ые органы, это предложение также способствовало бы более чуткому участию граждан и более быстрому обновлению политических партий и движений.
Как отмечает Каге, логика ваучеров демократического равенства может быть применена и к другим вопросам, помимо политического финансирования. Действительно, ваучеры могли бы заменить существующую систему налоговых вычетов на благотворительные взносы, которая в действительности является еще одним способом субсидирования культурных и филантропических предпочтений богатых. Можно начать с сумм, которые в настоящее время теряются на налоговые вычеты и различного рода льготы, и перераспределить эти суммы в виде ваучеров, распределяемых среди каждого налогоплательщика. Какие организации и фонды в каких секторах могли бы получить эти ваучеры? Кандидатами могут быть здравоохранение, культура, борьба с бедностью, образование, СМИ и так далее. Все эти предложения достойны дальнейшего обсуждения. Аналогичная процедура может быть использована и при рассмотрении сложного вопроса о финансировании религиозной деятельности.
Вопрос о том, сколько денег можно справедливо распределить таким образом, также является центральным, и я не предлагаю решать его здесь. Если речь идет о суммах, составляющих значительную часть всех налоговых поступлений, то это будет весьма изощренная форма прямой демократии, которая позволит гражданам самим решать, как должна быть потрачена значительная часть государственного бюджета. Это многообещающий путь к расширению участия граждан в демократическом процессе, который часто кажется невосприимчивым к желаниям простых людей. На практике система парламентских обсуждений, тем не менее, незаменима для принятия решений о распределении подавляющего большинства государственных средств. Бюджетные решения требуют широкого общественного обсуждения с возможностью выслушать все стороны, а также контроля со стороны СМИ и простых граждан. Сфера применения прямой демократии должна быть расширена за счет партисипативного бюджетирования, эгалитарных ваучеров и референдумов. Но прямая демократия вряд ли заменит собой совещательную среду, которую дает парламентская демократия. Дух ваучера демократического равенства скорее заключается в том, чтобы сделать парламентскую демократию более динамичной и партисипативной, поощряя всех граждан, независимо от их социального происхождения или финансовых средств, регулярно участвовать в обновлении политических движений и партий. Таким образом, они могут формировать новые идеи и платформы, которые затем могут стать предметом обсуждения и принятия решений избранными ассамблеями.
Просто границы: Переосмысление социального федерализма в глобальном масштабе
Теперь мы переходим к самому деликатному вопросу в определении справедливого общества: к вопросу о справедливых границах. Мы настолько привыкли к принципам, по которым в настоящее время устроен мир, что кажется, что их невозможно отменить, но на самом деле они проистекают из очень специфического типа политико-идеологического режима. С одной стороны, товары, услуги и капитал должны свободно перемещаться через границы; отказ от этого принципа равносилен выходу из цивилизованного мира. С другой стороны, политический выбор, сделанный в пределах границ страны, особенно в отношении налоговой, социальной и правовой систем, является вопросом строгого национального суверенитета; предполагается, что никакая другая страна не имеет права голоса. Проблема в том, что эти два принципа напрямую ведут к противоречиям, которые в последние десятилетия только усугубляются; эти противоречия угрожают взорвать глобальную систему в ее нынешнем виде. Решение заключается в иной организации системы: существующие торговые соглашения должны быть заменены гораздо более амбициозными договорами, направленными на содействие справедливому и устойчивому развитию, что потребует установления поддающихся проверке общих целей в отношении таких вопросов, как справедливое налогообложение и выбросы углекислого газа. При необходимости для нас могут быть разработаны соответствующие демократические процедуры обсуждения на транснациональных ассамблеях. Я называю этот новый тип международного соглашения "договором о кодовом развитии". Договоры о кодовом развитии могут включать меры по содействию торговле, но либерализация коммерческих и финансовых потоков больше не должна составлять сердце мировой системы. Торговля и финансы станут тем, чем они всегда должны были быть: средствами на службе более высоких целей.
Одно из наиболее очевидных противоречий существующей системы заключается в том, что свободный оборот товаров и капитала организован таким образом, что он существенно ограничивает возможности государств в выборе своей фискальной и социальной политики. Другими словами, действующие международные правила не устанавливают нейтральные рамки, на которые они претендуют, а скорее вынуждают страны проводить определенную политику и напрямую ограничивают национальный суверенитет. Более конкретно, мы видели ранее, что соглашения 1980-х годов, либерализовавшие потоки капитала, не включали механизм фискального сотрудничества или автоматической передачи информации о трансграничных потоках активов и личности владельцев активов. В этой сфере Европа лидировала в мире, приняв правила, которые де-факто не позволяли правительствам бороться со стратегиями уклонения от налогов и регулирования с использованием оффшорных структур (или, по крайней мере, заставляли государства отменять договоры, если они хотели применить адекватные санкции). Выбор этого специфического правового режима в определенной степени отражает сознательную волю определенных акторов к развитию фискальной конкуренции между европейскими государствами (считающимися расточительными). Это также было следствием определенной импровизации вокруг решений, последствия которых не были полностью предвидены в 1980-х годах, в частности, в связи с ростом налоговых гаваней и оффшорных финансов. Одним словом, эти соглашения были подписаны в другую эпоху, когда неравенство, эксцессы финансового капитализма и опасность отступления идентичности и национализма не вызывали такой тревоги, как сегодня.
Более того, фикция сугубо национального суверенитета в отношении социального и финансового выбора была разрушена тем, что представления о справедливости становятся все более транснациональными. Почему богатые страны помогают бедным (несмотря на то, что помощь недостаточна и часто плохо приспособлена для своей цели)? Не только из корыстных побуждений, например, чтобы остановить поток иммигрантов. Дело также в том, что жители богатых стран (или, по крайней мере, их часть) считают несправедливым, что люди, родившиеся в бедных странах, имеют возможности гораздо более ограниченные, чем их собственные. Они хотят, по крайней мере в некоторой степени, исправить это несправедливое неравенство и готовы идти на жертвы ради этого, при условии, что цена не будет слишком высокой. То, сколько именно они готовы потратить, зависит от сложных и меняющихся представлений, которые формируются под влиянием той ограниченной информации, которой они обладают об объемах помощи и об успехе или неудаче различных стратегий развития. Сегодня нормой является следующее: страна должна выделять 1 процент своего ВВП на помощь в целях развития. Хотя эта сумма не является необычайно щедрой, она, тем не менее, значительна по сравнению с другими формами международных трансфертов.
Более того, представления о транснациональной и глобальной справедливости играют все большую роль в дебатах об окружающей среде, антропоцене, биоразнообразии и изменении климата. Конечно, усилия по ограничению глобального потепления были заведомо недостаточными. Но сам факт того, что некоторые страны и регионы мира сокращают свои выбросы, не дожидаясь, пока за ними последует остальной мир, было бы трудно объяснить в мире, где каждый сам за себя или каждая страна сама за себя. Тем не менее, в этих дебатах много лицемерия и много непоследовательности. В декабре 2015 года 196 стран встретились в Париже и договорились о теоретической цели ограничения глобального потепления до уровня менее 1,5 градусов выше доиндустриального, что потребует оставить в земле большое количество углеводородов, например, добываемых из смоляных песков Альберты, разработку которых Канада хочет возобновить. Это не помешало Европейскому союзу подписать в 2016 году новое торговое соглашение с Канадой - Всеобъемлющее экономическое и торговое соглашение, или CETA, которое включает в себя всевозможные обязательные решения по либерализации торговых и инвестиционных потоков, но не касается экологических или фискальных вопросов. Однако было бы возможно, , добавить целевые показатели выбросов углекислого газа или указать минимальные общие ставки корпоративного налогообложения, вместе с механизмами проверки и санкциями для обеспечения соблюдения, как это было сделано в отношении торговли и финансовых вопросов.
Конечно, наиболее заметное противоречие между тем, как сегодня организована глобализация, и идеями транснациональной справедливости связано со свободным перемещением людей. Согласно доминирующей парадигме, цивилизованные государства обязаны разрешить свободное перемещение товаров, услуг и капитала, но могут совершенно свободно блокировать свободное перемещение людей по своему усмотрению. Таким образом, это становится в некотором смысле единственным вопросом легитимного политического противостояния. Европейский союз определяется тем, что добился свободной циркуляции в пределах своих границ, сохраняя при этом гораздо более ограничительную политику в отношении лиц, прибывающих из Африки или Ближнего Востока, включая тех, кто бежит от бедности и войны. После кризиса беженцев 2015 года большинство европейских лидеров поддержали идею о том, что приток мигрантов должен быть остановлен, чего бы это ни стоило, даже если это означает позволить десяткам тысяч людей утонуть в Средиземном море, чтобы отбить желание у тех, кто может поддаться искушению последовать за ними. Часть европейской общественности выступает против такой политики, но другая часть проявляет большую враждебность к неевропейским мигрантам и поддерживает те или иные нативистские политические движения, возникшие в Европе с 1980-1990-х годов, чтобы использовать проблемы идентичности. Это значительно изменило политические структуры раскола. Однако, как мы видели ранее, изменения начались задолго до того, как вопрос иммиграции стал центральным. Ослабление поддержки политики, направленной на перераспределение богатства и доходов и снижение неравенства, было не менее важным фактором, чем враждебное отношение к иммигрантам.