дабы извлечь из него все возможные выгоды. Только когда законодатели стали прибегать к шантажу и запугиванию, проталкивая разрушительные и бессмысленные директивы, владельцы железных дорог были вынуждены заняться подкупом.
Важно понимать: лучшие строители железных дорог, создававшие их на частные средства, не использовали подкуп законодателей для удушения конкурентов или получения специальных законодательных преимуществ и привилегий. Они добивались благосостояния своими собственными силами, - и если уж прибегали к взяткам, подобно коммодору Вандербильту, то лишь для преодоления какого-либо бессмысленного ограничения. Они не платили взяток, чтобы получить какие-либо выгоды от действий законодателей, они давали их только для того, чтобы законодатели перестали стоять у них на пути. Однако строители, начинавшие с государственных субсидий, - такие как «Большая четверка» с ее Центральной тихоокеанской железной дорогой, - использовали возможности государства для получения преимуществ и были обязаны своим благосостоянием законодательным уловкам, а отнюдь не собственным талантам. Именно к таким результатам неизбежно приводит «смешанная экономика» в любой форме. Лишь с помощью законодательных установлений человек с меньшими способностями может победить своих более талантливых конкурентов, - и лишь такой тип предпринимателей прибегает к помощи правительства в экономических вопросах.
Этот вопрос касается отнюдь не отдельных лиц, «нечестных бизнесменов» или «нечестных законодателей». Нечестность порождается системой и является ее неотъемлемой частью. Право государства контролировать экономику будет с неизбежностью порождать особую «элиту», «блатную аристократию», привлекать в законодательные органы коррумпированных политиков, порождать бесчестных бизнесменов, карая и уничтожая честных и способных.
Приведенные примеры - лишь часть; множество других историй также иллюстрируют одну и ту же идею. При этом мы затронули одну-единственную отрасль промышленности. Представьте себе, сколько интересного можно узнать, столь же пристально углубившись в историю любой другой отрасли.
Пора объяснить обществу всю губительность идеи, впервые созданной марксистами и бездумно подхваченной остальными, о том, что регулирование экономики - неотъемлемая функция государства, что правительство - это средство реализации классовых интересов в экономике, и вопрос лишь в том, какой именно класс или группу влияния будет обслуживать государственный аппарат. Большинство убеждено, что свободное предпринимательство - это якобы контролируемая экономика, которая служит интересам предпринимателей, в противоположность государству всеобщего благосостояния, где контролируемая экономика служит интересам рабочих. Мысль о существовании неконтролируемой экономики сначала была полностью забыта, а теперь намеренно игнорируется. Большинство не в состоянии увидеть разницу между такими бизнесменами, как Дж. Хилл, создатель Большой северной железной дороги, и «большой четверкой» с Центральной тихоокеанской железной дорогой. Многие люди просто махнут рукой на эту разницу, заявив, что все бизнесмены - мошенники, поскольку пытаются коррумпировать правительство, тогда как на самом деле правительство может быть коррумпировано только и исключительно профсоюзами.
Суть не в том, в чьих интересах - труда или капитала - будет контролироваться экономика. Главное - разница между контролем и свободой. «Большая четверка» не противостоит государству всеобщего благосостояния. На самом деле по одну сторону баррикад находятся и социальное государство, и «большая четверка», а по другую - Дж. Хилл и любой честный работник. Государственный контроль над экономикой - неважно, в чьих интересах, - был источником всех бедствий в истории нашей промышленности. Проблемы может решить лишь настоящий капитализм, который лишает государство права контролировать экономику, запрещая любые формы государственного вмешательства в производство и торговлю. Нужно отделить государство от экономики - тем же способом и по тем же причинам, по которым от государства была отделена церковь.
8. Влияние промышленной революции на женщин и детей
Роберт Хессен
Детский труд и промышленная революция
Детский труд - аспект истории капитализма, который хуже всего понимается и чаще всего предстает в ложном свете.
Невозможно оценить феномен детского труда в Англии в ходе промышленной революции конца XVIII - начала XIX века, не осознавая, что возникновение фабрик дало средства к существованию, а следовательно, и возможность выжить десяткам тысяч детей, которым в докапиталистическую эпоху не суждено было дожить до юности.
Фабричная система обеспечила повышение общего уровня жизни, резкое падение уровня смертности в городах, в том числе и детской - и стала причиной беспрецедентного роста населения.
В 1750 году население Англии составляло 6 млн человек, в 1800-м - 9 млн, а в 1820-м - 12 млн: подобного роста не знала ни одна эпоха. Чрезвычайно сильно изменился и возрастной состав населения: доля детей и молодежи резко выросла. «Доля детей, родившихся в Лондоне и умерших, не дожив до пяти лет», упала с 74,5% в 1730-1749 годах. до 31,8% в 1810-1829 годах. Дети, которым ранее было суждено умереть во младенчестве, теперь получили шанс.
Рост населения, а также рост ожидаемой продолжительности жизни доказывают лживость утверждений социалистов и фашистов, критикующих капиталистическую систему и утверждающих, что в ходе промышленной революции уровень жизни трудящегося класса значительно упал.
Обвинения капитализма в плохих условиях существования детей в ходе промышленной революции бесчестны и исторически безграмотны: ведь именно капитализм позволил существенно улучшить условия их жизни по сравнению с предыдущей эпохой. Источник подобной несправедливости - в творчестве столь же эмоциональных, сколь и безграмотных писателей и поэтов, подобных Диккенсу и миссис Браунинг, оторванных от реальности адептов средневековья вроде Саузи, а также авторов политических трактатов, позиционирующих себя в роли специалистов в истории экономики, - таких, как Маркс и Энгельс. Все они рисуют смутный и призывный образ утраченного «золотого века» рабочего класса, который, по их утверждениям, был уничтожен промышленной революцией. Однако историки не согласны с их утверждениями. Как исследования, так и здравый смысл давно уже сорвали романтический флер с дофабричной системы кустарных промыслов. В рамках этой системы рабочему было необходимо либо с самого начала сделать существенные вложения, либо платить высокую арендную плату за ткацкий станок или другое оборудование, при этом принимая на себя все спекулятивные риски. Его питание было бедным и однообразным, и выживание часто зависело от того, удастся ли его жене и детям найти работу. Не стоила зависти и лишенная всякой романтики совместная жизнь и работа всей семьей в плохо освещенном, недостаточно проветриваемом, дурно построенном доме.
На какое же процветание могли надеяться дети до промышленной революции? В 1697 году Джон Локк написал ответ для министерства торговли, посвященный проблеме бедности и облегчению ее последствий. По оценкам Локка, работающий глава семьи и его жена могли позволить себе обеспечить не более двоих детей, и рекомендовал всем детям старше трех лет учиться зарабатывать себе на жизнь: в специальных рабочих школах они могли бы учиться прясть и вязать, получая при этом еду. «Дома родители редко могут предложить им что-либо, кроме хлеба и воды, да и то в недостаточном количестве», - писал Локк.
Профессор Людвиг фон Мизес напоминает нам:
«Владельцы фабрик не могли никого принудить работать на них. Они могли лишь нанимать людей, готовых работать за предлагаемую плату. Сколь бы низкой ни была эта плата, она все же оказывалась гораздо выше, нежели эти бедняки могли получить в любом другом месте. Было бы искажением фактов утверждать, что фабрики вырвали женщин из детских и кухонь, а детей оторвали от игр. Этим женщинам нечего было готовить и нечем накормить своих детей. Эти дети были брошены на произвол судьбы и голодали. Фабрика была их единственным спасением. Она в прямом смысле слова спасала их от голодной смерти».
Фабричные дети шли работать по настоянию родителей. Их рабочий день был весьма продолжительным. Однако работа чаще всего была довольно простой: чаще всего они следили за ткацкими или прядильными станками, связывая нити, когда те рвались. Отнюдь не по поручению этих детей началась политическая борьба за законодательное ограничение деятельности фабрик. Первый закон о детском труде, принятый в Англии в 1788 году, регулировал время и условия труда несчастных детей, работавших трубочистами. Эта опасная и грязная работа существовала задолго до промышленной революции и не имела ничего общего с фабриками. Первый законодательный акт, который относился к фабричным детям, был призван защитить тех, кто был отдан в настоящее рабство местными властями - то есть представителями государства. Речь шла о брошенных или осиротевших детях бедняков, официально, согласно законодательству о бедных, находившихся под опекой окружных властей, которые на долгие годы отдавали их в неоплачиваемое обучение, предоставляя им лишь столько, чтобы те могли не умереть с голоду.
Признано, что условия труда, равно как и санитарные условия на самых больших и новейших фабриках были наилучшими. Последующие законы о фабричной деятельности, принятые в период с 1819 по 1846 год, налагали все более жесткие ограничения на детский и подростковый труд. Поэтому владельцы крупных фабрик, служивших легкой мишенью для частых визитов и проверок со стороны фабричных инспекций, предпочитали увольнять детей, дабы не испытывать на себе действие регулярно и произвольно принимаемых и постоянно меняющихся директив, предписывающих, как именно им следует управлять фабрикой, на которой работают дети. В результате подобного законодательного вмешательства дети, для которых работа была необходимым условием выживания, были вынуждены переходить на маленькие, старые, захолустные фабрики, на которых условия труда и производственная гигиена были явно хуже. Те же, кому не удавалось вновь найти работу, повторяли судьбу своих сверстников доиндустриальной эпохи, занимаясь сезонными сельскохозяйственными работами, или, того хуже, - по словам профессора фон Мизеса, «пополняли ряды наводнявших страну бродяг, безд