Преимущества предлагаемой системы очевидны. Она специально разработана для борьбы с бедностью и оказывает бедному человеку наиболее полезную для него помощь в виде наличных. Она универсальна и способна заменить множество применяемых сегодня специальных мер по борьбе с бедностью. Она обеспечивает прозрачность расходов общества, действует вне рамок рынка. Как и любые другие меры, направленные на борьбу с бедностью, система ослабляет стимул самостоятельно выбраться из бедности. Однако не устраняет его полностью, потому заменяет доходы только до достижения ими определенного фиксированного минимального уровня. Любой дополнительный заработанный доллар всегда означает, что можно выделить больше денег на расходы.
Разумеется, возникнут какие-то проблемы администрирования этой системы. Но они будут совсем незначительными, либо даже не станут таковыми. Эта система борьбы с бедностью хорошо впишется в существующую систему сбора подоходного налога, поэтому управлять ею можно как частью налоговой системы. Существующая налоговая система уже охватывает большинство получателей доходов. А система борьбы с бедностью дополнительно увеличит число налогоплательщиков. И что еще более важно, если она заменит применяемые сейчас меры борьбы с бедностью, между которыми нет никакой координации, то административные расходы наверняка сократятся.
Несколько несложных расчетов показывают, что связанные с предлагаемой системой затраты будут гораздо меньше суммарных затрат на применяемые сейчас программы социального обеспечения. Не говоря уже о том, что они значительно сократят вмешательство государства в борьбу с бедностью. Кроме того, эти расчеты доказывают: программы социального обеспечения плохо помогают людям с низкими доходами и неэффективно используют ресурсы.
По моим расчетам, в 1961 году правительство выделило около 33 млрд долларов из федерального бюджета, бюджетов штатов и местных властей на выплаты по социальному обеспечению и различным социальным программам. Эта сумма учитывает пенсии по старости, страхование по социальному обеспечению, пособия многодетным семьям, общие субсидии, программы поддержания цен на сельскохозяйственную продукцию, общественный жилой фонд и т. п. Я не учитывал в своих расчетах пособия ветеранам. А также прямые и косвенные затраты, связанные с законодательством о минимальной зарплате, сбором таможенных пошлин, лицензированием профессиональной деятельности и т. д. А еще затраты на государственную систему здравоохранения, расходы штатов и местных властей на содержание больниц, психиатрических лечебниц и т. п.
Эта цифра складывается из государственных трансфертных платежей (31,1 млрд долларов) за вычетом пособий ветеранам (4,8 млрд. долларов), которые выплачивались в обоих случаях со счетов национального дохода Министерства торговли. Плюс затраты из федерального бюджета на сельскохозяйственную программу (5,5 млрд. долларов), плюс затраты из федерального бюджета на строительство социального и другого жилья (0,5 млрд долларов), которые выплачивались в обоих случаях со счетов Казначейства за финансовый год, закончившийся 30 июня 1961 года. Плюс дополнительные около 0,7 млрд долларов для округления до миллиарда и учета административных расходов по федеральным программам, отмененным программам штатов и местных властей и пр. Предполагаю, что эта цифра значительно занижена.
Сейчас в США приблизительно 57 млн так называемых «потребительских единиц» (семей и несемейных людей). Затраченные в 1961 году 33 млрд долларов можно было бы направить на выплату наличными пособий примерно по 6000 долларов 10 % потребительских единиц с самыми низкими доходами. Подобные пособия повысили бы их доход до уровня выше среднего для всех потребительских единиц в США. Тех же затрат хватило бы для выплаты пособий примерно по 3000 долларов 20 % потребительских единиц с наиболее низкими доходами. Даже если бы мы пошли еще дальше и выплачивали пособия той трети населения США, которую сторонники «Нового курса» любили называть «голодной, бездомной и раздетой», затрат 1961 года хватило бы на выплату примерно 2000 долларов каждой потребительской единице. А это с учетом роста цен за прошедшие годы равняется сумме дохода, которая в середине 1930-х годов отделяла одну треть населения с низкими доходами от остальных двух третей с высокими доходами. В настоящее время с учетом роста цен менее одной восьмой потребительских единиц имеют такой же низкий доход, какой в середине 1930-х годов был у самой бедной трети населения.
Очевидно, что все эти непомерно дорогие программы вряд ли можно оправдать «борьбой с бедностью» даже при самом широком толковании этого термина. Программа, обеспечивающая дополнительный доход 20 % самых бедных потребительских единиц, приблизив его к самому низкому доходу остальных 80 % потребительских единиц, обошлась бы нам более чем вдвое дешевле нынешних затрат.
При внедрении негативного подоходного налога возникнет сложная политическая проблема, поскольку одни люди будут вынуждены платить для финансирования пособий другим людям. Так как у этих «других» есть право голоса, то всегда будет риск, что из системы, в которой подавляющее большинство добровольно платит налоги, чтобы помочь неудачливому меньшинству, оно превратится в систему, где большинство, чтобы получить дополнительные пособия, заставляет меньшинство платить налоги. У других мер борьбы с бедностью риск подобной трансформации системы намного меньше. Я не вижу никаких способов устранения этого риска. Поэтому остается только надеяться на самоограничение и порядочность избирателей.
В 1914 году Альберт Вэнн Дайси при рассмотрении используемой в Англии аналогичной системы пенсий по старости писал: «Разумный и благожелательный человек, безусловно, может спросить себя: не лучше ли было для Англии, если бы человек, получающий пособие по бедности в виде пенсии, не сохранял за собой право участия в выборах членов парламента?»[40]
Опыт английской пенсионной системы пока еще не позволяет дать однозначного ответа на этот вопрос. Англия пришла к всеобщему избирательному праву, не делая исключений для пенсионеров и других получателей государственных пособий. Произошло также колоссальное увеличение налогообложения одних в пользу других. Это, безусловно, затормозило развитие экономики страны и, возможно, что в итоге проиграли даже те, кто считал себя получателем государственной помощи. Однако эти меры не ликвидировали (по крайней мере, до сих пор) свободу в Великобритании английских граждан или ее преимущественно капиталистическую систему. И, что более важно, уже есть некоторые признаки перемен к лучшему и самоограничения избирателей.
Либерализм и эгалитаризм
Основой философии либерализма является вера в достоинство отдельного человека, в его свободу по собственному выбору использовать все свои способности и возможности с единственным условием, что он должен не мешать другим людям поступать подобным же образом. Следствием этой веры является вера в равенство людей в одном смысле и в их неравенство в другом. Все люди имеют одинаковое право на свободу. Оно важное и фундаментальное именно потому, что все люди разные. Поэтому один человек может распорядиться своей свободой совсем иначе, чем другой, и при этом внести больший вклад, чем другой, в общую культуру общества, в котором живет множество людей.
Либерал проводит четкое различие между равенством прав и равенством возможностей, с одной стороны, и равенством материального положения, или равенством результатов применения этих прав и возможностей, с другой стороны. Ему нравится, что свободное общество фактически тяготеет к равенству материального положения больше, чем какое-либо другое из известных в истории обществ. Но он считает это равенство побочным преимуществом свободного общества, а не его главным оправданием. Либерал одобряет меры, способствующие как свободе, так и равенству. Например, меры по ликвидации монополизма и совершенствованию механизмов работы рынка. Он рассматривает частную благотворительность, предназначенную для помощи неудачливым людям, как пример правильного использования свободы. И он может одобрять меры государства по борьбе с бедностью как более эффективное средство, с помощью которого большая часть общества может достичь общей цели. Однако он всегда будет предпочитать, чтобы такие меры вводились добровольно, а не по принуждению.
Эгалитарист согласен со всеми этими положениями, но он готов идти еще дальше. Он считает, что необходимо отнимать что-то у одних людей и передавать это другим. Но не потому, что это более эффективное средство, с помощью которого эти «одни» могут достигнуть своих целей, а из принципа «справедливости». В этом пункте равенство вступает в острый конфликт со свободой, и нужно делать выбор. Либерал никогда не будет жертвовать свободой ради такого «справедливого» равенства.
Глава 13Заключение
В 1920-е и 1930-е годы почти все американские интеллектуалы говорили о том, что капитализм – это неправильная система, которая мешает экономическому процветанию и, следовательно, ограничивает свободу. Поэтому все надежды на лучшее будущее они связывали с усилением государственного контроля экономики. Такие настроения у интеллектуалов возникли не под влиянием примера какого-нибудь реального коллективистского общества. Хотя свою роль, безусловно, сыграл приход коммунистов к власти в России и связанные с ним огромные надежды на построение коммунизма в этой стране. Интеллектуалы поверили в него, потому что противопоставляли текущую ситуацию со всеми ее проблемами и несправедливостью воображаемой идеальной ситуации, то есть они фактически сравнивали действительность с идеалом.
В те годы практически не существовало настоящей альтернативы. Хотя у человечества уже был печальный опыт централизованного контроля и вмешательства государства во все сферы экономики. Но считалось, что раз в политике, науке и технике недавно произошли революционные изменения, то ситуация кардинально изменилась. И поэтому при современной демократической политической системе, современных орудиях труда и науке вмешательство государства в экономику будет намного эффективнее, чем в прошлом.