— Не-не-не, я человек чести, — заверил его Крюков.
— Не поверишь, но я тоже. Иначе мог бы вас обнести, пока вы спали, и спокойно уйти.
У Ивана не было ни малейшей причины не верить его словам.
— Сколько? — лишь спросил он.
— Думаю, сотни хватит. Конечно, это чуть побольше, чем вы с Беверли договаривались, да и было вас только двое, а не трое… Но не забывай, что мне пришлось тратить на вас свое время. Да и стакан воды я тебе принес!
Подумав, что это была самая дорогая вода в его жизни, Крюков без споров и колебаний передал бугаю стодолларовую купюру — лишь бы тот поскорее свалил.
— А что случилось в номере? — осторожно напомнил он.
— А-а, это? Сейчас расскажу.
Полчаса назад, ровно в одиннадцать утра, к задремавшему в машине Густафу вышла мисс Мур — свежая, выспавшаяся и благоухающая своими дорогими духами, будто и не было никакой ночной пьянки с последующим возбужденным сдиранием платья в номере отеля, раскиданным повсюду бельем и жаркими поцелуями, переросшими в дикие скачки на белобрысом юноше с яркими голубыми глазами — сыном то ли крупного банкира, то ли нефтяника, то ли целого железнодорожного магната, не иначе.
Передав Густафу ключ от номера, Беверли отправилась домой, а торговец плотью поднялся на пятый этаж и беспрепятственно зашел в номер пятьсот двадцать семь.
В номере тянуло потом и алкоголем, а на широкой кровати раскинулся голый — в одних хлопковых трусах — молодой человек. Решив, что время для сна уже слишком позднее, Хартманн слегка потормошил спящего с желанием разбудить… как в ту же секунду рядом с его головой пролетела пустая бутылка, победоносно сразившая настенное зеркало.
Следом за просвистевшей бутылкой на Густафа с боевым рыком и криком «Грабят! Убивают! Насилуют!» напрыгнул ее метатель, который несоразмерно огромными пальцами-сардельками попытался придушить незваного гостя. Однако силы были неравны — более крупный Густаф легко стряхнул с себя канадца (а это был именно он) и слегка повозил его мордой по ковру. Клатье сопротивлялся, верещал, хватался за все что ни попадя, звал на помощь, сорвал шторы, перевернул стол, а в конце концов довольно сильно порезался об осколки зеркала и, скуля, уполз в соседнюю комнату — зализывать раны.
Выругавшись, маклер любви осмотрительно — мало ли, вдруг еще одна бутылка полетит! — зашел в «смежные апартаменты», намереваясь спокойно объяснить ситуацию, но замотавший порезы простыней Джакоб забился в уголок и не желал ничего ни слушать, ни слышать. Вся боевая спесь канадца куда-то пропала, казалось, он сейчас расплачется… И именно на этом моменте Хартманн и услышал доносящиеся из главной комнаты просьбы принести водички.
— С Джакобом все в порядке? — заволновался Крюков, когда секс-менеджер закончил говорить. — Раны не глубокие?
— Чепуха, — отмахнулся визави, — видали и хуже. Но лучше бы, конечно, показаться доктору.
— Ну да, мало ли что там у него со сворачиваемостью крови… Истечет еще.
Несмотря на поганое состояние и тугость мыслей, в голове Ивана тут же родился план действий.
— А давайте, — деликатно попросил он, — вы отвезете Джакоба в больницу? Ну или куда возят людей в подобных случаях? А я заплачу… за беспокойство.
Густаф размышлял ровно мгновение.
— Договорились! — И вышел в соседнюю комнату.
Вскоре, придерживаемый коммерсантом интимных услуг, Клатье уже ковылял на выход из номера, не забывая при этом пьяно извиняться и божиться, что обязательно расплатится с Иваном за все, даже за то, что он, Иван, не просил. За клуб, Беверли, такси, заказанную ночью дорогущую бутылку виски, разгромленный номер — дай только время.
Скорее всего, обещания забудутся уже завтра, рассудил Крюков и мысленно махнул рукой и на деньги, и на Джакоба — тот был по-прежнему пьян. Видимо, ночной заказ бутылки виски не прошел даром.
Кое-как приведя в порядок и себя, и свои мысли, Иван оделся. Решив спуститься вниз, к ресепшену, и оплатить разгромленный номер, он вышел в коридор, параллельно подумывая о том, что надо бы подготовиться к вечернему разговору с родителями по поводу образовавшихся у их сына денег.
В коридоре было немноголюдно, лишь парочка горничных щебетали в одном его конце, да двое полицейских, прислонившись к стене, о чем-то переговаривались в другом.
Пройдя мимо представителей закона, Крюков направился к лестнице, по-прежнему прорабатывая в голове детали вечернего разговора с родителями. В принципе, план действий был отработан еще вчера историей про мистера Крюгера, поэтому Иван не сомневался, что эта история «зайдет» и еще раз.
Он уже практически спустился на первый этаж отеля, как вдруг сзади его догнал требовательный окрик:
— Одну минуточку, сэр! Остановитесь!
Иван притормозил и нехотя обернулся — его догоняли стоявшие на этаже полицейские, один постарше, а второй совсем молоденький. Молодой при каждом шаге нервно хватался за кобуру, будто готовый пристрелить Крюкова, если тот не выполнит приказ.
— Вы ко мне обращаетесь, офицеры? В чем дело?
Копы, наконец, спустились с Иваном на один уровень лестницы, и тот, что постарше — с довольно мерзкими редкими усиками, — уточнил:
— Мистер Крюков?
— Совершенно верно, — кивнул Иван. — А в чем, собственно…
— Пройдемте с нами, мистер Крюков. Вы арестованы.
Глава 15
За всю свою длинную жизнь Иван Андреевич Крюков не то что никогда не сидел в тюрьме, а даже порог отдела полиции никогда не переступал. А тут сразу — арестован. Да еще и непонятно за что!
Как Иван ни пытался разговорить копов, которые доставляли его в участок, те были непреклонны — нам сказали, мы привезли, дальше будут разбираться другие сотрудники. Поэтому оставалось только ждать.
Когда офицеры завели закованного в наручники Крюкова в участок, Иван будто попал в старый американский фильм про доблестных детективов и негодяйных негодяев.
Сотрудники были заняты рутинной работой — кто-то оформлял протоколы, кто-то допрашивал задержанных, кто-то записывал показания свидетелей; столы полицейских были завалены газетами, ориентировками и прочими документами; громкие голоса, крики, даже плач — все это перемежалось звуками работающих телеграфных аппаратов, без конца принимающих сообщения. В воздухе витали ароматы кофе и табака. Не хватало разве что большой доски с фотографиями, картой преступлений и прочей информацией о каком-то крупном расследовании.
Коп с мерзкими усиками жестом приказал Ивану сесть на стул возле одного из столов. По другую его сторону кто-то работал — из-за кипы бумаг видно этого человека не было.
— Ну? Кто там у тебя? — раздался нетерпеливый и раздраженный голос с того края стола.
— Мистер Крюков, сэр.
— А-а, тот самый Крюков? И какого черта ты мне его сюда притащил?
— Ну как, какого… — запнулся коп с мерзкими усиками. — А куда надо было?
— В допросную, мать твою!
Офицер с мерзкими усиками вздохнул и, бормоча что-то себе под нос, повел Ивана через весь отдел в комнату для допросов. К нему присоединился его молодой напарник, при первой встречи с Иваном хватавшийся за кобуру.
Помещение, куда привели Крюкова, вряд ли годилось для кукольного чаепития с вымышленными друзьями — это была небольшая комнатушка с низким, давящим на психику потолком и минимумом света. В середине расположился стол, на нем лампа, возле стола стояли два металлических стула — один, для сотрудника полиции, спинкой к двери, второй по другую сторону стола.
В углу Иван заметил пустое кресло, но коп с мерзкими усиками провел его мимо и усадил на «стул для подозреваемых». Пристегнул наручники Крюкова к фиксационной штанге — специальной металлической перекладине, закрепленной на столе — и вышел. Следом проследовал и «молодой».
Наступила тишина.
Поерзав на неудобном стуле — интересно, на специально неудобном стуле? — и повторно оглядевшись, Иван понял, чего не хватает допросной. Зеркала во всю стену, как в каждом первом фильме про полицейские расследования.
Взгрустнув, что больше никогда не посмотрит не то, что «Полицейскую академию», а даже древнего «Коломбо», он забарабанил пальцами по столу, в очередной раз пытаясь сообразить, в чем его обвиняют. Идей набралось аж шесть штук, и Крюков решил расставить их от самой убедительной до самой абсурдной.
Идея первая: буянил в номере, и сотрудники отеля вызвали полицию. Но неужели копы повезли бы его сразу в участок, тем более в допросную? Разве нельзя было разобраться в присутствии представителей «Никербокера» и на месте оплатить штраф? Что Иван, собственно, и собирался сделать, пока его не заковали в наручники и не повели под белы рученьки в полицейскую машину.
Идея вторая: все те же работники гостиницы увидели окровавленного Джакоба Клатье, который выходил из номера в компании бандитского вида Густафа, и решили перестраховаться.
Идея третья: покупка жриц любви по какому-то новому закону штата теперь карается каторгой. Но, возможно, не просто покупка, а покупка в складчину. Группой лиц по предварительному сговору, так сказать.
Идея четвертая: прогул на работе без уважительной причины. Вероятно, даже с отягчающими — прогул в состоянии алкогольного опьянения. Ну а что, при убийствах-изнасилованиях это же считается отягчающим обстоятельством, так почему в случае с прогулом должно быть как-то по другому?
Идея пятая: зашел вчера в Церковь Троицы с покрытой головой да еще и выругался внутри. Бред? Бред. Но кто его знает, что там на уме у этих епископальных церковников! Вдруг какой-нибудь особо обидчивый пресвитер написал на него жалобу?
Идея шестая: тайное общество масонов, иллюминатов или тамплиеров — а может, все вместе! — выведало, что Крюков-то вовсе и не тот Крюков, за которого себя выдает, а посланник из будущего, желающий перевернуть ход истории и обратить вспять само существование цивилизации.
Пока в голову Ивана лезла всякая ересь, бесшумно открылась дверь, ведущая в комнату для допросов, и в нее буквально ввалился одетый в гражданское человек.