Влияние этих двух государств на мировой уровень неравенства доходов было огромным: экономист Жолт Дарвас из Института Брейгеля показал, что без кардинальных перемен в Китае и Индии мировое неравенство доходов осталось бы на прежнем уровне или даже несколько увеличилось, в зависимости от метода расчета (см. иллюстрацию 2.3).
Таким образом, становится понятно, в чем сегодня заключается реальная проблема неравенства доходов. Показатели общего мирового неравенства, возможно, и снизились, но разрыв в доходах внутри стран резко увеличился.
Иллюстрация 2.3. Влияние Китая и Индии на мировой показатель неравенства доходов (измеряется в индексах Джини). Источник: Zsolt Darvas, Global income inequality is declining – largely thanks to China and India, April 18, 2018.
Для многих людей гораздо важнее то, как они живут по сравнению с гражданами их страны, а не с остальной частью населения мира.
Во всех странах, за исключением лишь нескольких, национальное неравенство доходов растет и зачастую достаточно быстро.
Традиционный показатель неравенства, коэффициент Джини, не отражает всей серьезности проблемы, показывая степень неравенства в виде числа от 0 (у всех одинаковый доход) до 1 (один человек получает весь доход национальной экономики). Хотя более высокое значение со временем и говорит нам о росте неравенства, на практике трудно понять, что это означает на самом деле. В США, например, коэффициент Джини вырос с минимума 0,43 в 1971 году до послевоенного максимума 0,58 сегодня (40). Безусловно, коэффициент растет, но насколько хорош или плох тот или иной уровень показателя?!
Французский экономист Томас Пикетти лучше всего сформулировал проблему. В своей книге Capital in the Twenty-First Century (2013 г.) (41) он показал, как менялась с течением времени доля дохода, приходящаяся на 10 % получателей максимального дохода. Согласно его данным, в 1971 году им принадлежала треть национального дохода. В начале 2010-х гг. в их карманах уже оседала половина национального дохода.
Оставшимся 90 %, то есть большинству работающих, оставалась лишь половина национального дохода.
Более поздние цифры из Доклада о неравенстве в мире (World Inequality Report), соавтором которого является Пикетти, показали, что эта тенденция еще в большей степени прослеживается на примере 1 % получателей самого большого дохода. За тот же период, с 1971 года до начала 2010-х годов, их доля в доходах увеличилась вдвое (42), а сами доходы – более чем в три раза. Это означает, что в начале 2010-х годов более 20 % национального дохода доставались 1 % получателей самого высокого дохода. Для тех, кто находится в нижней части пирамиды доходов, ситуация была гораздо мрачнее. У многих работающих с начала 1980-х годов падали реальные доходы и покупательная способность (иллюстрация 2.4). Аналогичные изменения переживала и Великобритания.
В США подобное усугубляющееся неравенство доходов повлекло за собой весьма серьезные социально-экономические последствия. В Америке вновь много работающих, но бедных, что весьма болезненно для самой богатой за всю историю страны. Британский экономист Гай Стэндинг даже придумал термин «прекариат» для обозначения «формирующегося класса, состоящего из быстро растущего числа социально незащищенных людей с нестабильной занятостью, так как выполняемая ими работа не имеет для них особого значения» (43).
С этой точки зрения неудивительно, что в 2011 году одностраничный призыв к действию в одном из радикальных антипотребительских журналов привел к возникновению одного из самых поддерживаемых американских протестных движений века. На странице AdBusters было написано: «17 сентября. Уолл-стрит. Принеси палатку». Протестующие действительно появились в тот день в Нижнем Манхэттене, и они принесли палатки. Так родилась кампания «Захвати Уолл-стрит». Лозунг движения – «Мы – 99 %» (с отсылкой на колоссальное неравенство доходов в Америке), в нем протестующие осуждали сложившуюся ситуацию, когда богатство, доходы и власть находились в руках лишь 1 % самых богатых граждан и корпораций Америки. Как видно на иллюстрации 2.4, эта дихотомия между 1 % и остальными получателями дохода не была плодом воображения.
Иллюстрация 2.4. Резкий рост неравенства доходов в США. Источник: Piketty, Saez and Zucman, World Inequality Report 2018.
Та же картина наблюдается и в других частях мира, а в некоторых странах возмущение по поводу подобного неравенства доходов вспыхнуло с такой же силой, как и в англоязычном мире. В одном из интервью в 2012 г. один из организаторов «Захвати Уолл-стрит» Калле Ласн признался, что на «захват» их вдохновили движения в Средиземноморье и на Ближнем Востоке (44). Там в начале этого десятилетия испанские «возмущенные» вышли на улицы в знак протеста. Год спустя протестующие во время «арабской весны» в Тунисе, Египте, Сирии и других странах вышли, чтобы выразить свой гнев по поводу экономического неравенства. В Тунисе им даже удалось сменить режим.
«Мы увидели, что в Тунисе сменили режим, и начали размышлять о том, как бы это выглядело в Америке», – сказал Ласн. По его словам, «мягкая смена режима» в США будет означать отлучение от власти и изъятие денег у крупных корпораций, которые за меня решали, «как мне жить». Мы чувствовали, что достигли момента, когда среди молодежи очень высокий уровень безработицы, огромные долги за обучение и нет достойной работы. Если мы не будем бороться за свое будущее, у нас его не будет. Таков главный импульс для запуска акции «Захвати Уолл-стрит».
В других странах, особенно в развивающейся Азии, возмущение общества растущим неравенством не было столь выражено. В Китае, Индии и многих странах АСЕАН также росло неравенство на уровне государства. Однако общий экономический рост в регионе был намного выше, поэтому «прилив» действительно позволил большинству кораблей сняться с мели. Тем не менее угроза классовой напряженности нависает и над некоторыми из этих стран (см. главу 3).
Как подчеркивает Джеймс Крэбтри в своей книге The Billionaire Raj («Миллиардер Радж»), Индия в настоящее время является одним из обществ с самым высоким уровнем неравенства в мире, на грани создания общества нового «позолоченного века». В отличие от Индии, в Китае, когда страна открылась миру, бо́льшая часть населения начинала с одинаковых позиций. Несмотря на это, в Китае также наблюдается резкий рост неравенства доходов: на 10 % получателей самых высоких доходов теперь приходится 41 % национального дохода (45). На многих других развивающихся рынках ситуация еще хуже. Как и в Соединенных Штатах, в странах Ближнего Востока, Африки к югу от Сахары и многих странах Латинской Америки, включая Бразилию, на 10 % получателей самого высокого дохода приходится более половины дохода страны.
Неравенство в континентальной Европе несколько менее выражено: на 10 % получателей самого высокого дохода приходится лишь 37 % национального дохода. Разрыв в доходах здесь увеличивается значительно медленнее, чем в большинстве других ведущих экономик. Отчасти это связано с наличием в Европе более широкой системы сдерживающих факторов и противовесов, способствующей распределению и перераспределению доходов.
Но и здесь есть свои неприятные реалии. В большей части Южной и Восточной Европы, например, сохраняется высокий уровень безработицы, особенно среди молодежи. Там становится все труднее найти хорошо оплачиваемую работу, часто в ущерб интересам как квалифицированных рабочих, так и молодых специалистов с университетским образованием. Даже в странах Северной Европы, сохранивших хорошие темпы роста экономики после негативного влияния долгового кризиса на общеевропейский рост после 2010 года, за последнее десятилетие уровень неравенства доходов повысился. Такие контрпримеры, как Бельгия (46), Эстония, Румыния, Словакия или Чехия (47), где наблюдалось снижение неравенства, являются исключениями.
«Кривая Кузнеца» была опровергнута и при рассмотрении других показателей неравенства. Диспропорции сбережений, инвестиций и прочие накопления капитала, которыми обладают люди, во многих странах имеют еще большие перекосы. В соответствии с этим неравенством в уровне благосостояния частное образование и доступ к качественной медицинской помощи, требующие значительных денежных средств, становятся в большей степени привилегией высших слоев общества, особенно в странах, где нет достойных государственных альтернатив.
Пожалуй, наиболее остро это ощущается в Соединенных Штатах, которые в данном аспекте больше похожи на развивающуюся Индию или Мексику, чем на высокоразвитую экономику. Ученые Эммануэль Саез и Габриэль Цукман посчитали, что доля богатств, принадлежащих 1 % самых богатых американцев, выросла с менее чем 15 % в 1970-х годах до более чем 40 % в начале 2010-х годов (48). Таким образом, имущественное неравенство в два раза выше неравенства доходов (49).
Оба неравенства – имущественное и доходов – дополняют друг друга и создают порочный круг (50). В статье Financial Times, опубликованной в 2020 году, говорилось, что к концу сентября 2019 года на долю 1 % самых богатых домохозяйств приходились рекордные 56 % всех обыкновенных акций американских компаний на общую сумму 21,4 трлн долларов США. Еще раз: «один процент» фактически владеет более чем половиной всего американского акционерного капитала. Этот процент неуклонно рос на протяжении последних 30 лет, что было «вызвано отсутствием роста заработной платы у многих американцев, что не позволяло им участвовать в доходах фондового рынка в последнее десятилетие».
0,1 % самых богатых добились еще больших успехов. К 2010-м годам они накопили более одной пятой всего богатства США, что почти в три раза больше, чем в середине 1970-х годов. С другой стороны, те, кто находится внизу пирамиды, ощутили, как их доля богатства и сбережений резко снизилась до такой степени, что они часто даже не могли покрыть расходы на неотложную медицинскую помощь и образование (51). Это стало еще более очевидным во время пандемии 2020 года.