ивного «ущерба» таких оснований нет. Наоборот, такое вмешательство государства нарушает свободу и ограничивает добровольное сотрудничество.
Законодательство о FEPC использует принцип, который приверженцы FEPC ни за что не стали бы применять в любой другой сфере жизни. Если у государства есть право запретить дискриминацию по цвету кожи и расовой или религиозной принадлежности при найме на работу, то оно точно так же имеет право узаконить дискриминацию на основании цвета кожи и расовой или религиозной принадлежности, если за такую дискриминацию проголосует большинство населения. Нюрнбергские законы при Гитлере и законодательные ограничения прав темнокожего населения южных штатов можно рассматривать как аналоги законодательства о FEPC. Сторонники FEPC, осуждающие дискриминационные законы в нацистской Германии и южных штатах, не могут утверждать, что эти законы нарушали какие-то базовые принципы и их применение приводило к нарушающим основные права человека действиям государства. Они могут только говорить о неуместности используемых конкретных критериев. Единственное, что им остается, – пытаться убедить других, что здесь нужны иные критерии.
Давайте окинем взором историю и посмотрим, на что можно было бы уговорить большинство, если бы каждый вопрос решался в индивидуальном порядке, а не как часть общего пакета. Тогда у нас не возникнет сомнений, что результаты широкого одобрения действий государства в этой сфере были бы крайне нежелательны даже для тех, кто сейчас поддерживает FEPC. Если сторонникам FEPC сегодня удается отстоять свои взгляды, то это объясняется только спецификой организации конституционной и федеральной системы США, при которой большинство в одном регионе может навязывать свои взгляды большинству в другом регионе.
Как правило, любое меньшинство, рассчитывающее, что большинство будет защищать его интересы, действует очень близоруко. Подчинение общему принципу самоограничения в ряде конкретных случаев может предотвратить эксплуатацию большинством меньшинства. Но если большинство не следует этому принципу, то оно будет действовать в соответствии со своими предпочтениями, даже если они являются предрассудками. И меньшинство останется без защиты от предрассудков большинства.
Возьмем более яркий пример этой проблемы. Представим человека, который отвергает современные взгляды и считает, что афроамериканцам предоставляют меньше возможностей, чем следует. Предположим, такой человек пытается жить по своим убеждениям и всегда предпочитает брать на работу черных, даже если есть равноценные белые кандидаты. Имеет ли он право поступать так при нынешних обстоятельствах? Если следовать логике FEPC, то у него нет такого права.
Аналогом «справедливому найму на работу» в той области, где эти принципы, видимо, разработаны лучше всего, а именно в сфере свободы слова, будет не свобода слова, а «честность слова». В этом отношении позицию Американского союза гражданских свобод American Civil Liberties Union (ACLU) я считаю крайне противоречивой. Эта организация выступает одновременно и за свободу слова, и за законы о справедливом найме на работу. Одно из обоснований свободы слова состоит в том, что временное большинство не должно определять, какие речи и высказывания сейчас разрешены. Мы выступаем за свободный рынок идей, чтобы даже у тех из них, что поначалу разделяет очень мало людей, был шанс склонить на свою сторону большинство или даже добиться почти всеобщего признания. Точно такие же соображения применимы и к найму на работу, и ко всему рынку товаров и услуг. Если мы не хотим, чтобы временное большинство решало вопросы свободы слова, то разве нас устраивает, если оно будет решать, какие качества человека следует учитывать при его трудоустройстве? В самом деле, долго ли сможет существовать свободный рынок идей без свободного рынка товаров и услуг? Союз ACLU будет до последнего отстаивать право расиста проповедовать на улице доктрину расовой сегрегации. Но он одобрит тюремное заключение этого расиста, если тот, следуя своим принципам, будет отказывать темнокожим в приеме на работу.
Как я уже подчеркивал выше, тем из нас, кто считает, что цвет кожи человека не имеет значения, следует пытаться убедить в правильности таких взглядов других людей, а не насильно с помощью государства заставлять их действовать в соответствии с нашими убеждениями. Из всех общественных организаций первым пропагандой такого подхода к проблеме дискриминации должен заняться союз ACLU.
Законы о праве на труд
Некоторые штаты приняли так называемые «законы о праве на труд», которые запрещают требовать членства в профсоюзе при найме на работу.
Принципы, на которых основаны законы о праве на труд, те же самые, что и в законодательстве FEPC. В обоих случаях ограничивается свобода заключения контрактов по найму на работу. Законы FEPC запрещают использовать в качестве критерия при отборе кандидатов их цвет кожи или вероисповедание, а законы о праве на труд – отказывать в приеме на работу тем, кто не является членом профсоюза. Несмотря на совпадение принципов, отношение к этим двум законам совершенно разное. Почти все сторонники FEPC выступают против «права на труд», в свою очередь, почти все сторонники «права на труд» выступают против FEPC. Как либерал я выступаю против обоих этих законов точно так же, как я против законов, запрещающих так называемые «контракты желтой собаки», подписывая которые при поступлении на работу человек обязуется не вступать в профсоюз.
С учетом конкуренции между работодателями и работниками нет, казалось бы, никаких причин для отказа работодателям в праве предлагать своим работникам любые условия по своему желанию. Например, в некоторых фирмах работники предпочитают получать часть вознаграждения за свой труд не в виде денег, а в виде бейсбольных полей, спортзалов или специальных комнат для отдыха, и тогда работодателям выгоднее включить в трудовые договоры эти объекты, а не предлагать им более высокую зарплату. Точно так же работодатели могут предложить своим работникам отчислять часть зарплаты в пенсионный фонд или сделать такие отчисления обязательными. Ни в одном из этих случаев не будет нарушено право человека на свободный выбор работы. Здесь речь идет только о стремлении работодателя сделать работу привлекательной для работников. Если работодателей много, то каждый работник, у которого есть какие-то особые потребности, сможет удовлетворить их, найдя место, где предлагают соответствующие условия. В условиях конкуренции то же самое справедливо и для контактов о «закрытом цехе», при котором все работники должны быть членами профсоюза. Если одни работники предпочитают фирмы с «закрытым цехом», а другие – с «открытым», то должны быть разные виды трудовых договоров, в которых учитывают эти предпочтения.
Разумеется, на практике FEPC сильно отличается от «права на труд», поскольку интересы работников защищает монополия в виде их профсоюзов и есть федеральные законы о профсоюзах. Вряд ли при конкуренции на рынке рабочей силы у работодателей есть какой-то смысл заставлять работников подписывать контракт о «закрытом цехе». Есть много профсоюзов, у которых нет монополии на трудоустройство, но «закрытых цехов» практически нет. Они почти всегда являются признаком монополии на трудоустройство.
Совпадение «закрытого цеха» с профсоюзной монополией нельзя рассматривать как аргумент в пользу закона о праве на труд. На самом деле это аргумент в пользу ликвидации монополии, в какой бы конкретной форме она ни проявлялась, а также в пользу более эффективных и масштабных действий по ликвидации монополий профсоюзов.
Другим особым обстоятельством, которое важно учитывать на практике, является конфликт между федеральным законодательством и законодательством штатов. Дело в том, что действующий сейчас федеральный закон распространяется на все штаты, но оставляет каждому отдельному лазейку только в возможности принятия им закона о праве на труд. Оптимальным решением будет ревизия федерального закона. Сложность состоит в том, что отдельные штаты не могут добиться ревизии федерального закона. Однако их население способно захотеть изменить профсоюзное законодательство своего штата. Вполне возможно, закон о праве на труд будет единственным эффективным способом решения этой проблемы, и поэтому его можно рассматривать как наименьшее зло. Я не считаю, что он сможет полностью устранить проблему, потому как такой закон сам по себе не в силах как следует ограничить монополию профсоюзов. Практические аргументы не кажутся достаточно убедительными для того, чтобы перевесить принципиальное возражение.
Сегрегация в школах
Сегрегация в школах – проблема, которую мы до сих пор не затрагивали. Она особая, потому что сейчас большинство школ являются государственными. То есть государству надо четко решить, проводить ли ему политику принудительной сегрегации или принудительной интеграции. Считаю, что оба варианта решения неверные. Те из нас, кто думают, будто цвет кожи не имеет никакого значения, всем следовало бы это признать, и тем не менее верят в индивидуальную свободу, поэтому стоят перед дилеммой. Если выбирать между злом принудительной сегрегации и злом принудительной интеграции, то я лично в любом случае предпочел бы второе.
В предыдущей главе, которая была сначала написана без какой-либо связи с проблемами сегрегации и интеграции, есть решение, позволяющее избежать обоих зол. И это наглядно доказывает, что решения, разработанные, чтобы расширить свободу вообще, помогают расширить свободу и в частности. Самое подходящее состоит в ликвидации государственного контроля над школами и предоставлении родителям права посылать детей в те школы, которые они сами выберут. В дополнение к этому, разумеется, нам придется по мере возможности пытаться всем своим поведением и речами способствовать созданию в обществе таких настроений, при которых смешанные школы станут правилом, а школы с разделением детей разных рас – редким исключением.