Кроме того, в тот период формировалась новая реальность, в которой страны отказались от попыток наладить сотрудничество и выбирали каждая свой путь развития. Возведение Берлинской стены вполне соответствовало подобной стратегии. Этот шаг стал одним из эпизодов холодной войны между восточной частью мира, возглавляемой Советским Союзом, и западным блоком во главе с США. За несколько месяцев до появления Берлинской стены кубинские эмигранты при поддержке американского правительства предприняли попытку свержения молодого коммунистического режима Фиделя Кастро. Провалившаяся попытка государственного переворота осталась в истории как события в Заливе Свиней. Два года спустя разразился Карибский кризис. На протяжении месяцев и даже лет, последовавших за этим столкновением, и Советский Союз, и Соединенные Штаты Америки продолжили наращивать свои запасы оружия массового поражения, в результате чего мир оказался на грани развязывания ядерной войны, которой едва удалось избежать.
Но вернемся в Берлин, где разделение двух миров наиболее наглядно демонстрировала Стена, возведенная прямо напротив Брандербургских ворот. Стена располагалась непосредственно позади знаменитых ворот, в буквальном смысле перекрывая путь из демократической западной части Берлина в землю Бранденбург, опоясывающую город с востока. Скрытые за Стеной с колючей проволокой Ворота стали основным ориентиром. Политические лидеры Германии и других стран мира произносили речи на фоне Брандербургских ворот, что было весьма символично. Именно здесь в 1963 году, желая поддержать жителей города, президент США Джон Ф. Кеннеди произнес фразу «Ich bin ein Berliner» («Я – берлинец») (1). Здесь правящий бургомистр Западного Берлина Рихард фон Вайцзеккер в 1985 году заявил, что «вопрос, касающийся ситуации в Германии, останется открытым до тех пор, пока Брандербургские ворота закрыты». И наконец, здесь в 1987 году президент США Рональд Рейган просил советского лидера Михаила Горбачева «открыть эти ворота» и «снести эту стену» (2).
Однако на протяжении без малого трех десятилетий все призывы не давали никакого результата. Весси, жители Западного Берлина, видели Бранденбургские ворота лишь издали, а те, чьи друзья или родные остались в Восточном Берлине, несколько десятилетий не имели возможности встретиться с ними. После возведения Стены сотни человек погибли, пытаясь перелезть через нее. Таким образом, Стена стала осязаемым воплощением «железного занавеса», который в скором времени отделил не только Берлин и Германию, но и европейские государства в целом. Правда, население западной части Берлина, как и прежде, проживало в свободном демократическом государстве, тогда как жители Восточного Берлина и прилегающих к нему территорий, таких как Бранденбург, оказались в абсолютно иных условиях. Общество в буквальном смысле было разделено.
Все изменилось 9 ноября 1989 года. После того как прошел слух о том, что когда-то в будущем заграждение могут убрать, тысячи людей взобрались на Стену с обеих сторон. Советский Союз к тому моменту представлял собой колосса на глиняных ногах; его границы от Польши до Венгрии трещали по швам. Для общества, которое так долго было разделено, эти события стали последней каплей, переполнившей чашу терпения. Военная охрана лишь наблюдала со стороны за тем, как воодушевленная толпа людей взбиралась на Стену, чтобы увидеть Бранденбургские ворота и впервые в жизни двух поколений людей заглянуть по ту сторону Стены. Взбираясь на Стену, эти мужчины и женщины преодолевали нечто большее, чем физическую преграду: осси и весси хотели донести миру идею о том, что отныне они – единое общество. Фотографии взобравшихся на Стену людей облетели весь мир, увидели их и в Восточной Германии, еще находившейся тогда под контролем коммунистического руководства.
Случившееся тем ноябрьским вечером запустило цепь исторических событий, о которых многие читатели наверняка помнят. В течение нескольких месяцев рухнул так называемый «железный занавес», лишились власти действующие правительства стран, ранее за ним скрытых, в том числе государств Центральной и Восточной Европы, объединенных Варшавским договором. Коренные изменения, произошедшие в Восточной Германии в тот период, особенно впечатляли. В декабре 1989 года Берлинская стена была полностью разрушена, а Бранденбургские ворота – вновь официально открыты. Сотни тысяч людей перемещались из восточной части города в западную и обратно, впервые за несколько десятилетий встречались с друзьями и родственниками. Эти события имели большое значение также и в истории развития Всемирного экономического форума. В моей ранее изданной книге об истории форума я писал (3):
«Ежегодная встреча (в Давосе) 1990 года стала той самой площадкой для дискуссий, которые могли значительно ускорить процесс объединения Германии. Первые встречи федерального канцлера Западной Германии Гельмута Коля и вновь избранного премьер-министра Восточной Германии Ханса Модрова в Давосе имели решающее значение для утверждения курса на воссоединение Германии. Коль признал, что начать процесс следует безотлагательно. В ГДР происходила активная интеграция, и для поддержания финансовой стабильности республике срочно требовалась экономическая помощь. Модров был сильно взволнован и, в свою очередь, признал, что больше не может настаивать на сохранении нейтральности после воссоединения Германии. Вернувшись в Бонн, канцлер Коль сразу приступил к работе. Спустя несколько дней, 7 февраля, его кабинет утвердил официальное предложение по созданию валютного союза двух Германий. Восемь месяцев спустя процесс был завершен, и 3 октября 1990 года Германия воссоединилась» (4).
На протяжении многих лет после воссоединения Германии население поддерживало политику правительства, направленную на укрепление связей между востоком и западом страны с целью их полноценного объединения. В земле Бранденбург, окружающей Берлин, абсолютное большинство избирателей голосовали за две ведущие «универсальные» партии: Христианских демократов от правоцентристов и социал-демократов от Социал-демократической партии Германии. На первых свободных выборах эти партии получили в сумме две трети голосов избирателей Бранденбурга (на третьем месте оказались бывшие коммунисты). Подобным образом ситуация складывалась и в других частях Германии. Благодаря поддержке населения страна смогла стать единым государством в политическом, социальном и экономическом смысле. Восточная Германия нуждалась в значительной финансовой поддержке для преодоления всех трудностей экономического объединения. Кроме того, разделение общества, продлившееся 40 лет, не могло не отдалить людей друг от друга. Однако стремление к единству было поистине всепоглощающим.
В сложившихся в тот период обстоятельствах никто даже предположить не мог, что не пройдет и тридцати лет, как настроения общества изменятся и оно вновь разделится. Тем не менее случилось именно так.
Два десятилетия граждане поддерживали центристские партии и ратовали за реализацию стратегии коллективного развития, но затем ситуация на территории бывшей Восточной Германии коренным образом изменилась. В течение буквально пары лет центристские партии явно утратили свой политический вес. Итоги последних выборов, прошедших в сентябре 2019 года, выглядели абсолютно неправдоподобными. Две ведущие партии набрали меньше половины, а точнее – лишь 42 % голосов избирателей. Даже если к этим цифрам добавить сумму голосов, отданных за третью традиционно участвующую в выборах партию левых (бывших коммунистов), итоги изменятся лишь незначительно. Миновав пик популярности, большая тройка ведущих политических партий потеряла почти половину своих избирателей в Бранденбурге.
Победителями стали две партии, продвигающие иные социальные и политические стратегии. Партия «Зеленых» (Die Grünen), пропагандирующая активную борьбу с климатическими изменениями, получила 10 % голосов избирателей в Бранденбурге. Им удалось привлечь внимание общества к проблеме изменения климата на планете, и другие партии в большинстве своем приветствовали выход «зеленых» на политическую арену. Однако значительно бо́льшую обеспокоенность вызвал другой момент: впервые с 1930 года на демократических выборах самый большой процент голосов был отдан за радикально настроенную партию. Партия правых радикалов «Альтернатива для Германии» (Alternative for Germany (AFD), выступающая за активную борьбу с иммиграцией, набрала 23,5 % голосов избирателей.
В целом на территории Германии ситуация развивалась аналогичным образом до тех пор, пока традиционная центристская партия Германии Христианско-демократический союз (Christian Democratic Union (CDU)) под руководством канцлера Меркель не привлекла к себе внимание благодаря предложенной ее членами взвешенной и действенной стратегии борьбы с пандемией COVID-19. Однако, несмотря на возвращение христианских демократов в топ лидеров, нельзя не отметить радикализацию правых партий и ослабление левых. Хотя стратегия партии Меркель по урегулированию кризиса, возникшего в связи с распространением коронавирусной инфекции, получила в целом положительный отклик, значительная часть населения все же высказывалась скептически как в отношении правительства в целом, так и в отношении проводимых санитарных мероприятий в частности, включая ношение медицинских масок, дистанцирование и будущую вакцинацию.
Государственные выборы 2019 года и кризис, связанный с пандемией COVID-19, обозначили завершение 30-летнего цикла. Бранденбургские ворота, некогда символизировавшие единство и надежду, теперь стали символом абсолютно другой реальности, в которой общество вновь делилось на противоборствующие лагеря и где царил глубокий скептицизм. Теперь в центре Берлина нет стены, разделяющей общество, но многие люди отказываются поддерживать центристские партии и ищут опору у партий, продвигающих более передовые, радикальные или весьма спорные идеи.
Что же произошло?
Ослабление политического центра и всплеск популизма, рост числа сторонников политики идентичности и иных крайних идеологий – явление, характерное не только для Бранденбурга или даже Германии в целом. По всему миру люди все реже голосуют за ведущие центристские партии и все чаще отдают предпочтение партиям и кандидатам, продвигающим более радикальны