Если идея, которую я изложил в предыдущей главе, будет воплощена в жизнь, то появятся разнообразные школы. В том числе смешанные, и те, где будут учиться только дети белых или только дети темнокожих. Это разнообразие даст возможность осуществить плавный переход от одной комбинации школ к другой (предпочтительно к смешанной) по мере изменения общественного мнения. Плавный переход позволит избежать тех ожесточенных политических конфликтов, которые усиливают напряженность в обществе и ведут к социальному разобщению. Таким образом, и в этой сфере жизни, и в других, применение законов рынка обеспечит сотрудничество без подчинения единому стандарту[24].
Штат Виргиния уже принял план, многие пункты которого совпадают со схемой, предложенной в предыдущей главе. Хотя этот план разработан, чтобы избежать обязательной интеграции, я предвижу, что в конечном счете он приведет к совсем другим результатам. В конце концов несовпадение результатов и намерений – один из главных доводов в пользу свободного общества. Лучше разрешить людям преследовать собственные интересы, поскольку невозможно предсказать, к чему это в итоге приведет. И в самом деле, даже на первом этапе реализации этого плана не обошлось без сюрпризов. Как мне рассказывали, одними из первых ваучер на финансирование перехода в другую школу попросили родители, которые хотели перевести своего ребенка из школы с раздельным обучением в интегрированную. Они захотели не потому, что против сегрегации, а потому что в интегрированной школе выше качество обучения. Если систему ваучеров в Виргинии не отменят, то на школах этого штата можно будет проверить правильность выводов предыдущей главы. Если эти выводы правильные, то мы увидим расцвет системы образования в Виргинии, где школы станут разнообразнее: значительно или даже потрясающе повысится качество обучения в лучших школах, а позднее и во всех остальных школах штата.
Но нам не следует наивно надеяться, что система ваучеров сможет сразу покончить с глубоко укоренившимися расовыми предрассудками. Я живу в Чикаго. В моем городе нет закона, который требует соблюдать сегрегацию. Наоборот, местные законы ее запрещают. Но на практике в государственных школах в Чикаго такая же сильная сегрегация, как, наверное, в большинстве городов Юга. Уверен, если виргинскую систему начнут применять в Чикаго, то сегрегация у нас значительно уменьшится. А у способной и амбициозной темнокожей молодежи будет намного больше возможностей для развития и успешной карьеры.
Глава 8Монополия и социальная ответственность бизнеса и профсоюзов
У слова «конкуренция» два значения. В частном разговоре она означает личное соперничество, когда человек пытается добиться большего, чем его конкурент. В мире экономики, где нет места личному соперничеству, конкуренция имеет почти противоположное значение. Фермер, продающий пшеницу на свободном рынке, не считает личным соперником своего соседа, хотя тот фактически является его конкурентом, но не рассматривает его как угрозу для себя. Суть конкурентного рынка состоит в его обезличивании. Ни один из участников не может устанавливать условия доступа к товарам и рабочим местам для других участников. Все исходят из тех цен, которые предлагает рынок. Отдельный участник может лишь минимально влиять на цену, хотя она зависит от действий всех участников.
Монополия – это ситуация, когда отдельный человек или предприятие получает контроль над каким-то товаром или услугой, позволяющий ему в значительной мере диктовать условия, на которых другие люди или предприятия получают доступ к этому товару или услуге. В определенном отношении монополия ближе к первому значению конкуренции, поскольку она связана с личным соперничеством.
Из-за монополии в свободном обществе возникает две категории проблем. Во-первых, ее существование означает ограничение добровольного обмена, поскольку из-за нее у людей меньше альтернатив. Во-вторых, из-за монополии возникает проблема так называемой «социальной ответственности» монополиста. У участника конкурентного рынка нет достаточной власти, чтобы изменить правила обмена. Поэтому нельзя утверждать, что он несет какую-то «социальную ответственность», кроме общей для всех граждан обязанности соблюдать законы страны и нормы морали. Монополист действует у всех на виду и обладает большой властью. Из этого можно предположить, что он должен пользоваться своей властью не только в собственных интересах, но и в интересах общества. И тем не менее широкое применение доктрины «социальной ответственности» уничтожит свободное общество.
Разумеется, конкуренция – абстрактное понятие, точно такое же, как евклидова прямая или точка. Никто никогда не видел евклидовой прямой, у которой нет ширины и высоты. Тем не менее мы считаем полезным рассматривать многие трехмерные евклидовы объемы, например мерную ленту. Точно так же не существует и «чистой» конкуренции. У любого производителя есть некоторое, хотя бы минимальное, влияние на цену изготовляемого им продукта. Для лучшего понимания экономической политики важно определить, насколько значительно это влияние. Или же его можно игнорировать, как землемер игнорирует толщину того, что называет «прямой линией». Разумеется, ответ на этот вопрос зависит от конкретной проблемы. Но чем больше я изучаю экономическую жизнь США, тем больше удивляюсь, насколько много проблем и отраслей, где можно говорить об экономике, построенной на принципах конкуренции.
Проблемы, связанные с монополией, имеют технический характер и относятся к области, в которой я не являюсь экспертом. Поэтому в этой главе я дам только краткий обзор некоторых общих проблем: масштабы монополии, источники ее возникновения, антимонопольная политика государства и социальная ответственность бизнеса и профсоюзов.
Масштабы монополии
Мы рассмотрим три основных вида монополии: монополия в промышленности, монополия в профсоюзах и государственная монополия.
1. Монополия в промышленности.
Монополия в промышленности относительно мало влияет на экономику в целом. Сейчас в США примерно 4 миллиона независимо работающих предприятий, каждый год появляются около 400 новых и несколько меньше закрывается. Почти пятая часть трудоспособного населения страны является самозанятыми людьми. Практически в любой отрасли есть как гигантские корпорации, так и крохотные фирмы.
Помимо этой общей оценки, трудно достоверно измерить масштабы монополии и конкуренции. Выше я уже объяснял: такие трудности вызваны тем, что в экономической теории понятия монополии и конкуренции используются как абстрактные конструкции, предназначенные для анализа отдельных проблем, а не для описания существующей ситуации. Поэтому нельзя точно определить, следует ли считать данное предприятие или отрасль монополизированными или конкурентными. Из-за сложности точного определения этих двух терминов часто возникает непонимание, поскольку одно и то же слово обозначает разные вещи в зависимости от того, на основании какого опыта анализируется степень конкуренции. Например, одну и ту же ситуацию американский экономист оценит как монополию, а европеец – как сильную конкуренцию. В результате европейцы, обсуждая книги американских экономистов и их дискуссии, оценивают их по своим понятиям о монополии и конкуренции, и часто сильно переоценивают степень монополизации экономики США.
В ряде исследований, особенно в книгах Уоррена Наттера и Джорджа Стиглера, предпринимались попытки классифицировать отрасли экономики как монополизированные, действительно конкурентные и государственные либо контролируемые государством, и отследить изменения этих трех категорий[25]. Авторы этих исследований пришли к выводу, что в 1939 году примерно четверть американской экономики составлял государственный сектор. Из оставшихся трех четвертей не более четверти, а может быть, только 15 % были монополизированными, а конкурентными являлись не менее трех четвертей, а может, даже 85 %. Разумеется, за последние полвека государственный сектор экономики значительно вырос. Но в частном секторе за это время не зафиксировано никакой тенденции к увеличению монополизации, и вполне возможно, что она даже уменьшилась.
Эти оценки опровергают широко распространенное мнение о большой важности монополии и постепенном увеличении монополизации экономики. Данные заблуждения возникают в том числе и из-за того, что часто путают абсолютный и относительный размер. Поясним это на следующем примере. С ростом экономики абсолютный размер предприятия увеличивается, но это вовсе не означает, что увеличивается и его доля рынка, ведь он может расти еще быстрее. Кроме того, монополия всегда привлекает больше внимания прессы, чем конкуренция. Если спросить людей, какие отрасли экономики США они считают главными, то наверняка все назовут автомобильную промышленность. Но мало кто вспомнит об оптовой торговле, хотя по объему она вдвое больше автомобилестроения. Из-за сильной конкуренции в оптовой торговле она почти не привлекает к себе внимания. Вряд ли кто-то с ходу назовет ведущие предприятия оптовой торговли, хотя у них очень большой абсолютный размер. Однако в автомобильной промышленности тоже достаточно сильная конкуренция, но на этом рынке работает намного меньше предприятий. Любой человек может с ходу назвать ведущих производителей автомобилей. Потому автомобильный рынок намного ближе к монополизации. Точно так же рынок домашней прислуги по объему намного больше, чем рынок услуг телеграфной и телефонной связи. Еще одна причина заблуждений о монополии – привычка переоценивать крупное по сравнению с мелким, как в предыдущем примере с прислугой и услугами связи. Наконец, поскольку мы сейчас живем в индустриальном обществе, то часто неоправданно завышаем значение отличающегося высокой монополизацией промышленного сектора экономики. Хотя на самом деле на его долю приходится не более четверти национального валового продукта и рабочих мест.