В XX веке вслед за обвалом оборота наследства этот баланс полностью изменился. Самая нижняя точка была достигнута в 1970-е годы: после того, как на протяжении нескольких десятилетий имущество находилось на низком уровне и накапливались новые состояния, наследственный капитал составлял чуть более 40 % частного капитала. Впервые в истории — если не учитывать новые страны — на состояния, накопленные людьми в течение их жизни, приходилась большая часть имущества — около 60 %. Важно осознавать две вещи: во-первых, природа капитала после войны действительно изменилась: во-вторых, сейчас этот необычный период завершается. Мы уже явно из него вышли: доля наследственного имущества росла не переставая с 1970-х годов и стала вновь преобладать в 1980-1990-е годы; согласно последним имеющимся данным, во Франции в 2010 году на наследственный капитал приходилось около двух третей частного капитала, тогда как капитал, накопленный путем сбережений, составляет всего треть. Учитывая очень высокий уровень оборота наследства в наши дни, при сохранении сегодняшних тенденций доля наследственного имущества вполне вероятно продолжит расти в ближайшие десятилетия, превзойдет отметку в 70 % в 2020 году и приблизится к 80 % в 2030-2040-е годы. При осуществлении сценария, согласно которому темпы роста сократятся до 1 %, а доходность капитала вырастет до 5 %, доля наследственного имущества, возможно, будет увеличиваться и дальше и достигнет 90 % в 2050-2060-е годы, т. е. вернется к уровню Прекрасной эпохи.
Как мы видим, U-образная кривая, отражающая движение ежегодного оборота наследства в соотношении с национальным доходом в XX веке, сочетается с другой, не менее впечатляющей U-образной кривой, показывающей изменение накопленного объема наследственных состояний в пропорции к национальному доходу. Для того, чтобы понять, как связаны эти кривые, будет полезно сравнить уровень оборота наследства с нормой сбережений, которая, как мы видели во второй части книги, обычно составляет 10 % национального дохода. Когда оборот наследства достигает 20–25 % национального дохода, как это было в XIX веке, то это означает, что суммы, получаемые каждый год в виде наследства и дарений, в два раза превышают оборот новых сбережений. Если принять во внимание тот факт, что часть этих новых сбережений представляет собой доходы с наследственного капитала (в XIX веке это относилось к большей части сбережений), то становится очевидным, что при таких ежегодных оборотах наследственное имущество неизбежно возобладает над имуществом накопленным. Напротив, когда оборот наследства падает до 5 % национального дохода, как это было в 1950-1960-е годы, и в два раза уступает обороту новых сбережений (если предположить, что норма сбережений по-прежнему остается на уровне 10 %, как это и было в рассматриваемую эпоху), то нет ничего удивительного в том, что накопленный капитал начинает преобладать над капиталом наследственным. Ключевой факт заключается в том, что ежегодный оборот наследства вновь превзошел норму сбережений в течение 1980-1990-х годов и заметно превысил ее в 2000-2010-е годы: в начале 2010-х годов около 15 % национального дохода распределяется в виде наследства и дарений.
График 11.8
Ежегодный оборот наследства, выраженный в процентах к располагаемому доходу, во Франции в 1820–2010 годах.
ордината: Ежегодная стоимость наследств и дарований (в % к располагаемому доходу).
Примечание. Оборот наследства, выраженный в процентах к располагаемому доходу (а не к национальному доходу), в 2010 году достиг уровня в 20 %. что близко к показателям XIX века.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capltal2Ic.
Для того чтобы было понятно, о каких суммах идет речь, стоит напомнить, что в начале XXI века в такой стране, как Франция, располагаемый (денежный) доход домохозяйств составляет около 70–75 % национального дохода (если учесть размеры натуральных трансфертов: здравоохранения, образования, безопасности, различных государственных услуг и т. д., не включаемых в располагаемый доход). Если выразить оборот наследства не в соотношении с национальным доходом, как мы делали до сих пор, а в пропорции к располагаемому доходу, то обнаружится, что наследства и дарения, ежегодно получаемые французскими домохозяйствами, в начале 2010-х годов составляют 20 % их располагаемого дохода, а значит, уже вернулись на уровень 1820-1910-х годов (см. график 11.8). Как мы уже объясняли в пятой главе, для проведения сравнений во времени и в пространстве более обоснованно использовать национальный доход (а не располагаемый) в качестве основного знаменателя. Тем не менее сравнение с располагаемым доходом также отражает определенные реалии, носящие более конкретный характер, и показывает, что на наследство уже приходится пятая часть денежных ресурсов, которыми располагают домохозяйства (и которые можно пустить, например, на сбережения), и скоро этот показатель достигнет четверти и даже больше.
Возвращение к монологу Вотрена. Для того чтобы составить еще более конкретное представление о том, что означает наследство в жизни различных людей, и дать точный ответ на экзистенциальный вопрос, прозвучавший в монологе Вотрена (какого уровня жизни можно достичь благодаря наследству и благодаря труду?), разумнее всего будет рассмотреть поколения, сменявшие друг друга во Франции с начала XIX века, и сравнить различные виды ресурсов, которые были им доступны в течение жизни. Только такой подход, сфокусированный на поколениях и на жизни в целом, позволяет в полной мере учесть тот факт, что наследство — это не такой ресурс, который мы получаем каждый год[386].
График 11.9
Доля наследств и дарений во всех ресурсах (наследства и дарения + трудовые доходы) поколений, родившихся в 1790–2030 годах.
ордината: Доля наследств и дарований во всех ресурсах по поколениям.
Примечание. Наследства и дарения составляли 25 % ресурсов поколений XIX века и всего 10 % ресурсов поколений, которые родились в 1910-1920-е годы (и должны были получить наследство в 1950-1960-е годы). Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Исследуем в первую очередь эволюцию средней доли наследства и дарений во всех ресурсах, которые получали поколения, родившиеся во Франции в 1790–2030 годах (см. график 11.9). Мы действовали следующим образом. На основе информации, касающейся ежегодного оборота наследства, и подробных данных по возрасту умерших, наследников, дарителей и получателей дарений на протяжении всего изучаемого периода мы рассчитали долю наследств и дарений во всех ресурсах, получаемых человеком в течение жизни в зависимости от года рождения. После вычета налогов[387] все ресурсы, т. е., с одной стороны, наследство и дарения, а с другой — трудовые доходы, были капитализированы на протяжении всей жизни исходя из средней очищенной от налогов доходности капитала во Франции в различные годы. В первом приближении этот метод представляется наиболее обоснованным, однако стоит заметить, что он несколько недооценивает долю наследств и дарений, поскольку наследникам (и собственникам крупных состояний в целом) удается добиться более высокой доходности, чем обладателям сбережений, накопленных за счет трудовых доходов[388].
Мы получили следующие результаты. Если рассматривать всех людей, родившихся во Франции в 1790-е годы, в целом, то можно констатировать, что наследства и дарения составляли около 24 % от всех ресурсов, полученных ими в течение жизни, а значит, трудовые доходы достигали порядка 76 % от всех ресурсов. У тех, кто родился в 1810-е годы, доля наследства равнялась 25 %, а доля трудовых доходов — 75 %. То же можно сказать и обо всех поколениях, родившихся в XIX веке, или по крайней мере о тех, кто получил наследство до начала Первой мировой войны. Можно отметить, что доля наследства и дарений во всех ресурсах, составлявшая в XIX веке около 25 %, была немного выше, чем уровень оборота наследства, выраженный в пропорции к национальному доходу (в те времена он равнялся 20–25 %): это обусловлено тем фактом, что доходы с капитала, на которые обычно приходилось около трети национального дохода, де факто перетекали частично в наследство, частично в трудовые доходы[389].
У поколений, родившихся в 1870-1880-е годы, доля наследства и дарений во всех ресурсах стала постепенно сокращаться: это объясняется тем фактом, что все возрастающее число этих людей должны были получить наследство после Первой мировой войны, и им досталось меньше, чем предполагалось, вследствие потрясений, которые пережили капиталы их родителей. Самой нижней точки достигли поколения, родившиеся в 1910-1920-е годы: эти люди должны были унаследовать имущество сразу после Второй мировой войны и в 1950-1960-е годы, т. е. тогда, когда оборот наследства находился на самом низком уровне, в результате чего наследство и дарения составляли всего 8-10 % в их общих ресурсах. Рост начался с поколений, родившихся в 1930-1950-е годы, которые стали получать наследство в 1970-1990-е годы: для них оно составляло уже 12–14 % от всех ресурсов. Однако для поколений, родившихся в 1970-1980-е годы и начавших получать наследство в 2000-2010-е годы, оно приобрело невиданное с XIX века значение: около 22–24 % от всех ресурсов. Это со всей очевидностью показывает, что впечатляющий исторический опыт под названием «конец наследства» подходит к завершению; кроме того, мы можем видеть, насколько по-разному у различных поколений XX века складывались отношения со сбережениями и капиталом. Представителям поколения бэби-бума пришлось все делать самим, равно как и тем, кто родился в начале века и в межвоенный период и пережил две войны; те, кто родился в последней трети века, сталкиваются с ростом значения наследства и в этом отношении близки поколениям XIX и XXI веков.