— Вот уж действительно добрый! — оскалился бандит. — И тебе, Ванечка, не хворать. — И зашел Ивану Андреевичу за спину.
Профессор успел подумать, что сейчас его наверняка будут долго и мучительно душить, поэтому непроизвольно, как мог, сжался в комок, задерживая в легких воздух, но тут же с облегчением выдохнул — Усиков, неся в свободной руке стул, вернулся в его поле зрения.
Поставив стул напротив профессора, бандит сел, положил пока что выключенный паяльник на колени связанного пленника и вполне дружелюбно спросил:
— Где мои бабки, док?
Именно этого вопроса — в той или иной интерпретации — Крюков и ожидал. Но был ли он готов дать ответ, который устроит бандита?
Вообще, «карьерный взлет» Мясника был стремительным. Конечно, Крюков не знал (а Усиков на сей счет предпочитал не распространяться), каким чудесным образом этот недалекий по уму бандит в лихих девяностых «вырос» из заурядного рэкетира, место которого — на кладбище среди тысяч подобных, до чуть ли не олигарха люберецкого масштаба. Крюков этого не знал, но догадывался. И эти догадки Ивану Андреевичу не нравились.
В любом случае, заработав баснословное по меркам Отечества состояние, Павел Богданович прямо перед кризисом девяносто восьмого года решил, что из страны пора валить. И, прихватив с собой честно наворованное и благородно скоммунизденное, каким-то невероятным образом (скорее всего, благодаря взяткам, запугиваниям, шантажу и прочим темным делам) «свинтил» в Америку, женился на американке (на элитной, между прочем, эскортнице!) и вскоре даже получил грин-карту.
В США Усиков обжился, открыл пару легальных бизнесов, обзавелся связями, роскошным особняком в пригороде Нью-Йорка, «Бентли» с водителем-негром и личной охраной. В общем, жил вполне припеваючи. Правда, злые языки утверждали, что «бизнесы» — это не более чем прикрытие, а занимается Мясник все тем же, чем и привык на Родине: курирует поставки наркотиков, крышует путан, торгует оружием. Разумеется, не лично, а через орудующие в городе многочисленные мексиканские банды.
— Чего молчишь, док? Где мои бабки? Или ты, петушок, умеешь только сладко кукарекать, обещая баснословные барыши?
Говорят, что перед смертью человек вновь проживает самые яркие воспоминания из своей жизни. Иван Андреевич не знал, правда это или нет, но последний вопрос бандита, бьющий в цель не хуже пули, действительно всколыхнул в его голове целый ворох воспоминаний…
Глава 3
В конце февраля двухтысячного года, в первой половине дня, в дверь восемнадцатой квартиры малоэтажного дома на Роджерс-авеню в Бруклине, которую в тот момент снимал Крюков, настойчиво постучали.
— Иду! — из ванной комнаты прокричал Иван Андреевич. Надев длинный белый халат, какие обычно выдают в гостиницах, он прошел к двери и без раздумий ее распахнул.
Но вместо ожидаемого доставщика пиццы на пороге стоял плотный незнакомый мужчина с седеющими висками.
— Крюков? — хрипло поинтересовался тот.
— Крюков, — растерянно кивнул Крюков. — А вы, собственно, по какому поводу?..
Незнакомец не ответил. Безапелляционно отодвинув Ивана Андреевича в сторону, он прошел в гостиную, осмотрелся, одобрительно хмыкнул и, плюхнувшись в хозяйское кресло, жестом пригласил Крюкова располагаться напротив. Тот, словно загипнотизированный, не нашел, что возразить, и покорно присел.
Вот таким тривиальным образом и состоялось знакомство двух абсолютно разных людей — профессора и бандита.
— В общем, дело у меня такое, — когда с первыми «любезностями» было покончено, начал говорить Усиков, — ты же, Ваня, крутой экономист-финансист, доктор-шмоктор и тому подобное?
— Если в общих чертах…
— Да не прибедняйся! — грубо резанул Мясник. — Короче, давай сразу к сути. Есть у меня некая сумма американских денег, честно заработанная в бизнесах. Вот хотца ее, как у вас, финансистов, говорят, припарковать. Чтобы, значит, хороший процент капал и состояние мое быстренько удвоилось. Скажем, за пару месяцев. Максимум! А лучше за месяц.
Профессор внутренне рассмеялся столь амбициозным запросам, но вслух решил конкретизировать:
— Знаете, Павел Богданович, в данный момент я не занимаюсь доверительным управлением и не даю индивидуальные инвестиционные рекомендации.
— С хрена ли? — не понял тот.
Иван Андреевич пожал плечами:
— Не знаю. Вероятно, потому что не обладаю соответствующими лицензиями? В США, поверьте, с этим строго, могут и посадить.
— Так получи! — вспыхнул Мясник и треснул основанием ладони по жалобно скрипнувшему подлокотнику.
— Увы, сей процесс не столь прост… — осторожно, чтобы не нервировать собеседника, развел руками Крюков и уточнил: — Позвольте поинтересоваться, о какой сумме накоплений идет речь? А то, может, все это и яйца выеденного…
— Сто миллионов.
— Долларов? — задохнулся профессор и от удивления — в уме! — зачем-то посчитал, сколько веков ему нужно впахивать, дабы приблизиться к этой сумме. Число получалось плюс-минус двухзначным…
— Ну не рублей же, док, — тихо рассмеялся Мясник, но тут же стал серьезным: — Не пойму, ты чего ломаешься-то? Я ведь тебе не за идею предлагаю батрачить, а за вознаграждение.
— Вознаграждение?
— Конечно, док! Сотка тебя устроит?
— Сотка? — удивился Крюков. — Это, простите, сколько? Сто долларов?
— Сто тысяч, дурик! — на сей раз во весь голос расхохотался бандит. — Сто долларов, блин. Ну уморил!
Для Ивана Андреевича озвученная сумма была существенной, и он задумался, перебирая в уме варианты.
— Что, док, всерьезку мозгуешь? — успокоившись, усмехнулся бандит. — А как же лицензии? Ты ж мне только что пел, что не могёшь без бумажек… Эх, развращает людей злато, ох, развращает. Даже самых лучших — р-раз, и прощай мораль.
Профессор молча выслушал своего визави и кивнул:
— Думаю, я смогу поработать на вас… без всяких лицензий.
— Кто бы сомневался, — про себя прогундел бандит, и было непонятно, доволен ли он сложившейся ситуацией или разочарован пошатнувшимися принципами профессора. — Но — все должно быть выверено и четко, за дело отвечаешь головой, усек?
Крюков засомневался. С одной стороны, нежданно свалившаяся из ниоткуда «премия» была сейчас очень кстати и полностью покрыла бы его финансовые проблемы, а с другой… отвечать лучшей частью своего тела не хотелось.
Но сто тысяч!
Здравый смысл истошно вопил: «Откажись!», но жадность, как это обычно и бывает, уложила его на обе лопатки.
— Договорились! — Крюков улыбнулся и, показывая полную готовность работать, в предвкушении потер ладони. — Мы будем подписывать какие-то бумаги о гарантиях?
— Брось, док. Все на моем честном слове. Такая гарантия тебя устроит? — В ответ Крюков кивнул. — Тогда давай, приступай к мозговому штурму.
Подумав, что бандит таким образом прощается, Иван Андреевич встал. И тут же сел обратно — уходить собеседник не собирался.
— Прямо сейчас приступать? — уточнил профессор.
— Прямо сейчас.
К такому повороту Крюков был не готов — он полагал, что времени на обдумывание плана действий у него будет немногим больше, чем пара секунд. Хотя бы неделя. Ведь нужно было как минимум провести тщательный анализ рынка, составить список потенциально интересных бумаг, определиться с риском и горизонтом планирования…
Но времени не было, поэтому пришлось выкручиваться.
— Сумма немаленькая, — аккуратно начал «док», — и я полагаю, что лучшим решением будет, в первую очередь, сохранить средства, а уже потом задуматься о приумножении.
— Ну? Что предлагаешь?
— Знаете, инвестиционных стратегий на сегодняшний день придумано бесчисленное множество, но лично мне близка по духу концепция так называемого «всепогодного портфеля Рэя Далио», которая позволяет получать прибыль в любых экономических условиях благодаря ставке на разноплановые активы со слабой или обратной корреляцией.
— Ничего не понял, но продолжай.
— Структура портфеля при этом как максимально проста, так и максимально эффективна: треть средств мы вкладываем в широкий рынок акций, чуть побольше — в долгосрочные трежерис, сумму в два раза меньше — в краткосрочные трежерис, а остаток делим поровну между золотом и коммодити.
— Золото — это супер! — подался вперед Усиков. — А что это за звери такие — комоды и трежесы?
— Первые — товары: кофе, свинина, пшеница…
Павел Богданович насмешливо фыркнул:
— Ты что, предлагаешь мне свининой барыжить?
— Нет же, — улыбнулся Крюков, — мы будем покупать не сам товар, а ценные бумаги, которые отслеживают его стоимость. Скажем, если кофе растет в цене, например, из-за засухи в Бразилии, то и эти бумаги растут следом.
— Понял, — кивнул бандит. — А вторые, трежесы?
— А вторые, трежерис, — государственные облигации.
— Государственные? Это что получается, мне Билл Клинтон платить будет? Лично?
— Практически.
— Ну что ж, звучит неплохо, Биллу я верю. И сколько процентов можно вытащить с такого портфеля?
— Ну-у, — вроде как задумался профессор, хотя уже давным-давно посчитал всю «прибыльность», — при текущих ставках, грамотном подборе бумаг, уплате налогов… полагаю, что шесть-семь процентов доходности вполне вероятны.
— Шесть-семь процентов? — ахнул Мясник, и глаза его задорно загорелись. — Это же в день?
— К сожалению, нет.
— В неделю?
Крюков покачал головой.
— В месяц, что ли? — поник бандит.
— В год!
Усиков вскочил. Хрипло заорал:
— Ты чего мне туфту втираешь, док⁈ Я тебе что сказал? Нужно удвоиться за пару месяцев! Какие, на хрен, шесть процентов в год⁈
Выпустив пар, Павел Богданович снова опустился в кресло.
— Давай, накидывай еще варианты, — скомандовал он и пригрозил: — Или мне найти другого эксперта?
Крюков, в отчаянии от ускользающих из-под носа денег, заломил пальцы.
— Поймите же вы, — взмолился он, стараясь облагоразумить собеседника, — получить требуемую вами доходность практически нереально! Можно, конечно, заняться не инвестициями, а трейдингом, набрать огромных «плечей» и, если повезет или знать инсайды, действительно быстро удвоить капитал. Но если цена пойдет не туда… хоть чуточку… Из-за «плечей» потеряете все. Под ноль. И еще должны останетесь.