Тем не менее, если судить по возмещению ущерба американцам японского происхождения, которому американские лидеры сопротивлялись десятилетиями, или французским евреям, чье имущество было конфисковано во время войны и которым пришлось ждать до начала 2000-х годов, пока будет назначен комитет для рассмотрения их жалоб, вполне возможно, что агитация вокруг этих нерешенных вопросов, связанных с рабством, когда-нибудь увенчается успехом и приведет к возмещению ущерба, которое сегодня кажется немыслимым. С другой стороны, случай с американцами японского происхождения, которые получили компенсацию, в которой до сих пор отказывают потомкам бывших афроамериканских рабов и американцам мексиканского происхождения, которые были депортированы во время настоящих погромов против иностранцев во время Депрессии (особенно в Калифорнии), напоминает нам, что расовые и культурные предрассудки (наряду с юридическими, финансовыми и политическими ресурсами, доступными тем, кто добивается компенсации) иногда играют роль в определении того, кто что получит.
Соединенные Штаты: Отмена войны, 1860-1865 гг.
Теперь мы обратимся к случаю Соединенных Штатов, который особенно важен для нашего исследования, учитывая ту главенствующую роль, которую США, самопровозглашенный лидер "свободного" мира с 1945 года, играют в глобальной межгосударственной системе. Это также единственный случай отмены расовой дискриминации, вызванной жестокой гражданской войной, в стране, где узаконенная расовая дискриминация сохранялась до 1960-х годов, а этнорасовое неравенство (или неравенство, воспринимаемое и представляемое как этнорасовое) и сегодня играет структурирующую роль в экономике, обществе и политике. Страны Европы, которые долгое время с удивлением смотрели на своеобразную историю Америки, продолжают удивляться, как Демократическая партия, которая была партией рабства во время Гражданской войны (1860-1865), стала партией Нового курса в 1930-х годах, гражданских прав в 1960-х годах и, наконец, Барака Обамы в период 2008-2016 годов, меняясь незаметно и без серьезных разрывов. Тем не менее, европейцам было бы полезно подробно проследить траекторию США, поскольку она не является абсолютно несвязанной со структурой неравенства, политических конфликтов и дебатов об иммиграции, которая возникла в постколониальных европейских обществах за последние несколько десятилетий и чья долгосрочная эволюция поднимает множество схожих вопросов.
Для начала важно отметить, что система рабства, существовавшая в США во вторую рабовладельческую эпоху (1800-1860 гг.), была чрезвычайно процветающей. Количество рабов резко возросло с 1 миллиона в 1800 году до 4 миллионов в 1860 году, что в пять раз превышает количество рабов на французских и британских рабовладельческих островах в период их расцвета. Хотя верно, что работорговля продолжалась тайно до 1820 года или около того, факт остается фактом: головокружительный рост числа рабов был достигнут в основном за счет естественного увеличения, благодаря определенному улучшению условий жизни и развитию среди порабощенных форм частной и семейной жизни, неизвестных в XVIII веке; в некоторых случаях это сопровождалось формами религиозного образования и распространением грамотности, медленным и подземным процессом, который, несмотря на репрессивные южные законы, призванные остановить его, помог вооружить черных аболиционистов для предстоящей борьбы. Однако в то время ничто не предвещало конца системы. В 1800 году население южных штатов составляло 2,6 миллиона человек: 1,7 миллиона белых (66 процентов) и 0,9 миллиона черных (34 процента). К 1860 году население увеличилось почти в пять раз и превысило 12 миллионов: 8 миллионов белых (67 процентов) и 4 миллиона черных. Другими словами, система переживала быстрый, но относительно сбалансированный рост, и ничто не предвещало гибели.
В некоторых штатах, конечно, доля черного населения достигала 50-60%, но нигде доля черного населения не достигала уровня, наблюдавшегося в Вест-Индии (80-90%). В период с 1790-х по 1850-е годы землепользование в Соединенных Штатах становилось все более специализированным. В то время как в Вирджинии доля рабов оставалась постоянной и составляла около 40% на протяжении всего этого периода, в Южной Каролине она постепенно выросла с 42% в 1800 году до 57-58% в 1850-х годах; она также выросла в Джорджии и Северной Каролине. В Миссисипи и Алабаме, недавно принятых в Союз в 1817-1819 годах, доля рабов значительно увеличилась между переписью 1820 года и переписью 1860 года, поднявшись до 55% в Миссисипи, что почти так же высоко, как в Южной Каролине. Между тем, в штатах, расположенных вблизи линии Мейсона-Диксона, отделяющей Север от Юга, доля рабов оставалась на прежнем уровне, как в Кентукки (около 20%), или резко сократилась, как в Делавэре (с 15% в 1790 году до менее чем 5% в 1860 году). В Нью-Джерси и Нью-Йорке, где рабы составляли менее 5 процентов населения в переписи 1790 года, рабство было постепенно отменено после 1804 года, и после 1830 года в официальных переписях рабов не осталось (рис. 6.3).
РИС. 6.3. Доля рабов в США, 1790-1860 гг.
Интерпретация: Доля рабов в населении увеличилась или осталась на высоком уровне в основных рабовладельческих штатах Юга между 1790 и 1860 годами (35-55% в 1850-1860 годах и до 57-58% в Южной Каролине), тогда как в северных штатах рабство исчезло. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
Стоит подчеркнуть, что эти цифры очень хорошо известны в США, поскольку начиная с 1790 года каждые десять лет проводилась перепись как свободного, так и рабского населения. Перепись была особенно важна, поскольку, согласно условиям знаменитого "Компромисса трех пятых", количество рабов играло ключевую роль в определении количества мест, отведенных каждому штату в Палате представителей, и, следовательно, количества членов Коллегии выборщиков, которая выбирает президента: каждый раб считался за три пятых свободного человека. Помимо этого, важно напомнить о значении рабовладения для зарождения Республики. Вирджиния была самым густонаселенным штатом (общее население, включая рабов, по первой переписи 1790 года составляло 750 000 человек, что равнялось совокупному населению двух самых густонаселенных северных штатов, Пенсильвании и Массачусетса). Вирджиния подарила стране четырех из пяти первых президентов (Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон и Монро, все рабовладельцы), единственным исключением был Джон Адамс из Массачусетса. Из пятнадцати президентов, занимавших свои посты до избрания республиканца Авраама Линкольна в 1860 году, не менее одиннадцати были рабовладельцами.
Рабовладельческий строй на юге США также имел решающее значение для производства хлопка, без которого текстильная промышленность не смогла бы развиться на Севере, и который также имел решающее значение для промышленного развития в Великобритании и Европе. Важно помнить о беспрецедентных масштабах евро-американской рабовладельческой системы в период 1750-1860 годов (рис. 6.4), который стал поистине решающим периодом в подъеме Европы к промышленному господству. До 1780-х годов Вест-Индия, и особенно Сен-Доминго, была главным производителем хлопка. После краха рабовладельческих плантаций Сен-Домингю в 1790-х годах эстафета перешла к южным штатам США, которые в период 1800-1860 годов достигли новых высот в количестве рабов и мощности производства хлопка: благодаря усовершенствованным технологиям и интенсификации производства численность рабов увеличилась в четыре раза, а производство хлопка - в десять раз. В 1850-х годах, накануне Гражданской войны в США, 75 процентов хлопка, импортируемого европейскими текстильными фабриками, поступало с юга Соединенных Штатов. Как недавно показал Свен Бекерт, именно эта "империя хлопка", тесно связанная с плантациями рабов, была сердцем промышленной революции и в целом экономического господства Европы и США. В восемнадцатом и начале девятнадцатого века британцы и французы все еще не знали, что они могут продавать остальному миру, настолько, что были готовы начать Опиумные войны 1839-1842 и 1856-1860 годов, чтобы захватить торговлю наркотиками в Китае, но трансконтинентальная организация империи хлопка позволила им установить контроль над мировым текстильным производством, радикально увеличив его масштабы и в конечном итоге наводнив текстильные рынки планеты во второй половине девятнадцатого века.
РИС. 6.4. Рост и падение евро-американского рабства, 1700-1890 гг.
Интерпретация: Общее число рабов на евро-американских плантациях в Атлантическом регионе достигло 6 миллионов в 1860 году (из них 4 миллиона на юге США, 1,6 миллиона в Бразилии и 0,4 миллиона на Кубе). Рабство во французской и британской Вест-Индии (к которой я добавил Маврикий, Реюньон и Капскую колонию) достигло своего зенита в 1780-1790 годах (1,3 миллиона), затем пошло на спад после восстания в Сен-Доминго (Гаити) и отмены рабства в 1833 и 1848 годах. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
Между тем, внутренний баланс политических и идеологических сил в Соединенных Штатах также радикально изменился между 1800 и 1860 годами. В 1800 году население США составляло примерно 5,2 миллиона человек, почти поровну разделенное между южными рабовладельческими штатами (с населением 2,6 миллиона человек, включая рабов) и северными нерабовладельческими штатами (также с населением 2,6 миллиона человек). Многие северные штаты только недавно отменили рабство, последовав примеру Массачусетса в 1783 году (хотя строгая расовая дискриминация продолжалась там вплоть до Гражданской войны, особенно в школах, как и на Юге до 1960-х годов). К 1860 году картина выглядела совершенно иначе: хотя население Юга увеличилось почти в пять раз (с 2,6 до более чем 12 миллионов), население Севера выросло в семь раз (с 2,5 до почти 19 миллионов). Таким образом, нерабовладельческие штаты теперь представляли более 60 процентов всего населения и более двух третей свободного населения. Север также стал значительно более диверсифицированным, поскольку теперь он состоял из двух отдельных частей с различной экономической базой и различными политическими и идеологическими установками: с одной стороны, Северо-Восток, включавший метрополии Нью-Йорка и Бостона и промышленные и финансовые удачи Новой Англии; и с другой стороны, Средний Запад, представленный как мелкими фермерами новых западных пограничных штатов, так и крупными сетями распределения мяса и зерна, процветавшими вокруг Чикаго, региона, из которого вышел Линкольн. Другими словами, хотя рабовладельческий Юг с его хлопковыми плантациями быстро рос, он принадлежал к еще более быстро растущему политическому пространству, чьи экономические и политико-идеологические модели основывались на свободном труде. Запад и приграничные территории помнили свое совершеннолетие до получения статуса штата под "колониальной" опекой федерального правительства и первоначальных штатов: с таким трудом завоеванные земли часто конфисковывались центральным правительством в интересах влиятельных интересов.