ли рыбы, и руководителей заводов, обвиненных в коррупции или растрате, часто ошибочно. Такие люди становились мишенями для чиновников, решивших заклеймить "воров" социалистической собственности как врагов народа, и подвергались наказанию от пяти до двадцати пяти лет каторжных работ за мелкие кражи и смертной казни за более серьезные преступления. Стенограммы допросов и судебных заседаний позволяют нам услышать голоса и оправдания этих предполагаемых воров, которые без колебаний оспаривают законность режима, не выполнившего обещания улучшить условия жизни.
Интересно отметить, что одним из парадоксальных последствий Второй мировой войны стало то, что советский режим на короткое время принял несколько более широкую концепцию частной собственности, по крайней мере, на первый взгляд. Это было связано с послевоенными требованиями России о возмещении ущерба и компенсации за разрушения и грабежи нацистов в оккупированных частях России в период с 1941 по 1944 год. По международному праву того времени частные потери должны были получить более щедрую компенсацию, чем государственные. Поэтому советские комиссии методично занялись сбором показаний об ущербе частной собственности, включая потери мелких производственных единиц, которые якобы были упразднены конституцией 1936 года. На практике, однако, эта ссылка на частную собственность была в основном риторической стратегией, которую режим применял на дипломатическом и юридическом фронте, обычно без прямых последствий в виде фактической реституции лицам, которые, как утверждалось, понесли убытки.
О выживании "марксизма-ленинизма" во власти
Учитывая эти удручающие результаты, естественно спросить, как советский режим мог оставаться у власти так долго. Очевидно, что его репрессивные возможности являются частью ответа, но, как и в случае со всеми режимами неравенства, необходимо также учитывать его способность к убеждению. Дело в том, что "марксистско-ленинская идеология", на которую опирался советский правящий класс, чтобы удержаться у власти, при всех своих недостатках имела ряд сильных сторон. Самым очевидным было сравнение с предыдущим режимом. Царский режим не только был глубоко неэгалитарным, он также потерпел поражение в развитии российской экономики, общества и школы. Царское правительство опиралось на дворянское и клерикальное сословия, напрямую восходящие к досовременному трехфункциональному обществу. Оно отменило крепостное право в 1861 году, всего за несколько десятилетий до русской революции 1917 года. В то время крепостные крестьяне все еще составляли почти 40 процентов населения. Во время отмены крепостного права царское правительство постановило, что бывшие крепостные должны выплачивать ежегодную компенсацию своим бывшим владельцам до 1910 года в обмен на свободу. По духу это было похоже на финансовую компенсацию, присужденную рабовладельцам после отмены рабства в Великобритании в 1833 году и во Франции в 1848 году, за исключением того, что крепостные жили в глубинке России, а не на отдаленных рабовладельческих островах. Хотя большинство выплат закончилось в 1880-х годах, этот эпизод позволяет представить царский режим и Русскую революцию в перспективе, напоминая нам о крайних формах, которые сакрализация частной собственности и прав владельцев собственности иногда принимала до Первой мировой войны (независимо от природы и происхождения собственности).
Советский режим, имея в качестве точки сравнения царское правительство, без труда представлял свой проект как проект, который сулил большие перспективы в будущем с точки зрения равенства и модернизации. И несмотря на репрессии, сверхцентрализацию и государственное присвоение всей собственности, государственные инвестиции в период 1920-1950 годов, несомненно, привели к быстрой модернизации, которая приблизила Советский Союз к западноевропейскому уровню, особенно в области инфраструктуры, транспорта, образования (и грамотности), науки и здравоохранения. В течение нескольких десятилетий советский режим значительно сократил концентрацию доходов и богатства, одновременно повысив уровень жизни, по крайней мере, до 1950-х годов.
Что касается неравенства доходов, недавние работы показали, что доля верхнего дециля в национальном доходе оставалась довольно низкой на протяжении всего советского периода, около 25 процентов с 1920-х по 1980-е годы, по сравнению с 45-50 процентами при царях (рис. 12.1). Доля верхнего центиля снизилась до примерно 5 процентов от общего дохода в советское время по сравнению с 15-20 процентами до 1917 года (рис. 12.2). Конечно, такие оценки имеют свои ограничения. Имеющиеся данные о денежных доходах были скорректированы с учетом натуральных льгот, доступных привилегированным классам при советской власти (включая доступ к специальным магазинам, базам отдыха и так далее), но такие корректировки по своей природе являются приблизительными. В конечном итоге, данные о неравенстве доходов в советский период в основном демонстрируют тот факт, что коммунистический режим не строил свое неравенство вокруг денег. Во-первых, доходы от капитала, составляющие значительную часть доходов высокооплачиваемых работников в других обществах, в Советском Союзе полностью отсутствовали. С другой стороны, разница в оплате труда рабочего, инженера и министра была относительно небольшой. Это было существенной характеристикой нового режима, который потерял бы внутреннюю идеологическую согласованность и легитимность, если бы начал выплачивать своим лидерам зарплаты и премии, в сто раз превышающие зарплату простых рабочих.
РИС. 12.1. Неравенство доходов в России, 1900-2015 гг.
Интерпретация: Доля верхнего дециля в общем национальном доходе составляла в среднем 25 процентов в Советской России, что было ниже, чем в Западной Европе или США, а после падения коммунизма выросла до 45-50 процентов, превысив показатели Европы и США. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
РИС. 12.2. Верхний центиль в России, 1900-2015 гг.
Интерпретация: Доля верхнего центиля в общем национальном доходе составляла в среднем 5 процентов в Советской России, что было ниже, чем в Западной Европе или США, а после падения коммунизма выросла до 20-25 процентов, превысив показатели Европы и США. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
Однако это не должно заслонять тот факт, что режим организовывал свое неравенство другими способами, предлагая своим чиновникам натуральные льготы и привилегированный доступ к определенным товарам. Это трудно учесть в полной мере. Существовали также резкие статусные различия: массовое лишение свободы целых классов людей - это только самый крайний случай; существовала также сложная внутренняя паспортная система, которая ограничивала мобильность некоторых людей, включая способность крестьян, которые сильно пострадали от коллективизации сельского хозяйства и форсированного продвижения к индустриализации, мигрировать в города. Подозрительные или осужденные группы ограничивались определенными районами, а рабочим не разрешалось переезжать, если плановики считали, что они нужны в определенных местах или что в других местах не хватает жилья для их размещения. Было бы неправильно пытаться объединить все эти аспекты советского неравенства в один количественный показатель, основанный на денежном доходе. На мой взгляд, лучше всего указать, что известно о денежном неравенстве, настаивая на том, что это было лишь одно измерение советского неравенства (и не обязательно самое значительное); то же самое верно и для других режимов неравенства.
РИС. 12.3. Разрыв в доходах между Россией и Европой, 1870-2015 гг.
Интерпретация: Выраженный в терминах паритета покупательной способности, национальный доход на взрослого человека в России составлял 35-40 процентов от среднего западноевропейского уровня (Германия, Франция и Великобритания) с 1870 по 1980 год, затем вырос с 1920 по 1950 год, а затем стабилизировался на уровне около 60 процентов от западноевропейского уровня с 1950 по 1990 год. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
Что касается эволюции уровня жизни при советской власти, то и здесь доказательства неполны. Согласно наилучшим имеющимся оценкам, уровень жизни, измеряемый национальным доходом на душу населения, в России в период 1870-1910 годов стагнировал и составлял около 35-40 процентов от западноевропейского уровня (определяемого как средний уровень Великобритании, Франции и Германии); затем он постепенно повышался в период 1920-1950 годов и достиг примерно 60 процентов от западноевропейского уровня (рис. 12.3). Хотя эти сравнения не следует рассматривать как абсолютно точные, порядки величин могут быть восприняты как значительные. Несомненно, Россия начала догонять Западную Европу в период между революцией 1917 года и 1950-ми годами. Отчасти это, конечно, объясняется тем, что Россия начинала так далеко позади. Ее прогресс стал более заметным благодаря низким показателям капиталистических стран в 1930-х годах, когда в Западной Европе и США произошел обвал производства , в то время как плановая советская экономика продолжала развиваться полным ходом. В силу структурных и конъюнктурных причин в 1950-е годы можно было рассматривать результаты Советского Союза как глобально положительные.
Однако в течение следующих четырех десятилетий (1950-1990 гг.) российский национальный доход стагнировал на уровне около 60% от западноевропейского (рис. 12.3). Это была явная неудача, особенно с учетом быстрого роста уровня образования в этот период в России (как и в других странах Восточной Европы), который, как правило, должен был привести к продолжению процесса догоняющего развития и постепенному сближению с Западной Европой. Следовательно, вина должна лежать на организации системы производства. Разочарование было еще большим, поскольку научные, технологические и промышленные достижения коммунистических режимов в 1950-х и 1960-х годах в изобилии восхвалялись как внутри, так и за пределами коммунистического блока. В восьмом издании (1970) знаменитого учебника по экономике Пола Самуэльсона, по которому учились многие поколения североамериканских студентов, на основе наблюдаемых тенденций в период 1920-1970 годов прогнозировалось, что советский валовой внутренний продукт (ВВП) может превзойти американский где-то между 1990 и 2000 годами. В 1970-е годы, однако, становилось все более очевидным, что процесс догоняющего развития остановился, а российский уровень жизни стагнировал по сравнению с капиталистическими странами.