очевидная техническая сложность которых может заставить даже людей с самыми лучшими намерениями полагаться на других (которые, к сожалению, могут быть не совсем бескорыстными).
На практике мы видим, что почти во всех развитых странах в конце XIX - начале XX века были введены прогрессивные налоги на доходы и наследство, причем в нижней части распределения богатства и доходов ставки были низкими, а в самой верхней части, как правило, достигали 60-90 процентов. В отличие от этого, страны следовали очень разрозненным и нерешительным курсам в отношении налога на богатство. В ряде стран важную роль сыграли исключительные прогрессивные налоги на частное богатство. Опыт введения постоянного ежегодного прогрессивного налога на богатство более ограничен, однако эта тема активно обсуждается как в США, так и в Европе; из этих дебатов, а также из эпизодических попыток практической реализации такого налога можно многому научиться. Все говорит о том, что прогрессивный налог на богатство станет центральным вопросом в XXI веке в связи с возросшей концентрацией богатства с 1980-х годов. Более того, как я подробно объясню в конце этой книги, настоящий прогрессивный налог на богатство может быть использован для финансирования всеобщего капитала и более эгалитарных инвестиций в образование. Взятые вместе, эти меры могли бы помочь противостоять неэгалитарным и идентарным тенденциям, которые мы наблюдаем сегодня в глобализированном капитализме.
Прогрессивный налог на богатство, или Постоянная аграрная реформа
Давайте начнем с анализа случая исключительных налогов на частную собственность. После Второй мировой войны в Японии, Германии, Италии, Франции и других европейских странах был введен ряд исключительных налогов на недвижимость и/или профессиональные и финансовые активы с целью ликвидации государственного долга. Взимаемые один раз, эти налоги применяли ставки, близкие или равные нулю, в отношении небольших и средних состояний, но достигали 40-50 процентов и более в отношении самых крупных состояний. Несмотря на свои недостатки, включая, в частности, фактическое отсутствие международной координации, эти налоги в целом оказались весьма успешными в том смысле, что они позволили быстро ликвидировать очень крупные долги (более справедливым и контролируемым образом, чем это можно было бы сделать в результате хаотического инфляционного процесса). Более того, средства, полученные от этих единовременных налогов, можно было использовать для оплаты послевоенного восстановления и инвестиций в будущее.
В некотором смысле, аграрную реформу можно рассматривать как вид исключительного налога на частное богатство: политика аграрной реформы может включать изъятие очень больших участков земли (возможно, до 40-50%, часто охватывающих целые регионы), чтобы разделить их на небольшие участки для перераспределения между отдельными фермерами. Неудивительно, что программы аграрных реформ часто вызывают острую социальную и политическую борьбу. Ранее я рассказывал о перераспределении земель во время Французской революции , аграрной реформе в Испании и изъятии земель, принадлежащих заочным помещикам в Ирландии, за которым последовал пересмотр прав собственности ирландцев в конце XIX - начале XX века. Широкомасштабные аграрные реформы, проведенные в Японии и Корее в 1947-1950 годах, по общему мнению, были очень успешными. Они проложили путь к относительно эгалитарному распределению сельскохозяйственных земель и сочетались с инвестиционными стратегиями в социальной и образовательной сферах, что привело к последующему экономическому взлету и консенсусной стратегии развития. Как отмечалось ранее, аграрные реформы, проведенные в Индии, особенно в Западной Бенгалии в конце 1970-х и 1980-х годах (хотя, к сожалению, более робкие), тем не менее, имели очень положительный эффект с точки зрения производительности. Напротив, аграрные реформы в Латинской Америке, особенно в Мексике после революции 1910 года, натолкнулись на сильное сопротивление землевладельцев и очень громоздкие и часто хаотичные политические процессы.
В целом, важным ограничением аграрной реформы (и, в более широком смысле, исключительных налогов на богатство) является то, что она предлагает лишь временное решение проблемы концентрации богатства и экономической и политической власти. Именно поэтому необходим постоянный и ежегодный прогрессивный налог на богатство. Хотя налоговые ставки на самые высокие концентрации богатства, конечно, ниже в случае постоянного налога, чем в случае исключительного, они все равно могут быть достаточно высокими, чтобы переместить право собственности на большие объемы богатства и предотвратить его переконцентрацию. Если бы такой налог использовался для финансирования всеобщего капитала для каждого молодого человека, это было бы равносильно постоянной и непрерывной аграрной реформе, но применяемой ко всему частному капиталу, а не только к сельскохозяйственным угодьям.
Конечно, можно утверждать, что земля (или природные ресурсы в целом) - это особый случай, когда речь идет о перераспределении, поскольку никто не создавал землю или другие природные ресурсы, которые можно рассматривать как общее богатство человечества. Действительно, в большинстве стран существуют специальные законы, касающиеся права собственности на подземные ресурсы, основанные на различных идеях совместного использования и присвоения. Если бы человек обнаружил на своем заднем дворе новый природный ресурс исключительной ценности, необходимый для сохранения жизни на Земле, и все люди на планете должны были бы погибнуть, если бы это новое вещество не было немедленно распределено, то, вероятно, политическая и правовая система была бы изменена, чтобы позволить такое перераспределение, независимо от того, нравится это счастливому владельцу удачного заднего двора или нет. Однако было бы ошибкой думать, что подобные вопросы возникают только в связи с природными ресурсами. Предположим, что тот же счастливчик однажды проснется после сиесты с идеей волшебного лекарства, которое спасет планету; доводы в пользу законного перераспределения этого чудодейственного препарата будут не менее весомыми. Вопрос не столько в том, является ли объект собственности общим природным ресурсом или частным благом, созданным отдельным человеком, сколько в том, что все богатство в основе своей социально. Действительно, все создание богатства зависит от общественного разделения труда и от интеллектуального капитала, накопленного за всю историю человечества, о котором нельзя сказать, что ни один живущий человек не владеет им или не претендует на него как на свое личное достижение. Важный вопрос, который следует задать, скорее, следующий: В какой степени общие интересы, и в особенности интересы наиболее ущемленных социальных групп, оправдывают данный уровень неравенства богатства, независимо от природы этого богатства? В любом случае, было бы иллюзорно думать, что можно создать справедливое общество, проведя одну великую аграрную реформу, перераспределив всю землю и природные ресурсы справедливым образом раз и навсегда, а затем разрешив всем обмениваться и накапливать богатство по своему усмотрению до скончания времен.
В конце девятнадцатого века, в разгар "позолоченного века", американцы были обеспокоены растущей концентрацией богатства и усилением власти крупных трестов и их акционеров. Писатель-автодидакт Генри Джордж добился большого успеха благодаря своей книге "Прогресс и бедность", опубликованной в 1879 году, в которой он осуждал частную собственность на землю. В последующие десятилетия миллионы экземпляров были проданы, так как читатели поглощали буйные нападки Джорджа на людей, присвоивших себе право собственности на землю Америки, которая изначально была разделена в соответствии с прихотями монархов Англии, Франции, Испании и даже Папы Римского. Даже нападая на монархов, европейцев и собственность в целом, Джордж осуждал требования землевладельцев о компенсации, доходя до того, что сравнивал их с рабовладельцами, которые требовали больших компенсаций, когда британцы отменили рабство в 1833-1843 годах. Однако когда дело дошло до предложения решения проблем страны, Джордж в конце концов показал себя достаточно консе