По тем же причинам, по которым завышается важность монополии, придается слишком большое значение техническим изменениям, способствующим монополизации. А также преуменьшается важность технических изменений, увеличивающих конкуренцию. Например, очень много говорится о внедрении массового производства. Но куда меньше внимания уделяется развитию технологий транспорта и связи, способствовавших развитию конкуренции за счет глобализации. Увеличение консолидации рынка автомобилестроения уже стало общим местом. Однако развитие индустрии автомобильных перевозок, уменьшающее зависимость экономики от железных дорог, мало кто замечает, как и снижение консолидации рынка производства стали.
2. Монополия в профсоюзах.
Также часто преувеличивают степень монополизации со стороны профсоюзов. Поскольку в них состоит около четверти работающего населения, то считается, что они сильно влияют на систему ставок оплаты труда. На самом деле многие профсоюзы полностью неэффективны, и даже самые мощные из них не способны сильно влиять на ставки оплаты труда. В случае профсоюзов причины преувеличения степени монополизации еще очевиднее, чем в промышленности. Если есть профсоюз, то любое повышение зарплаты согласуется с ним. Даже при условии, что сам он не требовал такого повышения. Например, за последние годы резко возросла зарплата прислуги. Если бы у домашней прислуги был свой профсоюз, то он согласовывал бы все повышения зарплаты и считалось бы, что он помогает поднять зарплату домашней прислуги.
Все это не означает, что профсоюзы вовсе не нужны. Как и монополия в бизнесе, они делают важное дело, и от них в значительной мере зависят ставки зарплаты. Недооценка значения профсоюзов будет такой же ошибкой, как и его завышенная оценка. По моим приблизительным расчетам, благодаря профсоюзам примерно у 10–15 % работающего населения зарплата выросла на 10–15 %. Это означает, что у 85–90 % работающего населения зарплата понизилась примерно на 4 %[26]. С тех пор как я сделал эти приблизительные расчеты, были опубликованы детальные исследования влияния профсоюзов на заплату, авторы которых пришли примерно к тем же результатам.
Если профсоюзы добиваются повышения зарплаты для какой-то профессии или отрасли, то неизбежно сокращается число рабочих мест в этой профессии или в этой отрасли, точно так же, как повышение цены товара ведет к уменьшению его продаж в штуках. Из-за такого сокращения рабочих мест увеличивается число людей, ищущих работу по другой профессии или в другой отрасли. В результате там происходит соответствующее снижение зарплаты. Поскольку у высокооплачиваемых профессий обычно самые мощные профсоюзы, то зарплаты высокооплачиваемых работников повышаются за счет низкооплачиваемых. Таким образом, профсоюзы не только приносят вред обществу и всему работающему населению, нарушая нормальное использование трудовых ресурсов, но и увеличивают разрыв в зарплатах разных профессий, сокращая возможности, доступные самым низкооплачиваемым должностям.
Между монополией профсоюзов и монополией в бизнесе есть одно важное различие. Если за последние полвека степень монополизации бизнеса практически не менялась, то среди профсоюзов она заметно выросла. Их значение существенно повысилось во время Первой мировой войны, уменьшилось в 1920-е и в начале 1930-х годов, а затем – в годы Нового курса – произошел резкий скачок. Во время и после Второй мировой войны профсоюзы закрепили свои завоевания. В последние годы просто удерживают свои позиции, хотя их влияние несколько сократилось. Эта тенденция последних лет связана не со спадом деятельности профсоюзов в отдельных отраслях или профессиях, а с уменьшением значения для экономики тех отраслей и профессий, в которых профсоюзы традиционно сильны.
На самом деле у монополии профсоюзов и монополии в бизнесе есть много общего. Профсоюзы часто используют механизмы, с помощью которых монополисты устанавливают цены на свои продукты, например на уголь. Угольный закон Гаффи, устанавливающий цены на уголь, должен был подвести юридическую базу под картель владельцев шахт. Этот закон был признали в середине 1930-х годов противоречащим Конституции, чем сразу же воспользовался профсоюз шахтеров и его президент Джон Льюис. Объявляя забастовку всякий раз, когда объем добычи возрастал до уровня, который мог привести к снижению цен на уголь, Льюис при негласном согласии владельцев шахт фактически контролировал добычу угля, а значит, и цены на него. Выгоду от таких картельных цен получали помимо владельцев шахт и сами шахтеры. У них повышались ставки зарплаты, что, разумеется, уменьшало число рабочих мест. В результате выгоду от картеля получили лишь те шахтеры, у которых была работа, причем в основном эта выгода выражалась в сокращении рабочего дня. Профсоюзы могут участвовать в картелях, потому что в антимонопольном законе Шермана для них сделано исключение. Этим исключением из правил воспользовались многие профсоюзы, которые из организаций, защищающих интересы работников, фактически превратились в предприятия, продающие услуги по организации отраслевых картелей. Самым ярким примером такой трансформации является профсоюз водителей грузовиков Teamsters Union.
3. Государственная и поддерживаемая государством монополия.
В США у государства есть непосредственная монополия на производство только некоторых товаров и услуг. В качестве наиболее известных примеров можно назвать почтовые услуги, производство электроэнергии (TVA и другие прочие государственные электростанции), услуги автодорог, которые продаются напрямую как проезд по платной дороге либо косвенно с помощью налога на бензин, муниципальные системы водоснабжения и другие коммунальные услуги. Кроме того, при нынешних огромных бюджетах, выделяемых на оборону, космос и научные исследования, федеральное правительство фактически стало единственным покупателем продукции многих предприятий и целых отраслей. Все эти государственные монополии создают серьезные угрозы сохранению свободного общества. Но обсуждение этих угроз выходит за рамки темы «Монополия».
Использование государства для создания, поддержки и навязывания картелей и монополий в частном секторе развивается намного быстрее непосредственной монополии государства. Поэтому сейчас эти виды монополии намного важнее государственной. Одним из первых примеров поддерживаемой государством монополии является Interstate Commerce Commission. Ее деятельность которой началась с регулирования железных дорог, а теперь охватывает автомобильные перевозки и другие виды транспорта. Самым одиозным примером является, бесспорно, программа поддержки сельского хозяйства, результатом которой является навязанный государством картель. Другие примеры: Федеральная комиссия по связи, контролирующая радио и телевидение, Федеральная энергетическая комиссия, контролирующая перевозки нефти и газа между штатами, Управление гражданской авиации, контролирующее авиаперевозки, и Совет управляющих Федеральной резервной системы, устанавливающий максимальную процентную ставку, которую банки могут выплачивать на срочные вклады, и контролирующий соблюдение запрета на выплату процентов на вклады до востребования.
Хотя все эти примеры относятся к федеральному уровню, аналогичные процессы часто происходят на уровне штатов и муниципалитетов. Техасская комиссия по железным дорогам, не имеющая, насколько я знаю, никакого отношения к железным дорогам, устанавливает, сколько дней может работать нефтяная скважина, и таким образом ограничивает добычу нефти. Эти ограничения вводятся якобы для экономии ресурсов. На самом деле их используют для контроля над ценами. Недавно контроль над ценами на нефть упростился благодаря введению на федеральном уровне квот на импорт нефти. Длительная остановка скважин ради поддержания цен на нефть ничем не отличается от практики «баловства» (featherbedding), когда человек ничего не делает на работе (как, например, кочегар паровоза в депо, где все паровозы заменили на тепловозы), но его не увольняют, потому что профсоюзу нужно сохранить численность рабочей силы. Тем не менее некоторые представители бизнеса, громче всех критикующие featherbedding как противоречащую принципам свободного предпринимательства, никогда не выступают против применения аналогичной практики для поддержания цен на нефть. Особенно если эта практика применяется для сохранения рабочих мест в нефтяных компаниях.
Обсуждаемое в следующей главе лицензирование является еще одним примером созданной и поддерживаемой государством монополии на уровне штата. Ограничение числа автомобилей такси – типичный пример аналогичных ограничений на местном уровне. Лицензионный номер такси сейчас в Нью-Йорке стоит примерно 20–25 тысяч долларов, а в Филадельфии – 15 тысяч долларов. Другой пример созданной государством монополии на местном уровне: строительные нормы, разработанные якобы для защиты безопасности людей, но на самом деле служащие интересам местных профсоюзов строителей или ассоциаций частных подрядчиков. Таких ограничений множество, и они распространяются на самые разнообразные виды экономической деятельности как на уровне муниципалитета, так и на уровне штата. Все они совершенно неоправданно лишают частных лиц возможности вступать в добровольный обмен друг с другом и не только ограничивают свободу людей, но и ведут к напрасной трате ресурсов.
От рассмотренных выше монополий, создаваемых государством, принципиально отличается монополия, связанная с патентами на изобретения и авторскими правами. Разница состоит в том, что патенты и авторские права точно так же можно рассматривать и как права собственности. В буквальном смысле, если у меня есть право собственности на какой-то земельный участок, то можно сказать, что государство предоставило мне монополию на эту землю. Когда речь идет об изобретениях и книгах, проблема состоит в том, нужно ли устанавливать на них аналогичные права собственности. Проблема эта является частью общей потребности определить с помощью государства, что именно следует считать собственностью.